— Я всегда питал к нему добрые чувства, сэр!

Появление мисс Морвилл с крохотным ручным экраном на эбонитовой палочке, который она протянула вдовствующей графине, на время отвлекло их внимание. Мило улыбнувшись, графиня поблагодарила.

— Не знаю, как я буду обходиться без вас, когда ваши достойные родители вернутся и мне волей-неволей придется с вами расстаться. Боюсь, мне будет очень вас не хватать. Моя дочь, леди Грампаунд, давно уже советовала мне обзавестись кем-нибудь вроде вас — какой-нибудь достойной и приятной особой, которая могла бы составить мне компанию и выполнять кое-какие маленькие поручения, если потребуется. И если когда-нибудь мне придется воспользоваться этим советом, то, можете не сомневаться, я предложу занять это место именно вам, моя дорогая!

Мисс Морвилл, не обладающая такой же сообразительностью, как мистер Клаун, приняла слова ее милости за чистую монету и со свойственной ей практичностью ответила на то, что сочла лишь проявлением доброты:

— Это так мило с вашей стороны, считать, что вам будет меня не хватать. Но не думаю, чтобы ваше предложение мне подошло. Видите ли, мне ведь почти ничего не приходится делать.

— А вам куда больше нравится быть по уши в делах, не так ли? — отреагировал Теодор, улыбнувшись, но в его улыбке была некоторая доля удивления.

— Да, — коротко подтвердила она, усаживаясь в свое кресло и вновь принимаясь за вязание. Потом задумчиво договорила: — Будем надеяться, мне никогда в жизни не придется заниматься чем-нибудь вроде этого, ведь нрав у меня, откровенно говоря, не кроткий. Я, скорее всего, сгодилась бы на роль домоправительницы.

Столь прозаическое замечание неожиданно всех обескуражило. Воцарилась неловкая тишина, которую решился прервать все тот же мистер Клаун. Игриво прищурившись, он спросил:

— Интересно, и о чем же вы думаете, мисс Морвилл, когда ваши руки чем-то заняты? Или это нескромный вопрос?

Она, похоже, ничуть не удивилась, пояснив с добродушной готовностью:

— Я все гадала, знаете ли, нельзя ли как-нибудь надвязать эти носки. Когда стирают дома, они никогда так не садятся, но ведь в Кембридже все совсем не так! Думаю, тамошним прачкам должно быть стыдно!

Не смутившись тем, что собравшиеся не отозвались на ее речь ни единым словом, мисс Морвилл опять принялась за работу. Спицы проворно замелькали в ее ловких пальцах, и девушка, казалось, полностью погрузилась в свое занятие, но тут Мартин, который обладал тонким слухом, вдруг встрепенулся и проворчал:

— Карета! Ну наконец-то!

В то же самое мгновение порыв ледяного ветра, пронесшийся по залу, дал им понять, что дверь напротив парадной лестницы открылась. В холле послышался приглушенный шум голосов и неясное цоканье лошадиных подков снаружи.

Мисс Морвилл, закончив ряд, отложила вязанье в сторону, сложила носок и аккуратно убрала все в рабочую корзиночку. Мартин лихорадочно теребил пышный галстук, в то время как вдовствующая графиня и ухом не повела, сделав вид, будто не слышала, что подъехал экипаж. Мистер Клаун, взяв пример с нее, насторожился, надеясь услышать, как с ее губ сорвется какое-нибудь неосторожное замечание. Что же касается Теодора, то он беспокойно переводил взгляд с одного лица на другое, видимо не решаясь броситься к двери.

Неясный рокот голосов, долетевший из холла, дал присутствующим понять, что Эбни, дворецкий, уже поспешил распахнуть двери перед новым хозяином. Кое-кто из лакеев, низко кланяясь, почтительно пятился назад. Вдруг перед их глазами мелькнула чья-то гибкая фигура. Одна лишь мисс Морвилл, которая сидела спиной к двери, была лишена возможности бросить жадный взгляд в сторону нового эрла. Может быть, благодаря врожденным хорошим манерам, а может, потому, что ей просто было не интересно, она и не подумала посмотреть на приехавшего, и вдовствующая графиня, которая не преминула это заметить, послала ей еще одну царственную улыбку в знак высочайшего одобрения.

