Гвиннет улыбнулась и, потянувшись, решила, прежде чем позвонить Фреду в студию, принять душ. В том, что она оттягивала время, тоже было свое удовольствие: ожидание придавало реальности особую прелесть.

Напевая какую-то незамысловатую песенку, Гвин отправилась в спальню и принялась раздеваться. Погруженная в свои мысли, она, уже наполовину голая, неожиданно обнаружила изменения.

В спальне царил такой же безупречный порядок, как и на кухне, даже больший. Гвиннет неожиданно ощутила зловещий спазм в горле. Складывалось ощущение, что Фред никогда здесь и не был. Гвин оглядела спальню: широкая постель под атласным покрывалом с аккуратно взбитыми подушками, книжные полки, необычно свободные, зияющая пустота на стене, где висел маленький набросок собора Святого Петра — любимый рисунок Фреда из его ранних работ.

О Боже!

Резко дернувшись, Гвин распахнула дверцы стенного шкафа. Вещи Фреда исчезли.

В неописуемой панике она бросилась в гостиную, потом в кабинет…

Не осталось ничего, кроме этюдника и телевизора, очевидно, показавшегося Фреду слишком громоздким, чтобы тащить и его.

Гвин не верила собственным глазам. Как мог Фред так поступить с ней? Как он мог уйти, не предупредив об этом ее?

«Да, мог», — решила про себя Гвин, вспомнив их последний вечер перед отъездом Гвиннет в Лондон и глубокую обиду Фреда.

Но теперь-то все изменилось!

Дрожащими пальцами она набрала номер студии.

— Простите, — раздался в трубке голос автоответчика, — набранный вами номер в настоящее время отключен…

Бросив вещи как есть, в спальне, позабыв об Энгельгарде, Гвиннет бросилась на улицу и поймала такси.

Приехав на Канал-стрит, она открыла дом собственными ключами, убеждая себя, что непременно найдет здесь Фреда упорно работающим наверху, в студии. У него теперь новый, еще не включенный в справочник телефонный номер, или же он не оплатил вовремя счета, и у него отключили телефон…

Но студия оказалась пустой. В ней ничего, абсолютно ничего не осталось. Стоя в дверях, Гвиннет растерянно рассматривала пустое место, где когда-то стоял большой станок, и голые стены, где когда-то висели картины.

В голове было так же пусто, как в этой брошенной комнате. Что дальше?

Вернувшись в центр города, Гвиннет бросилась в галерею Вальдхейма.

— Меня не волнует, что он на конференции, — настаивала она. — Мне нужно его видеть.

Гвин проскочила мимо протестующего Лайонела во внутренний кабинет, где богатая вдова биржевого маклера разглядывала фиолетово-зеленые мазки на абстракционистской картине, а стоявший рядом с ней Соломон Вальдхейм ворковал:

— Сейчас он невероятно популярен: нам так повезло, что его картина оказалась в нашей галерее, и, полагаю, вы, дорогая миссис Ван Дорен, сразу же… — Соломон прервал свою льстивую речь и досадливо обернулся к Гвиннет:

— Я не могу сейчас говорить с вами, Гвиннет. Я ужасно занят.

Вам придется подождать.

— Где Фред?

— Дорогая моя, откуда же мне знать? Я не ношу его в своем заднем кармане. Теперь, прошу прощения…

— Он закрыл свою студию. И дома его нет.

— Разумеется, нет.

— Что вы хотите этим сказать?

Вальдхейм страдальчески приподнял брови.

— Да ради Бога, Гвиннет! Разумеется, Фред в Лондоне. Я полагал, что он отправился туда, чтобы встретиться с вами. Прошу прощения, миссис Ван Дорен, как я только что заметил…

Гвин не стала возвращаться домой. Все необходимые для поездки документы — паспорт и кредитная карточка — лежали в сумочке.

Такси доставило Гвиннет в аэропорт Кеннеди. Она взяла билет на первый рейс до Лондона, вылетавший через час.

Самолет был выкрашен белой и голубой краской, с замысловатой арабской вязью на фюзеляже. Он прибывал в Хитроу в … семь тридцать следующего утра, откуда далее следовал через Афины в Эр-Рияд, Саудовская Аравия.

Гвиннет заняла место в среднем ряду между женщиной в чадре с неугомонным ребенком на коленях и таким же непоседливым темноглазым юношей с диким выражением лица.

