— Рана-джи! Сюда!

Шишковатая голова ее шофера высунулась из бокового окошка раздолбанной патрульной машины, которая стояла в ряду застывшего транспорта метрах в десяти.

Рана направилась было к машине, но тут в ее внутреннем ухе раздался щелчок коммуникатора. Она подвигала нижней челюстью, чтобы врубить связь, и сказала: — Да? Лейтенант Рао слушает. Кто это?

— Комиссар Сингх, прозвучал у нее в ухе надменный голос. — Вы уже в пути, лейтенант Рао?

— Нет еще, комиссар.

Она поискала взглядом своего шофера и помахала ему рукой в знак того, что сейчас придет.

— Отлично. Я поеду сегодня с вами. Идет?

— Идет, комиссар. Я возле здания. Поторопитесь, пожалуйста. Мой шофер ждет.

Комиссар Сингх недовольно крякнул и вырубил связь. Жирный, надутый боров, Сингх любил время от времени «испачкать ручки», как он выражался. То есть посмотреть, как его люди управляются на линии фронта. Рана вполне могла обойтись сегодня без его присутствия.

Он только детей напугает. Она годами работала, изо всех сил стараясь завоевать их доверие, доказать им, что она — исключение, поскольку они считали, и не без оснований, всех полицейских продажными тварями.

Через минуту комиссар Сингх вышел через скользящую дверь. Рана с удивлением увидела, что он не один. Сзади подобострастней походкой семенил рядовой в таком же тюрбане, как и сам Сингх.

— Лейтенант Рао — рядовой Кхосла, — представил их друг другу комиссар.

Кхосла кивнул. Она знала этого долговязого. Он возился с файлами в компьютерном отделении и относился к числу тех немногих коллег, которые не признавали право Раны на звание лейтенанта. Выражал он это неприятие тем, что в упор игнорировал ее при встречах. Но не сегодня; в данный момент Кхосла вел себя пай-мальчиком, выслуживаясь перед комиссаром. Рана не могла понять, зачем он едет на дежурство вместе с ними.

Сингх оглядел улицу повелительным взглядом:

— Где ваша машина, лейтенант? — Вон там.

Рана повела их, лавируя между машинами, туда, где шофер уже ждал, открыв пассажирскую дверцу. Он увидел комиссара и решил заработать чаевые.

— Спасибо, баба! — Рана изобразила на лице благодарную улыбку и уселась на пассажирское сиденье.

Шофер подавился, а затем быстренько открыл заднюю дверцу:

— Прошу, сэр!

Сингх тяжело плюхнулся на заднее сиденье, нагнулся вперед и похлопал Рану по плечу.

— Какая у вас сегодня повестка дня, лейтенант? Машина тронулась и поползла по улице.

— Я еду к мосту Ховрах поговорить с ребятами, которые живут под мостом, — ответила она. — Они основали кооператив: чистка обуви, шитье, татуировка… Эту инициативу надо поддержать.

— Ясненько. А как насчет дочки Чаудри?

Шива! Вот, значит, зачем этот жирный боров увязался сегодня за ней! Вандита Чаудри сбежала из дома три недели назад — из дома, где, как знала Рана, ее избивал отец. Девочка подружилась с детьми, которые жили под мостом Ховрах. Именно Вандита предложила организовать кооператив, и Рана помогла им начать дело. Конечно, она должна была забрать Вандиту Чаудри и вернуть ее отцу, но Рана не придерживается буквы закона. Дети знают это и уважают ее.

Раджив Чаудри был брамином и большой шишкой в инженерном бизнесе, и он, несомненно, оказывал давление на комиссара Синтха, чтобы тот поскорее нашел его дочь.

Они проползли через джхугги к южной части города — километр за километром однообразных трущоб, покореженных полиуглеродных и полиэтиленовых хибар размером чуть больше будок ком-связи, в которых ютятся целые семьи. Над головой, словно гигантские бабочки, под наполненными гелием дирижаблями парили яркие рекламные экраны, дразня взгляды бедняков броскими приманками недосягаемого мира.

На мосту Ховрах, как всегда, была пробка, сопровождаемая воем автомобильных гудков и скрежетом металла. Шофер Раны притормозил и замигал, указывая, что сейчас свернет на дорогу, ведущую к верфи. Рана мельком заметила у воды ребячью стайку — и Вандиту среди них. Дочь Чаудри увидела ее, помахала рукой и побежала к машине.

