Онемев от ужаса, Зенобия внимала человеку, похот­ливо взиравшему на нее с драконьего трона. Тараск громко хлопнул в ладоши. Из-за портьеры появилась новая фигура. Человек был тощ и безобразен; зеленая хламида укрывала его скелетообразное тело до самых ступней. Кожа на лице была подобна высушенному пергаменту. Увидев распростертую на полу королеву, человечек зловеще оскалтшся. Зенобия же смотрела на него как на призрак канувшего в лету кошмара; ее пре­красные черные волосы зашевелились на голове, слов­но пытались убежать от этого жуткого призрака…

— Входи смелее, почтенный, — сказал между тем Тараск и, обращаясь к Зенобии, добавил: — Позволь мне представить тебе почтенного Фу Чжин-Хуа. Он кмггаец. Долгие годы Фучин — так мы зовем его здесь, В Нзмефии, — работал помощником у достойнейшего мага ЯхЧиснга…

— Королева и я хорошо знакомы, — промямлил вы-СОКИЙ свистящий голос юаггайца.

— Кощатвой муж Конан прервал земной путь чаро­дея нз'Пайкаяга, — продолжал Тараск, — почтенный Фучин подался в Немедию. Мы сумели по достоинству оценить его способностями теперь наш гость с Востока служит плавным евнухом в королевском гареме. Ток это теперь, дорогая Зенобия, ты переходишь в полное его Ведение.

Это уже было слишком даже для такой неустраши­мой женщины, кве Зеаобия. Глаза ее закатились, и ко­ролева потеряла сознание. Тараск расхохотался: он дав­но ждал этой минуты. К рййсатистому хохоту короля прибавился и другой смех: визгливый, лающий смех кхитайца, стервятанком склонившегося над распро­стертым телом прекрасной каролевы. Тхутаертари, мя­тежная щшнцесса Слпяи» довито перебирала драгодонные камни, разбросанные по сундукам, коими была переполнена склепоподобная пещера — «сокровищни­ца Сета». Это были рубины и сапфиры, изумруды и бриллианты, платиновые и нефритовые статуэтки, ги­гантские слитки чистейшего червонного золота. Здесь, в этой зале, были сосредоточены сказочные богатства, награбленные стигийским жречеством за долгие тыся­челетия; их с лихвой хватило бы, чтобы купить десяток королевств к северу от Стикса. Иные камни заключали в себе, кроме денежной, еще и особую магическую силу, и Тхутмертари, как истинный знаток предмета, тщательно выбирала их, заботливо и аккуратно укладывая в небольшой сафьяновый мешочек.

У дверей сокровищницы стоял коренастый черно-бородый слуга-шемит. Он со всевозрастающим страхом! поглядывал на принцессу, нависшую над несметными! богатствами. О, теперь она ничем не напоминала ту изможденную, одетую в лохмотья старуху, что предстала! несколько часов назад пред ликом Величайшего. Теперь это была цветущая двадцатилетняя красавица с длинными вьющимися золотистыми волосами, ослепи­тельно блестевшими в тусклом свете змеевидных бра. Правильные, словно срисованные с ликов прекрасней­ших богинь, черты лица дышали силой и могуществом. Прозрачная белая туника не скрывала, а, скорее, обна­жала божественное, слегка тронутое загаром, молодое тело. Но похотливые мысли даже не осмеливались за­бираться в голову слуги, ибо он хорошо знал, КТО стоит перед ним.

Закончив осмотр драгоценностей, Тхутмертари резко повернулась к слуге.

— Свет Сторора поведал мне, что киммериец сейчас находится в Бельверусе, — сказала она. — Мои приго­товления закончены; я отправляюсь немедля.

— Велишь седлать верблюдов или на колеснице по­едешь, принцесса? — осведомился слуга. Ответ краса­вицы заставил его в немом страхе вжаться в черную стену.

— Верблюды? Колесница? — презрительно рассме­ялась Тхутмертари. — Нет, я отправлюсь к цели через самые челюсти Аца, через бушующие огненные моря

Преисподней, и не люди, а духи будут сопровождать меня! Это самый короткий путь. В мире людей он занял бы месяц, я же доберусь до Бельверуса за одну ночь!

— Как будет угодно Вашему Высочеству, — проле­петал шемит. Он чувствовал, как холодный, вниматель­ный взгляд принцессы медленно, но неотвратимо от­нимает у него волю.