Однако пока им удалось заметить всего лишь безукоризненный классический профиль седьмого эрла, видневшийся над краем высоко поднятого бобрового воротника, начищенные до зеркального блеска высокие гессенские сапоги да серовато-коричневое пальто с пелериной, изящно заложенной складками, в которое он был закутан до самого подбородка. Наконец прозвучал его голос. Очень тихо он сказал, обращаясь к дворецкому:

— Благодарю вас! Конечно же я вас прекрасно помню, вы — Эбни! А вы, должно быть, Перреп, не так ли? Очень рад увидеть всех вас снова.

Эрл обернулся, будто почувствовав на себе чей-то взгляд, и замер на пороге, увидев поджидавших его в Парадном зале людей. Прежде всего мачеху. Пурпурного цвета атлас обтягивал ее внушительные формы, на отливающих сединой локонах красовался тюрбан, а гордый римский нос был вызывающе вздернут. Возле камина, ухмыляясь во весь рот, стоял сводный брат — одна его рука небрежно покоилась на каминной полке, другая — в кармане тесных бриджей. Немного поодаль, у стола, — кузен, который чуть заметно ему улыбнулся. А вот и Шаплэн, раздираемый любопытством и почтительностью по отношению к его милости… Эрл невозмутимо всех поприветствовал, одной рукой опустив высоко поднятый воротник, потом снял перчатки и передал их вместе с тростью подобострастно склонившемуся лакею. Подоспевший Эбни почтительно принял из его рук шляпу и едва слышно прошелестел: — Ваше пальто, милорд!

— Пальто? Ах да, сию минуту! — откликнулся эрл, неторопливо направляясь в зал.

Какое-то мгновение Теодор еще колебался, видимо дожидаясь, чтобы вдовствующая графиня или Мартин сделали первый шаг. Наконец, не выдержав, протянул руки и кинулся навстречу с радостным криком:

— Жервез, мой дорогой! Добро пожаловать!

Мартин, который, казалось, был не в силах оторвать взгляда от бесчисленных оборок пелерины серовато-коричневого пальто, ослепительно сияющих гессенских сапог, экстравагантного галстука, спадавшего волнами кипенно-белой морской пены, и сверкающих на фоне его уложенных волосок к волоску золотых, будто новенькая гинея, локонов, ошеломленно пробормотал:

— Дьявольщина! Настоящий чертов денди, будь я проклят!

Быстрый взмах ресниц и недоумевающий взгляд, брошенный в сторону Мартина, показал, что столь бесцеремонное замечание не ускользнуло от внимания приехавшего. Но прежде чем тот, смутившись, успел побагроветь до корней волос, Жервез уже отвернулся от него. Он радостно пожал руку двоюродному брату и, смеясь, поинтересовался:

— Как дела, Тео? Видишь, я сдержал слово — и вот я здесь!

Тео чуть дольше положенного задержал его тонкую ладонь.

— Год уже прошел. Ты проиграл!

— Да, конечно, но, видишь ли, мне пришлось бы облачиться в черные перчатки, а это выше моих сил! — Эрл отдернул ладонь и, войдя в зал, направился прямо к креслу, на котором восседала его мачеха.

Она не встала, только протянула ему руку.

— Итак, вы наконец-то решили вернуться домой, Сент-Эр? Счастлива видеть вас здесь, хотя должна признаться, до самого конца не верила, что вы когда-нибудь решитесь приехать. Не знаю, почему вы не сделали этого раньше. Насколько я помню, вы всегда были странным ребенком с необыкновенными причудами, и, если позволите сказать, мне кажется, с возрастом не очень изменились.

— Дорогая миссис, поверьте, вы тоже ничуть не изменились со временем и это для меня величайшее счастье! — почтительно склонился над ее рукой Жервез.

Сказанное прозвучало так очаровательно мягко, что никто из присутствующих, исключая вдовствующую графиню, не заподозрил в ней ничего, кроме самой обычной любезности. Все были растроганы, лишь она, с трудом веря своим ушам, не понимала, как это ее угораздило стать объектом шутки.

— Да, вы правы, я ничуть не изменилась, — с самодовольной улыбкой заявила графиня. — Однако, думаю, в вашем брате вы найдете гораздо больше перемен.

— Намного больше! — согласился Жервез. Протянув руку Мартину, он внимательно разглядывал его. Вдруг в его голубых глазах появился насмешливый огонек. — Так это и есть мой маленький братец? Как странно! Я бы никогда тебя не узнал! — Затем, отвернувшись от него, улыбнулся Шаплэну: — А вот мистера Клауна я бы узнал всюду и всегда! Здравствуйте!