Литмир - Электронная Библиотека

И вдруг она услышала приглушенный, доносящийся словно издалека голос Фреда:

— Не думай. Ради всего святого, ни о чем не думай! Дай этому случиться.

Гвиннет потерялась в пульсирующей; чувственности, лишь отрывками соображая, что ноги ее обвили худые бедра Фреда, что его губы впились в ее. И он очень глубоко в ее плоти, так легко, так естественно открывшейся под его натиском.

Гвин чувствовала сильные упругие толчки, и они вовсе не были страшными или опасными — просто тепло и сладко…

— Получилось! — пробормотал Фред почти полчаса спустя. — Это было здорово! — И беспокойно переспросил:

— Ведь здорово было?

— Да, — сонно мурлыкнула Гвин, прижимаясь к плечу любимого. — Здорово. Было просто замечательно.

— В бурю у меня всегда получается. Это у меня в крови.

Гвиннет приподнялась на локте и, всматриваясь в лицо Фреда сквозь паутину спутавшихся волос, поинтересовалась:

— Что?

— Оба мои брата были зачаты во время бомбежек Лондона. Мамаша, видишь ли, испытывала особое возбуждение, когда начинались авианалеты. Как только она слышала вой сирен и гул приближающихся самолетов, в глазах у нее вспыхивало какое-то безумное веселье. И страшно возбуждалась, как только начинали сыпаться бомбы.

— В самом деле? — Гвиннет испытывала опустошенность, потерянность и сильное желание спать. — Ты-то откуда знаешь?

— Так гласит семейное предание.

— Забавно, — не удержавшись, хохотнула Гвин.

— Ничего странного. Все вполне естественно.

— И коли у тебя нет возможности часто подвергаться бомбежкам, их заменяет шторм?

Гвин закрыла слипавшиеся глаза и откуда-то уже издалека, из навалившегося сна смутно услышала:

— А почему бы и нет?

Прошел час. Может быть, два.

Фред свесил длинные ноги с края кровати.

— Сейчас вернусь. Только дверь закрою.

Гвиннет увидела длинные красные полосы, разукрасившие спину и ягодицы Фреда, и удивленно захлопала ресницами.

— Святые небеса, Фред, это что, я сделала?

Изогнувшись, Фред осмотрел свою спину и рассмеялся:

— Больше вроде и некому.

Гвин могла бы высказать предположение, но промолчала.

«В любом случае у актрисочки больше не будет ни малейшего шанса повторить подобное», — с удовлетворением подумала она.

Шторм кончился. Сквозь щели ставней пробивался серый свет. Дождь дробно и настойчиво стучал по железной крыше.

Фред встал на колени в постели рядом с Гвин и, улыбаясь, принялся разглядывать ее от макушки взъерошенной головы до пальчиков ног с бронзового цвета педикюром.

— Ну что ж, — произнес наконец Фред. — Выглядишь ты очень хорошо. — Он поцеловал Гвин в кончик носа. — Ведь в конце и правда было совсем неплохо, а?

— Неплохо, — согласилась Гвиннет. — Кажется, я смогу к этому привыкнуть.

Страхи ее теперь улетучились и казались простой истерией, словно какая-то другая женщина, пользовавшаяся телом Гвиннет, навсегда его оставила.

«Прошу тебя, Гвиннет, — кричал ее внутренний голос, — не позволяй этой женщине больше вернуться… никогда!»

Фред кивнул:

— Вот и хорошо. — Он прикоснулся к груди Гвин. — Ты, конечно же, привыкнешь быстрее, если будешь почаще практиковаться.

Гвиннет улыбнулась:

— Неплохая идея.

Одной рукой она обняла бедра Фреда и притянула его к себе.

— Не следует останавливаться на достигнутом, — слегка хрипя, прошептал Фред.

Гвин подняла на него глаза.

— Разумеется. Я и не собираюсь.

Затем она взяла в рот его вновь налившуюся силой плоть и почувствовала, как все тело Фреда пронзила дрожь, и он судорожно принялся ласково поглаживать волосы Гвин.

— Теперь надо решить, что будет в нашей дальнейшей программе, — сказал Фред, когда дар речи наконец к нему вернулся.

— Лично я сегодня загорать не собиралась, — хихикнула Гвин.

— А я так вообще теперь не могу снять рубашку. На пляж или в бассейн нам путь заказан. По крайней мере с такой спиной. Резюме: мы остаемся в постели.

— К тому же все еще идет дождь, — промурлыкала Гвин.

— И если повезет, — выразил надежду Фред, — будет идти по меньшей мере еще дня три.

