Она разжала кулачок, и он увидел у нее на ладони маленький серебристый диск из модуля.

Беннетт смотрел на него несколько долгих минут.

— Перестань цепляться за прошлое, Джошуа. Не беги от реальности. Только так мы можем освободиться и открыть свое сердце чему-то новому.

Ты не знаешь, что значит терять…

— Когда мне было восемнадцать, я потеряла любимого человека, Джошуа. Он погиб во время войны за независимость. Так что я знаю, что значит терять.

— Ты поэтому обратилась к религии? Чтобы как-то пережить эту потерю?

— Нет, конечно. Я всегда верила, что у каждого свой путь. Но моя вера помогла мне, когда он погиб.

— И с тех пор у тебя никого не было?

— Возлюбленного? Нет. Несколько случайных встреч… — Она улыбнулась Беннетту, — Но сейчас мне это не нужно. Мне вообще ничего не нужно, кроме покоя, который дарит медитация. У меня такое чувство, что на этой планете медитация поможет мне приблизиться к постижению сущего.

Беннетт не сводил с нее глаз. Она по-прежнему протягивала к нему ладошку с серебристым диском. Он подумал об Элле, потом о Джулии — и о других женщинах, которых он любил за эти годы.

— Хотел бы я тоже обходиться без людей, Тен. Они причиняют мне только боль.

Тен Ли покачала головой:

— Возможно, ты слишком многого хочешь от людей, Джошуа. Ты ищешь в них то, чего в них нет, и не видишь того, что в них есть. Научись принимать их такими, какие они есть, и не требуй, чтобы они были такими, как тебе хочется. — Она пристально посмотрела на него. — А теперь возьми диск и забрось его куда подальше.

Беннетт почувствовал, что если он промедлит хоть пару секунд, то не сможет выполнить ее приказание, — а потом возненавидит себя за это.

Он схватил диск; размахнулся и запустил его вверх. Тот, крутясь, отдал пологую дугу, сверкнув в воздухе пару раз, а затем упал где-то в долине.

Беннетт подумал об Элле, и его кольнуло чувство вины, хоть он и понимал, что это чувство совершенно иррационально.

Скупая на жесты Тен вдруг коснулась его руки, а затем повернулась спиной и пошла по склону холма к куполу.

Позавтракали они на свежем воздухе, сидя на лиловой траве. Выпили кофе с фруктовым хлебом, сложили вещи и поехали дальше. Вездеход вела Тен Ли, а Беннетт сидел рядом с Маккендриком у открытого окна.

Вездеход катил по равнине, и Заутреня тоже не столько всходила, сколько катилась по небу. Когда Беннетт задрал голову и посмотрел сквозь прозрачную крышу вездехода, гигант заполнил собой весь небосклон, вызывая неприятное чувство клаустрофобии. В газовых полосах этого огромного шара полыхали молнии, освещая вспышками равнину перед вездеходом.

До конца этого короткого дня им посчастливилось увидеть и других представителей животного мира планеты. Тен Ли первой заметила в небе стаю. Она подалась вперед, вцепившись обеими руками в руль вездехода, и замерла.

— Смотрите! — сказала она. — Там, впереди!

Сначала они казались черными точками в небе. Но через пару минут на фоне газового гиганта обрисовались силуэты созданий с серповидными крыльями и острыми, как косы, клювами, чем-то похожие на птеранодонов мелового периода. Стая была такой большой, что прошло несколько минут, пока вся она пролетела над вездеходом.

— Можно смело сказать, что фауна здесь достигла высокоразвитых форм, — проговорил Маккендрик. — Интересно, кто находится на вершине цепочки?

Его слова заставили Беннетта серьезно задуматься о возможности разумной жизни на Полутьме. Воздушная съемка так называемого поселения недвусмысленно указывала, что на планете должен быть разум. И если эти разумные существа еще не вымерли, значит, рано или поздно они с ними встретятся… Беннетт усмехнулся про себя. Мысль о встрече с инопланетным разумом, как и мысль о бесконечности вселенной, просто не умещалась в сознании.

До сих пер разумная жизнь была обнаружена лишь на трех из сотен планет, исследованных человечеством. Беннетт видел документальные фильмы об инопланетных расах и прочел пару книг, в которых описывался первый контакт и развитие отношений с неземными цивилизациями.

