Тогда к митрианцу пришло окончательное понимание того, что он еще не готов. Он осознал это уже тогда, когда знаки начали оплакивать его скорый уход из их мира, просто принять этот факт сумел только сейчас.

— Я вернусь, — сказал он сам себе. – Обязательно вернусь.

И он даже знал, что нужно для этого. Он должен снова погрузиться в грезу, пройти сквозь темноту к свету огонька. Сон укажет ему путь.

Оставалось решить, куда отправиться на ночевку. В обитель возвращаться было глупо. Братья, наверняка, решили, что в него вселился демон, и даже если его не поволокут сразу на обряд очищения, то поспать не дадут точно. А может статься просто добавят яду ему в питье, чтоб ни проблем, ни разговоров.

Внезапно Монтейро пришла в голову одна интересная идея. Можно было наведаться в тот дом, где его сегодня принимал Карфот. Штаб у «лиловых» там, скорее всего, организован был временный, и сейчас здание покинуто. Там его искать никто не подумает, особенно учитывая то, что судя по внешнему виду дом вот-вот развалиться.

Зингарец осмотрел окружающие строения, пытаясь отыскать среди них знакомые, и несказанно удивился тому, что стоит на том же самом месте, где они утром с нищим «лиловым» встретили митриан. Значит, до означенного дома совсем рукой подать.

Следовать утренней дорогой Монтейро не хотелось, всё-таки жили в его душе подозрения, что «лиловые» могли оставить дозорного у своего прежнего укрытия. Боковыми улочками Монтейро пробрался к задней стороне дома.

Остановился. Прислушался.

Вроде бы было тихо, никаких звуков изнутри не доносилось. Однако митрианец решил не рисковать. Вспомнив молодость и походы к сельским девушкам, Монтейро плюнул на руки и полез по стене на второй этаж. Забраться наверх труда никакого не составляло, кладке дома, наверное, было лет сто не меньше. Монтейро поднялся практически как по лестнице.

Прильнув к стене головой, Монтейро через оконный проем принялся осматривать часть комнаты. На первый взгляд, пусто. Но помимо того, что просто было темно, так еще и большую часть комнаты укрывала стена. В конце концов, Монтейро мысленно махнул на всё рукой, и не таясь залез в окно.

Дом был пуст. Ничто не говорило о том, что совсем недавно здесь располагался штаб «лиловых», даже слой пули был глубоким, многомесячным. Похоже, стигийцы постарались, заметая следы. На всякий случай, Монтейро обошел весь дом сверху донизу, проверил засов на двери.

После всего этого монах поднялся в комнату, где встречался с Карфотом, и расположившись на клоповом обиталище, прогрузился в сон.

Было уже за полночь. «Вестрел» мерно покачивался на волнах и вообще хранил внешнее благополучие. Корабль за последнее время успели знатно подлатать, благо два дня назад на деньги Конана и Сигурда закупили достаточно дерева, гвоздей и парусины.

Никто бы не заподозрил, что сие благоденствие нисколько не соответствует царящим среди матросов «Вестрела» настроениям. Эти бравые ребята, прошедшие со своим капитаном сквозь огонь, воду и прочую дрянь, насылаемую на них колдунами, на больную мозоль которых пираты умудрялись наступать, сейчас были совершенно потеряны, не понимали, что происходит, и не знали, что предпринять.

Сначала боцмана неизвестный маг обратил в беспородного вислоухого кабеля, потом капитан и его первый помощник, решившие вызволить товарища из плена, ввязались в какую-то непонятную и опасную историю. Во всяком случае, такой вывод можно было сделать из того, что и один, и другой непрестанно перемещались из города на корабль и обратно, и лица при этом у них были одновременно встревоженные и заинтересованные.

Пытаться разговорить капитана на предмет того, что с ним и Сигурдом творится, представлялось занятием совершенно бестолковым. Конан старался поддерживать субординацию и посвящать команду в дела, которые её не касаются, ни за что бы не стал. Оставался Сигурд. Рыжеволосый первый помощник среди пиратов слыл своим парнем и от разговоров, даже самых неприятных, предпочитал не увиливать.

