Несмотря на рост, чудовище оказалось проворным: стремительно взметнувшись, вооруженная раздвоенным копытом нога ударила варвара в живот, и тот отлетел в сторону. Жижа-кожа послушно разошлась в стороны, и Конан рухнул на выжженную мостовую Вагарана. Перекатился набок, прыжком вскочил. Поправил съехавший на ухо и сильно мешающий Шлем. Боли ни животе, ни в ободранном локте он не почувствовал.

Покачиваясь из стороны в сторону на расставленных крестом уродливых ногах, Триединый Амин выжидал. Ждал и варвар, полуприсев, выставив перед собой меч.

— В-е-е-е-рни-и-и н-а-а-а-м-м-м Ш-ш-ш-л-е-м-м-м, червя-а-а-к! — точно звон надтреснутого колокола, разнеслось над миром.— И-и-и тогдаа м-ы-ы-ы убьео-о-о-м-м-м тебя-а-а б-ы-ы-ы-стр-о-о-о!..

— Хвост Нергала тебе,— спокойно отозвался Конан.— Убей меня медленно.

Чудовище взревело, как сотня взбесившихся ураганов, и бросилось на человека, дерзнувшего возражать самому Злу. Со стороны казалось, что киммериец борется с разъяренным океаном — волны тошнотворной жижи вздымались вокруг него, норовя утопить в своих безжизненных глубинах, обрушивались девятым валом, закручивались бурными водоворотами, плевались ошметками черной пены… Но одинокий воин то и дело выныривал на поверхность и, без устали работая мечом отражал атаку за атакой.

В плоскости же инобытия было видно, как взлетают и падают сверкающие секиры Триединого, как летят во все стороны искры, когда металл, не найдя своей жертвы, ударяет о мостовую, как, проворно уворачиваясь от разящих полумесяцев, человек взмахивает своим мечом, похожим на кусочек яркого огня — единственного живого огня в этом Царстве Мрака.

Равнодушная луна заливала картину боя своим холодным голубоватым светом.

Амин на мгновение раскрылся, чем Конан не замедлил воспользоваться: его меч ударил по испускающей дым башке на груди урода,— да с такой силой, что раздался звук, будто лопнула струна на кифаре великана; над бурным черным морем зазмеились красные ветвящиеся молнии, видные даже с городской стены.

— Он жив,— прошептала Минолия, до рези в глазах всматривающаяся в ночную тьму.— Он сражается…

Ай-Берек не слышал ее, но и до него долетел этот звук. «Не то, варвар, не то! — мысленно прокричал он.— Так его не взять!»

Мысленный призыв не достиг ушей Конана, однако киммериец и сам понял, что, будь его оружие хоть трижды волшебным, против силы демонического выкормыша ему не устоять. Но тогда как же, хитроумный Бел, бороться с этой тварью?!

Как только сверкающий меч отлетел от чешуйчатой морды, не нанеся той никакого ущерба, он уклонился от падающих крест-накрест секир, нырнул под струю едкого дыма, выпущенную демонической частью создания, рубанул мечом по одному из сосудов, отскочил в сторону и вновь замер.

Триединый Амин буравил его двумя парами налитых кровью глаз. Открывались и закрывались три зловонные пасти, копыта неистово рыли камень мостовой. Из разрезанной артерии точками выплескивалась наружу багровое, густое как патока вещество. При соприкосновении с землей оно начинало дымиться, шло пузырями и без следа впитывалось в камни мостовой. Чудовище, казалось, даже не заметило повреждения.

«Плохо дело,— подумал варвар, тяжело дыша. Он чувствовал, как по его спине стекают струйки пота.— Сколько ж сосудов надо рассечь, чтобы этот красавчик наконец угомонился?..»

Ему удалось разрубить пока только одну артерию, связывающую существо с жижей-кожей,— а он уже устал. И пять неглубоких, но болезненных царапин, оставленных секирами, сочились кровью на его теле.

— Мя-а-а-с-о-о-о, ты-ы-ы сейча-а-а-с-с-с умреш-ш-шь! — Голос, как булыжники, падающие на металлический лист.

Новая пляска сияющих секир и полыхающего меча. Стремительно красивый танец разящего оружия. Выпад, уход, парирование, глухая защита, удар — совсем как тогда, вечность назад, на залитой солнцем арене… только теперь на кону стояла не только жизнь Амина или Конана: на карту были поставлены судьбы тысяч людей. Поединщики безостановочно наносили удары; словно подчиняясь ритму звенящей стали, перемещались по пятачку, некогда бывшему городской площадью, и черный студень расступался перед ними, освобождая место для схватки непримиримых врагов.