Одна раса была гуманоидной — фалааны с Арктура V, которые находились на стадии эволюции, сравнимой с человечеством эпохи неолита. После первого невразумительного контакта с этими людьми каменного века было решено, что для будущего фалаанов им лучше избегать общения с технически более развитыми соседями. Планету запретили посещать всем, кроме редких научных экспедиций.

Крейны с Бетельгейзе XVII были древней расой звездолетчиков, которые открыли человечество, когда один из их кораблей приземлился на колонизированной людьми планете Вифания. Внешне они походили на крабов и опережали людей в развитии примерно настолько, насколько люди опередили фалаанов. Именно крейны решили, что ради блага человечества контакт между ними и людьми должен быть сведен до минимума.

Наивысшей формой жизни на Сириусе были большие китообразные, жившие в море, и вопрос о том, разумны они или нет, до сих пор оставался открытым.

Человечеству еще предстояло встретиться с расой, с которой оно могло чувствовать себя на равных и достичь взаимопонимания в области культуры, науки и философии. Шансов, что такая раса есть на Полутьме, было немного. Планета не выглядела такой обжитой, как Земля; здесь не было ни городов, ни дорог, ни прочих следов цивилизации. Но с другой стороны, подумал Беннетт, возможно, полутьмиане живут под землей и не нуждаются в городах в земном смысле. В любом случае они только начали изучать эту планету, так что с выводами спешить не стоит. И все же мысль о встрече с инопланетным разумом, в какой бы стадии эволюции он ни находился, казалась Беннетту невероятной.

В поддень они сделали остановку на обед. Стоило Тен Ли покончить с едой и выйти размять ноги, как она тут же сделала открытие.

Буквально через тридцать секунд Беннетт услышал ее голос:

— Джошуа! Мак! Идите сюда!

Ее непривычно взволнованный тон встревожил Беннетта. Он выпрыгнул из кабины и оглянулся. Тен Ли стояла на коленях метрах в двадцати от вездехода, рассматривая что-то в траве.

Когда Беннетт подбежал к ней, она подняла на него глаза. На лице ее было написано удивление, смешанное с восторгом.

— Что я нашла, Джошуа. Смотри! Взгляните, Мак! Беннетт с Маккендриком встали на колени и увидели в траве серую квадратную каменную плиту сантиметров двадцати высотой и около метра длиной. Камень был темно-серым, словно железо. Но самым удивительным была не правильная геометрическая форма плиты, а то, что на ней были высечены аккуратные иероглифы.

Маккендрик поднялся и побежал обратно к вездеходу. Беннетт провел по камню рукой. Надпись была старой, кое-где покрытой мхом. Ряд маленьких кружочков и дуг разной длины, а в них — точки, звездочки, квадратики и более мелкие кружочки. Каждый иероглиф величиной примерно с монету. Беннетт насчитал на горизонтальной плоскости около сотни иероглифов.

Маккендрик вернулся, нагруженный разными приборами. Отстегнув от шеи анализатор, он положил его на плиту, а сам встал на колени, чтобы рассмотреть надпись получше.

Тен Ли встала и, как сомнамбула, пошла вперед. Она что-то заметила в нескольких метрах… Беннетт увидел, как она нагнулась и раздвинула пурпурную траву.

— Иди сюда, Джош! Здесь еще одна!

Беннетт подбежал к ней. Плита была очень похожа на первую, только иероглифы на ней были не круглыми, а квадратными. Знаки внутри квадратов показались Беннетту точно такими же, как на первой плите: точки, звездочки, квадратики, маленькие кружочки. Беннетт присмотрелся к плите более внимательно и обнаружил, что она не совсем квадратная. Верхние и нижние края ее оказались чуточку скошенными влево. Беннетт вернулся к первому камню. Его края были скошены точно таким же образом.

— Это бурый железняк, — сказал Маккендрик. — Я проверил степень износа иероглифов — и тех, что в середине плиты, и тех, что находятся с южного края, наиболее изъеденного ветрами. Судя по данным анализов, им около десяти тысяч лет, так что плиты были обточены где-то в этот период.