Город наводнили пьяные факельщики! Вдрызг пьяные. Это ж надо так надраться! Запалить столько факелов! Огромные какие… Дыму напустили, поддавохи…

Во, стража натрескалась в хлам. Ха-ха, в обнимку с лошадями падают… И валяются… Все валяются. Куда ни глянь. Весь город перепился. Сегодня же праздник! Вот только какой?

— Какой сегодня праздник? — Фагнир локтем ткнул в мохнатый живот. Не получив ответа, ухватился за хобот и повис, поджав ноги.— Праздник… пей до дна… вина… Махар, вина! — Опять все закрутилось и перевернулось. Опять удар. Теперь — спиной и затылком. И чистый, долго не стихающий звон вокруг головы.

Небо, отсвечивающее красным, заполоняют хоботы, шерсть, красиво блестящие железки, глаза под костью… Они — друзья! Тихие и добрые… единственные… Хорошо, что их все больше и больше… Протяни руки, и они поднимут тебя…

Фагнир протянул руки.

Усвоившие за проведенное вместе время, что от них требуется, воины Легиона Древних подхватили Хозяина и поставили на ноги. Хозяин хлопнул в ладоши — к нему приблизился удостоенный чести нести кувшины. Хозяин поднес руку к Шлему, снял его с головы — воины почтительно склонили головы. Хозяин стукнул Шлемом об кувшин — хмельная струя хлынула из узкого горлышка в подставленную бронзу.

— Др… рузья! — крикнул что есть мочи Фагнир и уронил губы в вино. Он всасывал в себя божественный напиток, пока не устал. Затем запрокинул голову вместе со Шлемом — на лицо, плечи, грудь хлынули ароматные струи.— Хочу схас… Хсс… с Хас… идем выпить,— Фагнир высунул язык, ловя капли, стекающие с водруженного на нужное место Шлема. Поймав одну, вернулся к родившейся идее.— Вдво… Впред в двор…ец… К Хашиду! Пить… Он и я… До дна…

Мир качало, как висячий мост над пропастью. Хорошо, что рядом друзья. Они подставляют животы, разрешают цепляться за волосы, хоботы… хоботы…

«Индюки! — ужаснулся Фагнир.— Мои друзья — индюки?!»

Он не успел как следует поужасаться, потому что из-за белого пятна впереди выглянул Хашид.

— Ха-а-а-сид! — радостно завопил приказчик.

Один из людей Фенди безуспешно, хотя и старательно искавший беглого гладиатора, вовремя увидел демонов и то, что они творят с людьми. Он бросился бежать сперва в направлении «Стреноженной вши», но вскоре лишь просто уносил ноги от полезших отовсюду чудовищ с топорами.

Несся куда глаза глядят. Высунувшись из-за угла какого-то дома, он напоролся взглядом на странную компанию: в его сторону шла и уже находилась в двадцати шагах от него орава демонов, и ее возглавлял в труху пьяный человек, одетый как купеческий слуга, которого чудища так бережно поддерживали под локотки и сопровождали с такой важностью, будто он — главарь их шайки.

Мутный, плавающий кругами взгляд предводителя демонов вдруг застрял на порученце Фенди, не успевшем скрыться за углом, и пропитое лицо засветилось радостью.

— Ха-а-а-сид! — заголосил главарь чудовищ, пялясь на него во все глаза и вытягивая в его сторону руку. Человек Фенди в полном смятении и ужасе бросился наутек. Прочь, куда попало.

Он петлял как заяц. Едва завидев отблески бронзовых секир и шлемов, кидался в сторону, не разбирая дороги.

Высокие ограды давались легко. Широкие канавы и ямы перескакивал одним прыжком. Но везде вновь и вновь он наталкивался на них. Воришка напрочь забыл о поручении, о каком-то варваре, плохо понимал, в какие кварталы его занесло, не знал, что делать дальше. Хотя бы получить небольшую передышку…

И вот вроде бы вокруг никого. Человек прислонился к высокой каменной ограде, вытирая пот и успокаивая дыхание. Сейчас он соберется с мыслями и…

Каменная ограда разлетелась, как под ударом могучего, предназначенного для пробивания крепостных стен ; тарана. Один из камней разбил голову подданному Фенди. Тот упал без сознания, но живой. На его грудь наступила огромная, когтистая лапа, ломая кости, сминая внутренности, выдавливая жизнь.