— Езжайте прямо, баба, — велела Рана шоферу. — На другую сторону моста.

Машина прибавила ходу, свернула к мосту, и Рана облегченно перевела дух. Она оглянулась на комиссара; он ничего не заподозрил. Да и в любом случае вряд ли он отличит Вандиту от других беспризорных девчонок. Просто поразительно, как быстро дочь брамина с заплетенными в косички волосами, благоухающая «шанелью» и обутая в дорогие туфельки, сбросила с себя всю мишуру богатства и смешалась со своими босоногими сверстниками.

Они ползли по мосту в потоке медленно движущегося транспорта. Место, не занятое машинами, было забито пешеходами — человеческой толпой, снующей по мосту взад-вперед никогда не иссякающим потоком.

Машина свернула с моста, и Рана велела шоферу остановиться на берегу Ганга. Она вышла из машины и пошла по побережью широкой реки. Сингх и Кхосла последовали за ней. Несколько худосочных смуглых подростков, судя по виду — дуллитов, плескались на грязных отмелях.

— Детей в наше время становится все больше и больше, — покачал головой Кхосла. — Это неразрешимая проблема.

Рана уставилась на него, даже не пытаясь скрыть свою неприязнь.

— Вы правы, рядовой, — сказала она, подчеркнув его звание. — Действительно, кажется, что бездомных детей стало больше, чем когда-либо. Но так бывает каждый год во время муссонов. Дело в том, — продолжала она, словно объясняя очевидную вещь недоумку, — что многим детям негде жить, кроме как в водосточных трубах. А когда идет дождь, вода наполняет трубы и выгоняет детей на улицу. Когда закончится сезон дождей, они вернутся в свои «дома».

Она замолчала, глядя на парнишку, окунающегося в коричневую воду.

— Значит, вы считаете, что это неразрешимая проблема? — продолжила Рана после небольшой паузы. — Я готова поспорить с тем, что это вообще проблема, и уж тем более неразрешимая. Эти дети представляют собой проблему только для богачей, которые не любят, когда им напоминают об их вине, и для туристов, которые могут катиться к черту. Дети вносят свой вклад в процветание экономики. Если вы поговорите с ними, то обнаружите, что, как правило, они совершенно счастливы, живя на улице. Что же касается неразрешимой проблемы, то если бы государство побольше вкладывало в школы и рабочие места… Но ведь дети — это всего лишь дети, верно? У них нет ни власти, ни права голоса.

Она пристально смотрела на Кхослу, пока тот не отвел взгляд. Рана успела заметить усмешку превосходства, заигравшую на его губах. Она знала, что говорили о ней некоторые коллеги в управлении — что она любит беспризорников, потому что никогда не знала мужской любви. Что ж… Может, она никогда и не знала любви мужчины, но она сочувствует бездомным детям вовсе не по этой причине.

Комиссар Сингх откашлялся:

— Все это прекрасно, лейтенант, но меня больше волнуют беглецы — дети, которые убегают из хороших домов и семей, чтобы жить на улице. Это большая трагедия для их родителей.

Рана почувствовала, как у нее защемило сердце.

— В первую очередь это трагедия для детей, если они чувствуют, что им надо бежать из дома. — Она посмотрела на комиссара. — Значит, в их жизни не хватает любви и заботы.

Кхосла посмотрел на нее с таким выражением, которое говорило без слов: да что ты знаешь о любви?

«Не многое, — призналась себе Рана, глядя вдаль, на огоньки рекламных экранов, плывущих над городом, — зато я знаю, как это бывает, когда ее не хватает».

Она вытащила из кармана брюк пачку фотографий и подошла к детям, танцующим на грязном речном берегу, чтобы скорее обсохнуть.

— Могу я поговорить с вами? — спросила она их на хинди. — Меня зовут Рана, и я ищу эту девочку. Может, вы сумеете мне помочь? Посмотрите! За эти снимки вы сможете купить себе еду.

Она протянула десяток снимков Вандиты Чаудри детям, сгрудившимся вокруг нее, чтобы рассмотреть фотографию получше. На снимке Вандита совсем не походила на себя сегодняшнюю: чопорная, в красном платье по западной моде, коротких белых носках и с лентами в косах. Детей куда больше заинтересовало обещание на обороте снимка: каждую карточку можно было обменять на «бехл пури» у торговцев, стоявших вдоль моста Ховрах.