Это была Розенда Сумера, королева Воду. При виде детей, среди которых Марселен узнал Марию Дювошель, дочь своего господина, юношей овладело страшное волнение. Глубокая жалость охватила его при виде этих невинных созданий.

Между тем, маленькая девочка с криком радости бросилась на шею Марселену, Юноша от радости схватил ее в объятия и крепко прижал к своей груди, но сейчас же, вспомнив, где он находится и что малейшее неблагоразумие может погубить и его и ребенка, отстранил от себя девочку и холодно сказал:

— Иди, крошка, играй!

Девочка с недоумением посмотрела на него, потом печально отошла к своим подругам, обиженная этим холодным тоном.

— Я думал, что ты хочешь задушить ее! — мрачно сказал Флореаль-Аполлон, бросая на юношу подозрительный взгляд.

Он подал знак негритянке, которая принесла из хижины бутылку рома.

— Может быть! — ответил Марселен, хмуря брови.

— Будь спокоен, — заметил Воду зловещим тоном, — я наполовину освобожу тебя от твоего мщения!

— Спасибо! — проговорил юноша с выражением ненависти, обманувшей подозрительность Флореаля.

— Это ты, Марселен? — обратилась к нему старая негритянка.

— А, мамаша! Вы здесь живете? — спросил ее юноша.

— Так нужно, — отвечала она, — впрочем, это все скоро переменится.

При этих словах она с дьявольской усмешкой переглянулась с Флореалем.

— Я голоден! — проговорил последний.

— В одну минуту будет готов завтрак! — ответила она.

— Тогда готовь скорей, а я схожу в свою обсерваторию, — сказал он и сделал знак Марселену следовать за ним.

Позади хижины находилась огромная, высеченная в скале лестница, доходившая до двух третей высоты пика и здесь оканчивавшаяся галереей в шесть футов шириной, которая располагалась кругом утеса. Эту-то галерею король Воду и называл своей обсерваторией.

С галереи во все стороны открывался поразительный вид, так что Марселен не мог удержаться от крика изумления.

— Папа Воду, да, ведь мы находимся на вершине пика Куридас!

— Да, — просто отвечал Флореаль-Аполлон, — пик считается недоступным. Но Воду, еще с первых времен своего появления на острове Сан-Доминго, — что относится к началу рабства, — раскрыли его тайну и основали здесь свое убежище, чего никто из посторонних и не подозревал. Скажи, дитя, можно ли здесь победить нас? — добавил он.

— Нет! — вскричал юноша тоном печального убеждения.

— Что могут сделать белые и презренные метисы против поклонников змеи? — вскричал Воду, бросая вокруг горделивый взгляд. — Скоро настанет час торжества, — добавил он, с угрозой простирая руки к селениям, лежавшим на равнине, между тем как черты его приняли ужасное выражение, — и тогда горе, горе нашим врагам!

С невыразимым страхом смотрел Марселен на этого мрачного человека, казавшегося ему гением зла.

— Пойдем вниз, — спокойно проговорил Флореаль после некоторого молчания, — мамаша Сумера подала нам знак, что завтрак готов. — Смотри, — продолжал он, тяжело положив свою руку на плечо юноши, — приведя тебя сюда, я оказал тебе высшее доверие! Ты знаешь мое могущество: малейшая нескромность с твоей стороны приведет тебя к смерти! От моего мщения нельзя скрыться даже в недрах земли!

Юноша внутренне задрожал, но постарался ничем не выдать своего волнения.

— Я поклялся священной змеей! — твердо проговорил он.

— Хорошо, — заметил Воду, — после завтрака я сообщу тебе свои намерения.

Они спустились по лестнице вниз. У входа хижины теперь была только одна старая негритянка. Тщетно Марселен оглядывался кругом, девочек нигде не было видно: очевидно, во время его отсутствия, негритянка заперла их в хижине.

Завтрак был очень скромный и состоял всего из куска жареной козлятины и нескольких бананов, запитых бутылкой водки. Розенда Сумера только прислуживала неграм, а потом скрылась в хижину, без сомнения, для того, чтобы позавтракать там с детьми.

Когда аппетит Марселена, сильно разыгравшийся от продолжительной прогулки и особенно от ночной пляски, был, наконец, удовлетворен, Флореаль-Аполлон, все время исподлобья наблюдавший за ним и сам почти ничего не евший, предложил распить бутылку рома.