Амин, бывший телохранитель мертвого шаха Джумаля, не заметил, что кого-то раздавил. Не для того, чтоб лишить жизни жалкое существо, разломал он стену — это была помеха, и только. Но не одна. А они его не интересовали. Он не вглядывался в них, а ломал, сминал, крушил. Он расчищал себе дорогу и искал. Ему нужен человек, убивший его. Амин узнает его по запаху, дыханию, под любой одеждой, по хрусту гравия под сапогами. Амин найдет его и выпьет его кровь.

Что-то искало и Амина. Что-то нужное ему самому, без чего ему плохо. Амин чувствовал: это рядом. Скоро они встретятся. Очень скоро.

Убившего его человека нигде не было. Ни под крышами жилых коробок, которые Амин раздавливал до основания, ни на залитых светом пожаров улицах, ни там, где можно укрыться в темноте, которую Амин рассеивал своим факелом: в руке он держал выдранное с корнем горящее дерево. И чтобы становилось посветлее, он зажигал от него новые факелы. Пускай горят помехи. Чем меньше помех, тем скорее он увидит человека, убившего его. И выпьет его кровь.

Амин брел по улице. Но пока навстречу попадались только свои. Их можно не трогать: не мешают. Амин направился к новой стене — сломать ее и посмотреть, нет ли за ней того, чьей крови он жаждет.

Вдруг Амин остановился. Почувствовал. Увидел. Понял. Наконец-то. Они отыскали друг друга.

Амин взревел.

Минолия нашла его, своего брата Веллаха. Ища спасения от кошмара, захлестнувшего город, она бросалась от стены к стене, от дома к дому, из переулка на улицу. Везде проливающие кровь чудовища в шлемах, похожих на пропавший Шлем. Пламя пожаров освещает ночной Вагаран.

В его неверном оранжевом свете мелькают силуэты мечущихся в панике людей, возникают и снова пропадают во тьме зловещие, молчаливые фигуры отвратительных тварей, словно вышедших из ночного кошмара, размахивающих бронзовыми секирами, потрясающих деревянными щитами, убивающих каждого, кто попадется им на пути…

Свернув в открытую калитку в ограде одного из домов, она увидела на крыльце скрюченную фигуру брата. Внутри дома разгорался пожар. Минолия ухватила Веллаха под мышки и потащила прочь от огня, к улице. Красные языки высовывались вслед из окон, похотливо облизывали стены приговоренного жилища.

Никогда еще Минолия не имела дела с тяжестями с физической работой. Поэтому от перенапряжения голова шла кругом, внизу живота что-то грозило вот-вот оборваться. Она сжала зубы. Вытащила брата через калитку на улицу, прислонила к стене и только тогда освободила руки от тяжелого груза. Опустилась рядом, мгновение переводила дух, затем склонилась над Веллахом.

У убийц с секирами прослеживался свой почерк — по крайней мере, судя по тем трупам, что видела Минолия: жертвам они либо отрубали головы, либо вспарывали животы. Ее родному брату попытались вспороть живот. Видимо, чудовищный полумесяц прошелся лишь краем. Брат ли уклонился, или монстра что-то подвело? Веллах был жив, но без сознания. И без надежды выжить. Ему подарили лишь каплю времени и море мучений. Такие раны, как увидела Минолия, распахнув его взрезанную одежду, можно лишь зажать руками, не дав кишкам вывалиться наружу и умереть.

Веллах поднял веки. Глаза его страшно скосились к переносице, голова моталась из стороны в сторону, как у тряпичной куклы. Но наконец он узнал девушку и попытался улыбнуться.

— Сестра…— прохрипел он. Вдруг издал булькающий звук, и из уголка рта потекла кровь вперемешку со слюной.— Сестра… Разб… раз…

Слова давались с трудом. Минолия обхватила его голову руками, прижалась к щеке, шепча: «Тише, тише…»

— Заговор… Разбитый… Сосуд не… действует…

Веллах захлебывался кровью.

— Беги отсюда… Забудь про Шл… Шлем… Беги… Древ… Древние вернулись…