– А ты так и не сказал, зачем он тебе и Нурсу, – заметил Олег.

– Видишь ли, разговор такой, что за него пришибить могут… – Герц глубоко затянулся, мотнул головой, роняя на лоб рыжеватые волосенки. – Писец, Олежек, какой разговор. Полный писец! Понимаешь,.. просто Ургин в теме Павловского. Павловский Ургину кое-что на словах передал. А потом… Да ну его нахрен, в общем, – он махнул рукой и еще раз жадно затянулся.

Люда как лодочка выплыла из-за занавески с заказом. Поставила три миски с парящим супом. Душок валил такой, что у Сейфа раздулись без того широкие ноздри, и в желудках что-то хищное заворочалось у всех троих. Тихо цокнула о столешницу бутылка водки с самопальной наклейкой из тетрадного листа "Кисличная" – зеленые листики, ягодки, выведенные цветным карандашами, и расплывчатая печать "Иволги", мол, знайте, где сработано.

– Гречка с тушенкой минут через двадцать, – сообщила официантка.

– По пятьдесят за Андреевича, – едва она отошла, Илья плеснул немного в стаканчики.

– Ну, царство светлое и теплое, – проговорил Гусаров. – Верю, Андреич, тебе там не хуже, чем нам здесь.

Выпили, не чокаясь. Асхат аж крякнул от перехватившего дух тепла. И сразу за ложку, хлебнул супа. Вкусно. Готовить в кабаке умели. А когда до полуобморока голоден, и тебе под нос такое, то это, наверно, и есть момент рая на проклятой земле. Сидишь, разомлев, и думаешь, что за такое маленькое блаженство, не жалко отсыпать последние монеты, поесть как нормальный человек, а потом… хрен, что потом – потом и душу можно отпустить на волю.

– Ну, колись, Илюш, что ты там не договорил? – Олег ковырнул ложкой в миске. Розово-серые, нарезанные кружочками шампиньоны и бледные перышки пещерного лука плавали между зерен разваренного риса. Такое ешь не часто, только в Пещерах и не каждый раз. Отдавало это уходящей, болезненной памятью о разрушенном мире. Городом, которого больше нет, родной, уютной квартирой, синим небом за окном и солнцем в шелестящих кронах деревьев. Хотелось наброситься на кушанье, словно прожорливое, невоздержанное животное, и кидать в себя ложку за ложкой. Но память… ее нельзя есть быстро, ей надо дорожить – иначе ты не человек. Гусаров зачерпнул немного супа и бережно поднес к губам, подняв взгляд к Герцеву.

– Да что говорил… что… – тот повел плечами и протянул растопыренную пятерню к бутылке. – Давайте еще по пятьдесят? Накатим для аппетита.

Он разлил, не дожидаясь одобрения, подвинул стаканчик Гусарову и подмигнул Асхату.

– В общем, Ургин нужен Нурсу во как! – Герц приложил ребро ладони под кадык. – Собирались даже двинуть к вам в Оплот. А тема такая: Павловский передал ему кое-что об одном интересненьком месте, – он осушил свой полтинник одним махом и заработал ложкой, глотая суп. – А вы разве об этом ни слухом, ни духом? – осторожно спросил он, оторвавшись от еды.

– Мы никак. Ты что-нибудь слышал? – Олег вполне серьезно посмотрел на татарина.

– М-м, – промычал Сейф с набитым ртом и подтвердил неосведомленность, мотнув головой.

– Ты же знаешь, Ургин – скрытный человечище. Даже друзьям мало о чем. Давай так, Илюш, ты нам все как на духу по теме Павловского, а мы тебе кое-что интересное про Ургина? – предложил Гусаров, все держа перед собой опорожненный стаканчик. – Обещаю, после того, что я скажу, Нурс в его поисках станет заинтересован меньше.

– Почему это меньше? – повелся на интригу Герцев.

– Узнаешь. Давай все по теме Павловского, – настоял Олег.

Илья задумался, то покусывая губу, то затягиваясь быстро тлеющей сигареткой. Затем заговорил, придвинувшись ближе к Сейфу, заговорил:

– Короче так: все что я скажу, не от меня знаете – от Ургина или самого Андреича. Место есть одно, где вдоволь жратвы, оружия, шмотья и прочих прелестей.