Вот и сейчас ваниру налили огромных размеров рог вина, усадили за стол и стали расспрашивать о том, что они с капитаном задумали. Но Сигурд, впротиву обыкновению, к разговорам расположен не был, и даже вино не помогало развязать ему язык. А когда вопросы команды стали звучать совсем уж настойчиво, первый помощник сослался на больную голову и отправился к себе в каюту.

Сигурду было немного стыдно за своё поведение. Ребята, конечно же, имели право знать хотя бы часть правды, но что он может им рассказать, если сам по всем еще не разобрался. Оставалось слишком много вопросов.

Сначала Сигурд решил немного поразмышлять на той головоломкой, что представляли из себя последние события на Побережье, но тут и впрямь в висках застучало. Думать стало невозможно. Ванир взял со стены укрепленную там флягу с ромом, сделал пару глотков, повесил на место.

«Может и в самом деле поспать немного», — подумал ванир. – «Отдохнуть не повредит, а Конан раньше четвертого-пятого колокола точно не объявится.

Ванир повалился на бок, сбил поудобнее подушку и закрыл глаза. В этот момент раздался стук в дверь.

Сигурд обругал себя за то, что не велел команде его не беспокоить.

— Входите!

Дверь отворилась, на пороге показался Грув.

— Это я, первый помощник, — сказал седой пират. – Можно?

— Усаживайся, — Сигурд указал рукой на стул, затем перевел и своё тело из лежачего положения в сидячее. – Дверь только поплотнее закрой. Дует.

В последних словах ванира звучал неприкрытый сарказм. Сигурд почти не сомневался, что сейчас рядом с каютой увивается пара ушастых и не в меру любопытных матросов.

— Не дует, — отозвался Грув. – Я позаботился.

— Даже так, — ухмыльнулся ванир. – Интересно. Значит, ты у нас вроде официального посла?

— Команда волнуется, — доверительно сообщил седой матрос.

Сигурд развернулся, снял со стены флягу, отвинтил крышку и протянул Груву. Пират сначала понюхал, потом приложился. Фыркнул, улыбнулся, вернул флягу Сигурду.

— Хорош ром, — вынес вердикт Грув.

— Я больше люблю вино, — сказал Сигурд. – И пиво, но на полдне хорошего не варят.

— Ром тоже штука вкусная, — поспорил седой пират.

— Мне Конан однажды рассказывал, — переменил тему рыжеволосый первый помощник, — что ты у нас не с бухты-барахты, а из тайной службы выходец. Умный, стало быть.

Грув неприязненно поморщился.

— То дела прошлые, — сказал он.

— Я и смотрю, прошлые, — заявил Сигурд. – Раньше-то ром, наверное, не особо пользовал. При твоем занятии этого никак было нельзя, а то все секреты выболтаешь. А сейчас вот хлещешь да нахваливаешь, потому что у тебя всех соображений за снастями приглядывать. Здесь навык необходим, а головой думать не обязательно.

— Понимаю, к чему ведете, — признался Грув. – Хотите сказать, что, мол, дела не нашего разумения творятся.

— Именно, — сказал Сигурд. – Вот, как увидишь, что мы с Конаном ромом по самое не могу заправляемся и песни похабные орем, тогда и ходи к нам с посольством.

— По морде дадите, — высказал предположение седой пират. – Да и не припомню, чтобы вы перед выходом в море надирались.

— Я же это, иносказательно, — уточнил ванир. – Нам пьянствовать много нельзя, иначе распуститесь, а то еще и бунт поднимите.

Сигурду вспомнилось, как Конан жаловался, как ему не хватает прежней вольной жизни, когда он ни за кого не отвечал. Есть, конечно, такие капитаны, которым на команду плевать, но Сигурд крепко помнил каждого матроса, погибшего вследствие его недомыслия. Конан — тоже, ванир был поспорить готов.

— Придет время, — сказал ванир, — всё узнаете. Мы же всё как лучше сделать стараемся и, помнится, удача нам до сих пор благоволила.

— Разумные речи ведете, — признал Грув, — вот только думаю, лучше бы вам рассказать всё, как есть. Ребята нервничают, боятся как бы на нас Хозяева не разгневались. Вы не подумайте, Зелтрана бросать никто не собирается, но всё одно страшно и непонятно совсем. Перебросились бы парой слов с командой, глядишь, приободрили бы.