— Я отправляюсь немедля, — повторила девушка. Уверенным движением она скинула легкую тунику, представ перед мужчиной полностью обнаженной.

— Подойди ко мне, раб, — ласковым голосом при­казала она. Не смея ослушаться, на негнущихся ногах слуга приблизился к нагой красавице.

— Скажи, долго ли ты служишь Тот-Амону? — так же ласково спросила она.

— Двенадцать лет, — выдавил из себя черноборо­дый шемит.

— Хороший слуга, — отметила Тхутмертари. — На­деюсь, Тот-Амон не рассердится, если я куплю тебя у него…

И девушка левой рукой бережно ухватила слугу за кудрявую бороду. Но он немигающим взором смотрел на ее правую руку. Он мог поклясться, что ноготь на указательном пальце стремительно растет, быстро пре­вращаясь в длинный и острый, как жало Сета, кин­жал…

Это была последняя мысль в его жизни. Алебастро­вая рука взметнулась, и ноготь-кинжал подобно мечу отсек голову слуги от грузного туловища, после чего мгновенно втянулся обратно, снова превратившись в изящный женский ноготок.

— Магия требует жертв, — сладко сказала Тхутмер­тари отрубленной голове. — Я должна исполнить волю твоего хозяина, великого Тот-Амона. И пусть меня за­берет Сет, если Величайший протянет хотя бы одну ночь после этого!..

С такими словами принцесса обагрила свое пре­красное тело свежей кровью. Алые струйки стекали по узкой ложбине меж великолепных высоких грудей, и это доставляло девушке истинное наслаждение. Она (легко отбросшшотрублениую голову, и та упада в сундук с камелиями, тут же превратившись в огромный, имеющий форму человеческого черепа слиток серебра. А Тхутмертари закружилась в каком-то диком танце, с ее рубиновых губ то и дело срывались страшные тайные слова; последние, их произносившие, давно преврати­лись в серый прах в подземных стигийских гробницах. И вот уже алый ветер кружился вместе с мятежной принцессой, одевая ее в кровавый кокон. Внезапно в каменной стене раскрылась дверь, и оттуда дыхнуло смрадным духом самого Ада. Алый смерч подхватил Тхутмертари, и она исчезла в разверзшемся портале. «Черная жемчужина Сета» отправилась в путь через ог­ненные моря Преисподней.

Первые два дня жизни в замке Синих Монахов проле­тели для Тезиаса незаметно. Он всецело потратил их на изучение самого себя. Кто он есть — человек, бог или нечто иное? Вот вопрос, который более других интере­совал я мучил его.

Результаты исследований были противоречивы. Одно было несомненно: третья жизнь Тезиаса качест­венно отличается от двух предыдущих. Он больше не был Богом-фантомом, ибо душа его, навеки заключен­ная в темницу Ромба Яхкунга, не могла вырваться из оков человеческого тела. С горечью карлик вспоминал, как, будучи призрачным Богом, повелителем царств я властелином душ, он неудержимо рвался обратно, в эту мертвую плоть, скрытую прозрачными створками хрус­тальной раковины. Теперь его Великая Душа стала пленницей человеческого тела… А это означало, что больше никогда не витать ему в облаках, обгоняя гор­дых орлов, не нестись, опережая звук, над лесами и го­рами, не страшить ничтожных людишек своей абсо­лютной неуязвимостью.

Итак, призрачному Богу пришел конец, но и чело­веком — в полном смысЖ этого слова — Тезиас не был.

Его разрубленное сердце, подобно сувениру, покоилось в тайной шкатулке, а в груди Великой Души место че­ловеческого сердца занял неведомый Ромб Яхкунга. Кровь более не струилась по сосудам, и карлик испытывал постоянный холод даже в жарко натопленных комнатах горного дворца. Однажды научившись питаться космической энергией, Тезиас разучился по­треблять человеческую пищу. Его странный организм отказывался принимать все, что имело материальную природу. Однако стоило ему, призвав прежние умения, насытиться энергией космических пространств, как организм его погружался в состояние сытости и ком­форта. Это донельзя угнетало бывшего Бога. «В кого я превратился, — жаловался он Синим Монахам, — я не могу даже съесть яблоко!». «Не печалься, хозяин, — от­вечал верный Брахо. — Ты Великая Душа, ты стоишь над людьми, и нет ничего удивительного, что организм твой не принимает человеческую пищу!».