Глава 2

— Он был очень пьян, — пробормотал бармен Клайв. Наклонив набриолиненную и потому лоснящуюся, словно перья черного дрозда, голову, Клайв налил Катрионе бокал белого вина. — Мне пришлось вывести его. Он начинал шуметь.

С тех пор как 1 мая с помпой был открыт гостиничный комплекс Барнхем-Парка, Джонатан большую часть времени проводил дома. Теперь он мнил себе, что бар был создан исключительно для его собственного удовольствия, а Клайв — его персональный слуга.

— И он не очень хорошо это воспринял, леди Вайндхем.

— Где сейчас Джонатан?

— Он сказал, что, если ему не позволяют пить дома, он поедет в Бат.

— Понятно.

— Он взял вашу машину.

Ее отлично отрегулированный и мощный «Ягуар ХК-Е» не терпел прикосновения пьяных и потому неверных рук.

Катриона почувствовала, как похолодело у нее внутри.

— Да… а свекровь?

— Приняла свою обычную дозу и отдыхает.

— Спасибо, Клайв.

Клайв был блестящим барменом. У него была феноменальная память на лица и имена. Клайв был расторопен, спокоен, учтив и всегда готов посочувствовать — он удивительно умно и проникновенно умел произнести простые слова утешения. Уникально сочетая в себе наблюдателя и доверенное лицо, Клайв всегда был в курсе всего происходящего в доме.

Теперь Клайв одарил Катриону улыбкой, одновременно осуждающей Джонатана и сочувствующей ей, после чего поспешил в бар приготовить очередной коктейль для биржевого маклера, приехавшего из Хьюстона с женой, поднимавшей шум по любому поводу и без повода.

Гостиница готовилась ко сну, и прислуга протирала подносы к утреннему чаю, мыла посуду к обеду и начищала серебряные приборы. Катриона вернулась в свой офис и около часа проработала с бумагами.

В полночь она отправилась в постель, но спать толком не смогла, просыпаясь чуть ли не каждые десять минут. В последние дни Катриона вообще плохо спала. В три часа ночи домой явился Джонатан. Катриона подошла к окну и увидела, как муж неловко вывалился из машины и теперь стоит, покачиваясь, перед домом. Его фигура безжалостно ярко освещалась полной луной. С печалью Катриона отметила изможденность когда-то красивого лица Джонатана и недавно появившиеся старческие складки у рта. Пошатываясь, Джонатан неверными шагами пересек двор и исчез из поля зрения Катрионы. Входная дверь затворилась за ним со страшным грохотом, потрясшим весь дом.

— Ах, Джонатан, — громко прошептала Катриона, вспоминая прекрасного молодого юношу. Ах, как давно это было. — Бедный Джонатан…

Джонатан сильно пил, его настроение в зависимости от количества выпитого колебалось от слезливо-сентиментального до приступов необъяснимой ярости. Похоже, он скоро начнет отпугивать постояльцев. Ничто так быстро не разрушает репутацию бара, как пьяница владелец.

«Что же мне делать?» — размышляла Катриона, не допуская в то же время мысли о разводе. Ей оставалось только наблюдать за мужем и следить за тем, чтобы дети никогда не ездили с Джонатаном на машине. Порою она даже жалела о своем опрометчивом отказе Арчи Хейли. Катрионе было так одиноко. Она скучала по Арчи гораздо больше, чем могла предположить.

Мать Катрионы нисколько не сочувствовала дочери.

— Сама виновата — упустила свое счастье.

Да, теперь Катрионе уже никогда не быть герцогиней.

Завтра Арчибальд Хейли, герцог Малмсбери, сочетается законным браком с Салли Поттер-Смит в Вестминстерском аббатстве, и она, Катриона, будет присутствовать на церемонии, чтобы пожелать новобрачным счастья.

Поездка на свадьбу чуть было не сорвалась.

Кэролайн, накануне вечером жаловавшаяся на першение в горле, проснулась в субботу утром с покрасневшими глазами, с температурой и в лихорадке. В соседней деревне свирепствовала корь, и, глядя на покрывшееся красными пятнами лицо дочери, Катриона задрожала, вначале от ужаса при мысли, что инфекционное заболевание в гостинице может вынудить хозяйку закрыть ее, потом — от стыда: что за ужасная она мать, которая переживает за доходы больше, чем за здоровье собственного ребенка! Она загладит свою вину, не поехав на свадьбу, и полностью посвятит день маленькой Кэролайн.

45
{"b":"11778","o":1}