— Теперь, — проговорил Воду, наливая полный стакан этого крепкого напитка, — не худо и выпить!

— Ничего не может быть приятнее, — весело отвечал юноша. — Я умираю от жажды!

— За твое здоровье, брат! — сказал Воду, чокаясь с ним стаканом.

— И за ваше, папа Воду! — отвечал Марселен, залпом опрокидывая стакан и щелкая языком от удовольствия.

— Как ты находишь это?

— Превосходно! Если не ошибаюсь, это превосходный ямайский ром!

— Да, и притом такой, какой дважды сделал путешествие вокруг света!

— О, да этот ром путешествовал больше, чем я!

— Правда? Но разве ты путешествовал?

— Я? О, нет! — с добродушным видом отвечал юноша.

— А я думал, что ты родился на твердой земле, — заметил. Флореаль-Аполлон, наливая ему второй стакан.

— Прежде всего позвольте узнать, что вы называете твердой землей?

— Черт возьми! Ну, Америка, Техас, вообще все, что нельзя назвать островом!

Марселен насмешливо улыбнулся.

— Постойте, приятель, вы не договорили. Куда же девать Африку? Разве это не твердая земля тоже?

— Черт возьми, правда! Но ведь ты не африканец!

Юноша молча прыснул от смеха и протянул свой стакан, который Флореаль-Аполлон поспешил наполнить до самых краев.

— За ваше здоровье, приятель! Гм, славная вещь ром! Дьявол побери всякого, кто будет утверждать обратное!

С этими словами он опустошил и этот стакан. Крепкий напиток начал уже оказывать на него действие: язык стал заплетаться, глаза засверкали, как раскаленные угли.

— Не хочешь ли еще? — спросил его Флореаль-Аполлон, который сам пил очень мало и все время наблюдал за тем действием, которое ром оказывал на юношу.

— Отчего же?! — весело отвечал Марселен.

Стакан был снова наполнен и выпит. Флореаль-Аполлон отбросил пустую бутылку в сторону и открыл другую.

— Итак, ты из Африки?

Юноша не отвечал. Прошло несколько минут молчания, во время которых негры внимательно следили друг за другом.

— Умеешь ли ты читать? — спросил, наконец, Марселен насмешливым тоном.

— Черт возьми, надеюсь!

— Тогда прочтите вот это! — и, отвернув правый рукав рубашки, юноша показал свою руку, на которой было вытатуировано какое-то изображение.

Заметив его, Флореаль-Аполлон вздрогнул от удивления и, с живостью схватив руку юноши, с глубоким вниманием стал вглядываться в нее.

— Возможно ли! — вскричал он, наконец, в крайнем изумлении.

— Ну, — важно проговорил юноша, — поняли вы теперь, что это означает?

— Да, да, это знак Пурра.

— Вы угадали!

— Я все разобрал! — ответил Воду. — Ты не только сын Ардра, но ты имеешь отличительный знак главных оби — Пурра. И такой молодой! — прибавил он, задумчиво опуская на грудь свою голову.

Марселен опустил рукав рубашки и с важностью взглянул на своего собеседника.

— Что за важность, возраст, — заметил он коротко и презрительно. — Разве ты не знаешь, король Воду, что Пурра самые могущественные среди детей жгучей Африки и что оби, вожди поклонников змеи, с самого рождения посвящаются божеству и наследуют это звание по прямой линии?

— Ты прав. Я совершенно забыл об этом. Взгляни, — с живостью добавил он, протягивая свою левую руку, на которой был изображен такой же знак. — Я тоже, оби!

— Я это знал, — ответил Марселен, — иначе я не открылся бы тебе.

— Да, мы теперь братья! Но скажи, пожалуйста, зачем тебе вместо того, чтобы сразу открыться, было подвергаться испытанию?

— Да потому что в глазах других я не хотел открываться.

Флореаль-Аполлон молча склонил голову.

— Пить! — сказал юноша, протягивая стакан.

Воду поспешил наполнить его ромом.

— Что, ты все еще подозреваешь меня в измене?

— Прости брат, я не знал тебя! Твое положение у наших врагов возбуждало у меня подозрение в твоей искренности!