Описав в ночном прохладном воздухе замысловатую кривую, секира Триединого обрушилась сбоку на человека. Конан успел подставить под нее меч, отвести в сторону разящую бронзу. Вторая секира уже падала сверху. Киммериец поднял меч над головой, парируя удар… И тут усеянная множеством кривых зубов пасть, торчащая из тела чудовища, выплюнула струю обжигающе холодного зеленого дыма прямо в открытую грудь варвара. Человека обдало вонью, которой нет названия в подлунном мире, окутало отвратительно сырым, беспросветным туманом, а напор этой струи оказался настолько сильным, что северянин был отброшен назад шагов на десять.

Удар спиной о мостовую — настолько мощный, что у Конана на мгновение помутилось в глазах и перехватило дыхание. Меч вылетел из разжавшихся пальцев, со звоном упал где-то в стороне. Чудовище разразилось громоподобным хохотом в два голоса. Придвинулось вплотную. Башка с рогами отвратительно шипела. Конан попытался встать на ноги, но поскользнулся и снова растянулся на земле. Попытался отползти подальше, укрыться под покровом черного студня, но тот расступался перед человеком в Шлеме. А монстр наступал, и каждый шаг его необъятного тела сотрясал почву.

— Т-ы-ы-ы н-н-н-а-а-а-ш-ш-ш, червя-а-а-ак! Н-а-а-а-ш-ш-ш! М-м-м-ы-ы-ы ра-а-азда-а-ави-и-и-м-м-м тебя-а-а-а…

Вдруг десяток булыжников мостовой, с треском вырванных незримой силой из своего многолетнего обиталища, взвился в воздух, закрутился бешеным вихрем в совершенно недвижимом воздухе и обрушился на Конана. Варвар попытался уклониться от падающих камней, закрыться руками, однако три из них все же попали в цель: северянин почувствовал, как хрустнули под ударами ребра; один камень угодил Конану в висок, и окружающее на миг померкло. И уже новые камни взвивались в воздух.

Чудовище, окруженное роем взбесившихся булыжников, остановилось совсем рядом с распростертым на земле киммерийцем.

Взлетела секира, чтобы располовинить безоружного, беспомощного, искалеченного человека. На миг замерла в наивысшей точке. И ухнула вниз.

Ай-Берек громко застонал: это был первый звук, который он издал за последние часы. Колдун отчетливо увидел, как пал человек, как чудовище, это порождение Черных сил, наносит свой последний удар. Миг — и человек умрет. И Мир Демонов будет властвовать на Земле до скончания веков.

И тогда он сделал то, что строго-настрого запрещают все рукописи и фолианты, предостерегающие непосвященного от оборотной стороны практической магии. Через астральный канал, связывающий его мозг с мозгом Конана, Ай-Берек передал упавшему человеку всю свою силу, всю мощь, могущество и власть над силами мироздания.

Минолия увидела, как призрачным зеленовато-желтым, колеблющимся ореолом со рваными краями озарилась фигура колдуна, как сморщилось, в мгновение ока почернело его тело, и на холодный камень стены с тихим шумом упала почти невесомая, почерневшая, высохшая мумия.

Минолия закричала.

Она осталась одна, наедине с черной массой, жадно лижущей подножия городской стены.

«Помни, варвар: четыре первоэлемента — земля и огонь, вода и воздух — лежат в основе как нашего мира, так и инобытия…» — услышал Конан отчетливый, спокойный голос Ай-Берека.

И будто волна жара неожиданно окатила его тело и разум, сверх меры напитывая их невиданной силой. Чувствуя, как небывалая мощь переполняет его, киммериец непроизвольно закричал — долго, протяжно, неистово… и вместе с криком из его легких вырвался штормовой поток воздуха, который ударил в плоскость падающей секиры, развернул ее, как флюгер, отклонил в сторону (полумесяц вонзился в землю на расстоянии двух ладоней от головы Конана), отшвырнул монстра на несколько шагов. Триединый Амин, не ожидавший этого, зашатался, пытаясь сохранить равновесие выронил обе секиры, со звоном ударившиеся оземь, но устоял на своих уродливых ногах. Вихрь камней и поднятой вместе с ними земли улегся, булыжники глухо попадал** вниз. Вновь повисла тишина — всего лишь на миг.