– Да ну? – Гусаров сдержал улыбку. Таких легенд, о райских кущах и брошенных поселках, где вдоволь всего, ходило – складывать некуда. Только все они были пустым трепом. Когда вокруг что зимой, что формальным летом термометр показывает минус тридцать, "райские кущи" – не более как бред голодного ума. И мелкие поселки, что были по кряжу, так все они вдоль дорог или в долинах речушек – то есть в низинах. Следствие: всех их снесло бушевавшей водой. Где теперь Брянка, Пит-городок, Тея и даже Новоерудинский? Все хлебнули воды по самое "не могу". А селения, что располагались повыше – их тоже нет. Может, торчат где-то из сугробов черные крыши, но под ними мертво. Народ не был готов к такой беде.

– Чушь, – Асхат, кашлянув, выдохнул облачко сизого дыма.

– Можешь не верить, – оскорбился Илья. – Но Андреич знал, что говорил. Вы все-таки послухайте историю. Старик-то Павловский при штабе был крупной шишкой. Суть истории такая: перед Девятым августа, не знаю за сколько там дней, прошла информация, будто звездолет кафров сядет для эвакуации где-то на кряже, и место точно определено. Ведь под Владимиром, Смоленском были же посадки, почему же в Сибири нет?

– Не слышал такого, – Гусаров на миг оторвался от еды. – Ну, давай дальше.

– Не слышал, потому что об это не распространялись. Телевиденье и газеты к тому времени совсем сдохли. До полпреда сообщение, разумеется довели, – продолжил Герц.

– Какого полпреда? – перебил Асхат.

– Жигунова нашего Василия Яковлевича – полномочного представителя Президента по Сибирскому Федеральному Округу, – внятно растолковал Илья. – И вроде информация о посадке была надежной, от самих ООНовцев. Ведь Василий Яковлевич – не простая сволочь: с Президентом на охоту, рыбалку, и все у него подстелено, подмазано, с крутыми америкосами водил душевную дружбу, и с кем-то из ООН. А в этой долбаной штаб-квартире, как знаете, прямой контакт с кафрами, которым по существу нас ООН и продало за целостность собственных шкур и комфортный отлет к чужим мирам.

– Это мы знаем, – Сейфулин поморщился: великолепный вкус говяжьей тушенки не мог усладить горечь прежних воспоминаний. Еще бы: если маленькая часть человечества как бы люди, а остальные записаны в скоты, которым сдохнуть в планетарной катастрофе. – Дальше валяй, присказок.

– Так дальше: к назначенному месту по команде Жигунова стали стягивать грузы и технику, – Илья щелкнул зажигалкой, но прикуривать не стал. – Дороги здесь же, по кряжу непроезжие – в основном вертолетами тягали, как наш Хряпа на последних этапах завоза. Только у Хряпы денег тогда и связей с армейцами имелось много, а у полпреда сам понимаешь чего. Павловский говорил, тяжелые вертушки рычали без перерыва несколько суток. Тянули все, что может потребоваться колонии землян на другой планете. Если фантазией не обделены, сами догадаетесь, что там может быть. Наверняка такое, что оба наших верховоды от зависти сразу сядут на задницу. Так вот, кафравский корабль не прилетел, и все это добро – сотни тон – лежит где-то тихо-смирно в пределах кряжа. Когда назначенный срок посадки прошел, высокие шишки во главе с Василием Яковлевичем запаниковали, потом поняли, что их кафры кинули. Жигунов со своим окружением вроде подался в Якутию к правительственной базе. Все, кто мог туда с ним. А добро лежит себе на месте несостоявшейся посадки – не было времени и возможности его вывозить, ведь до Девятого там оставалась несколько деньков. Часть грузов, может, и смыло, хотя Павловский утверждает, что не в низине они. Часть, может пошло в расход, поскольку полторы сотни Жигуновских людишек основались там, – но все растратить они точно не могли – слишком много всего. Столько!.. – Герцев развел руки и поднял взгляд к потолку. – Грубо говоря: Отче наш и Истра иже с ним! – Отдышавшись, он продолжил с прежним запалом: – Ведь Андреич сам как к нам попал? Он с той точки в Красноярск вертолетом за семьей, чтобы жену и внуков перевезти, а потом вертолета хрен – полпред отозвал, когда понял, что кафров не ждать. Старик Павловский жену взял – внуков не нашел во всеобщей неразберихе – и "УАЗиком" с Красноярска снова на кряж Енисейский. Долго колесили по запутанным дорогом, но место, где все полпредовское имущество так и не нашли. Потом Первой Волной накрыло, и везде сущий ад – за Волной стало не до места посадки. Все думали, как бы выжить: бросали все, бежали как бешенные. Скитался Павловский долго, случайно набрел на Выселки, затем к нам вышел, к Пещерам.