Если бы мысли Гвиннет не были заняты Фредом, она, несомненно, почувствовала бы себя очень неуютно в подобном соседстве.

Тем не менее юноша не стал захватывать самолет. Ребенок уснул. Полет прошел без происшествий, и они приземлились в Лондоне точно по расписанию. Погода в Лондоне была тихая и влажная — точно такая же, как сутки назад.

Взяв такси, Гвиннет назвала адрес Фреда в Ислингтоне.

— И поднажмите, — попросила она шофера.

Джесс прилетела в Сан-Франциско в половине четвертого дня. Первым делом она позвонила Янгбладам в Напу.

К телефону подошла «милая», не сразу сообразившая, кто звонит.

— О-о-о, Джесс, дорогая, какой сюрприз!

— Вы все еще хотите купить дом?

— Что такое, дорогая?

— Дом. Вы все еще хотите его купить?

— Ну-у-у… да… разумеется, дорогая… но…

Джесс живо перебила лепет «милой».

— Это так неожиданно… я немного вздремнула… Доктор сейчас в бассейне… жара, знаете, за тридцать…

— Прекрасно. Я буду у вас через два часа.

Документ получился неформальным, написанным от руки, но на нем стояли подписи «милой» и «доктора», что было вполне достаточно, чтобы убедить Рафаэля. Джесс казалось ужасно важным представить Геррере что-то более конкретное, чем простой треп о благих намерениях.

Возвращаясь в Сан-Франциско сквозь дышащую жаром темень, полностью открыв окна взятого напрокат автомобиля, лобовое стекло которого было сплошь замазано разбившимися об него ночными жуками, Джесс думала о том, как прилетит завтра рано утром в Мехико, как удивится не успевший еще уехать в свой госпиталь Рафаэль, когда она покажет ему акт о продаже.

— Я люблю тебя, Рафаэль. Я хочу выйти за тебя замуж. Я продала дом в Калифорнии — видишь? И я намерена устроить себе студию здесь, в Мехико. А в домике в Сан-Мигеле мы будем жить по уик-эндам или в отпуске.

А Рафаэль скажет ей:

— Слава Богу, Джессика, ты немного поумнела. Хотя ждать этого пришлось довольно долго.

Они рассмеются. Потом займутся любовью. Потом она весь день проспит в разворошенной постели, все еще хранящей тепло его тела. Потом он вечером вернется домой, и они снова займутся любовью.

А в подходящий момент Джесс поговорит с Рафаэлем о Виктории Рейвн.

Они вместе придумают, какое место будет наиболее подходящим для Виктории, где она сможет реализовать все свои недюжинные способности.

Возможно, романтически мечтала Джесс, Виктория снова встретится с Карлосом.

В Лондоне, стоя в полуоткрытых дверях, Синтия выглядела весьма враждебно.

— Какого хрена вам здесь надо?

Ее всклокоченные розовые волосы, ее ресницы, слипшиеся ото сна, были омерзительны. Но Гвин больше всего бесил надетый на скорую руку черный свитер с чужого плеча — свитер Фреда. Синтия зевнула и, потянувшись, подняла вверх руки: свитер приподнялся, и Гвиннет увидела мышиного цвета треугольник волос на лобке. г — Я хочу видеть Фреда.

— Не-а, нельзя. Он спит.

Из комнаты донесся требовательный голос Фреда:

— Кто там, Син?

Девчонка почесала розовую голову и с вызовом посмотрела на Гвиннет.

— Никто. Спи дальше, лапочка.

— Как это, черт возьми, никто?!

Гвин протиснула плечо в дверь, Синтия отступила на шаг, но не поддалась.

— Эй! Не имеешь права! — Она в ярости встала на пути Гвиннет. — Не фига тебе здесь делать! — Синтия с силой толкнула Гвиннет в грудь. — Вали, откуда пришла!

Гвиннет схватила Синтию за запястья и отшвырнула в сторону. Девчонка снова набросилась на нее, пытаясь вцепиться ногтями в лицо. Гвиннет без труда увернулась, захватила в ладонь клок сальных волос, оттянула голову противницы назад и смачно заехала ей в ухо.

Синтия завизжала и принялась лягаться грязными босыми ногами.

— Гребаная сука!

Гвиннет ударила ее в живот.

— Прочь с дороги, ты, малолетняя потаскуха, или я за себя не отвечаю! — Она в бешенстве рванулась к Фреду.

— Фред! Вышвырни ее отсюда! Она мне кровь пустила!