Боль отпустила так же неожиданно, как и пришла. Конан открыл глаза и, снимая напряжение, разразился самой отборной бранью в адрес мерзкого колдуна и ему подобных, в адрес этого опостылевшего города, всяческой дьявольщины и попустительствующих ей богов. Разрядившись, вернув спокойствие, киммериец вгляделся в окружающее новыми (или как их обозвал колдун?), Вторыми Глазами.

Преображенный магическим зрением мир озарялся свечением всех предметов, в него входящих, что с непривычки резало глаза.

Заполонившая город, напоминающая смолу смрадная жижа излучала изжелта-красное, с бурым отливом на излете свечение и не походила на себя прежнюю. Создавалось ощущение, будто это не что иное, как толстая кожа некоего непредставимо огромного существа — испещренная морщинами, покрытая невысокими волосками, произрастающими каждый из своей впадинки, с разбросанными там и сям родимыми пятнами, с проступающими венами, иногда идущая складками. Она ритмично вздымалась-опускалась, словно под ней работали исполинские легкие. Место, где находился Конан и где жижа разошлась под воздействием Шлема, теперь выглядело как слоистый разрез кожного покрова: обвисали лоскутки, торчали, мерно покачиваясь, трубчатые отростки, из которых редкими каплями сочилась багряная жидкость.

Конан посмотрел себе под ноги, на тот единственный клочок земли на территории исчезнувшего города, который не скрыла жижа-кожа… и его замутило. Киммериец поспешно поднял взгляд. Да, трудно приходится человеку, впервые столкнувшимся с подобными штучками. Требуется время, чтоб свыкнуться и не свихнуться. Правда, у него времени почти не осталось.

А увидел северянин под собой бешено вертящуюся воронку, уходящую в неизмеримую глубину. Он стоял над ней, отделенный хрустально-прозрачным твердым слоем чего-то, а под ним вращались, образовывая стенки воронки, дома, дворцы, минареты, деревья, лица, тела. И из глубины этого водоворота наверх поднималась жижа-кожа, и не было ей конца и края, и готова она была поглотить землю, погасить солнце и звезды, утопить в своей беспроглядной черноте весь мир. Зрелище притягивало, завораживало, голова шла кругом…

«Хватит любоваться колдовской дрянью! После полюбуемся,— приказал себе Конан.— Что нужно повнимательнее рассмотреть, так это вон того урода. Кроме него, биться тут не с кем…»

Оно находилось в семи десятках шагов от него и стремительно сокращало расстояние. Сравнить это порождение Темных Сил с чем-либо существовавшим до сего дня на земле не представлялось возможным.

В один организм сплелись три. Три сущности слились в одну, в одно триединое существо по имени Амин.

Спазмы разрывали желудок Орландара. Магистра рвало, и облегчения не наступало. Начались спазмы в горле, и дышать стало тяжело. Сгустившийся магический эфир, пронизанный энергетическими разрядами колоссальной мощи, терзали восприимчивого к проявлениям инобытия человека. Перед глазами Орландара висела пелена цвета крови, в ушах бился сводящий с ума гул. Вдруг гул стих, и отчетливо прозвучало произнесенное надтреснутым старческим голосом: «… имя ему — Ничто».

«Амин» — вспыхнуло огненными буквами перед мысленным взором Магистра. И чьей-то волей перевернулось слово, и горело теми же буквами уже «Нима».

Мозг Орландара раскололся болью пополам, как раскалываемый молотком орех, не в силах принять нахлынувшие видения и стоящую за ними догадку.

Та страница из книги «Гхрамар», настольной книги всех магов, где рассказывается о гибели мира. Наставник читал этот фолиант ему еще в детстве. Он сам перечитывал и книгу, и страницу не один десяток раз. Явились в памяти строки: «…и выползет из нор самое Зло. Детеныш то Властелина Тьмы. И имя ему Ничто…»

«Нима» на одном из забытых хайборийских языков, которыми и писались все книги пророчеств, как раз и обозначает «ничто».

— Нима,— выговорили губы Орландара.— Он выполз из нор. Детеныш Тьмы здесь. Я знаю. Всю жизнь, оказалось, я ждал Его. Именно Его! Я верил в приход Детеныша Тьмы! Я служил Детенышу Тьмы!

Заорал, разрывая на себе одежды, Орландар. Мозг его доконало последнее открытие, последняя капля в переполненную чашу боли, разочарования и ощущения неискупимой вины. Мозг его превратился в костер.

Магистр ринулся к внешнему краю стены, перевалился через парапет и прыгнул вниз. Он разбился о камни на берегу рва, опоясывающего город.

Минолия, единственная теперь представительница Ордена Последнего Дня, вскрикнула и зарыдала, закрыв лицо руками.

Ай-Берек не видел и не слышал ничего. Находясь далеко отсюда, он чувствовал, что развязка вот-вот наступит.

Вторыми Глазами Конан рассматривал надвигающееся на него существо. Таких образин ему еще не приходилось видеть даже на картинках, какими разукрашен сверху донизу мрачный храм каких-то неизвестных богов в одном заброшенном, разрушенном древнем городе, полном теней и всякой нечисти. А рукой тех, давно умерших художников, казалось, водил сам темный Мир Демонов.

Взору киммерийца было открыто все нутро наступающего существа, вплоть до мельчайшего органа. Он узнал туранца, противостоявшего ему на арене, туловищем сросшегося с созданием, какими наводнен был недавно погибший Вагаран. Две головы, человеческая и нечеловеческая (с хоботом и костяным наростом на лбу) венчали обоюдное тулово, в котором переплелись органы людей и нелюдей. Одна рука и нога были безволосые, другая пара — покрыты густой шерстью; обе руки сжимали по бронзовой секире. Эта чудовищная помесь, ростом в полтора раза выше человека, передвигалась на еще одной паре массивных ног, оканчивающихся копытами, а из ее бочкообразной груди торчало третье порождение потустороннего безумия: голова на длинной, извивающейся, чешуйчатой и бородавчатой шее, представляющая собой почти одну только пасть, испускающую зеленоватый дым, украшенную невообразимо искривленными рогами. Заполняющая все вокруг жижа-кожа, казалось, обтекает передвигающийся Кошмар. От нее к существу тянулись, соединялись с органами чудовища тысячи сосудов и сосудиков, по которым бежала и наполняла эти органы багровая жидкость. Сосуды сопровождали приближающегося монстра, нисколько не мешая его движению.

«Вот оно! — осенило киммерийца.— Вот его уязвимое место. Он подпитывается от дерьма, в котором плавает, каким-то другим дерьмом. Эти трубки и надо перерубить… Да уж, что и говорить, без Вторых Глаз поди догадайся, что к чему у этой дряни. Но чем и как сражаться, интересно?»

— М-я-а-а-с-о-о-о! — прогрохотало в мозгу северянина.— Т-ы-ы-ы н-а-ш-ш-ш! М-е-е-сть, м-е-с-сть! Ты н-а-а-а-ш! М-ы-ы-ы по-з-з-а-б-а-а-а-вимс-я-а-а с-с-с тоб-о-о-ой!

— Да пошел ты,— вслух негромко отозвался Конан и сплюнул. И выставил перед собой сжимаемый обеими руками меч.— Ого! — вырвалось у киммерийца. :

Таким свое оружие он еще никогда не видел. По длинному, сияющему ярко-голубым светом лезвию проплывали видения всех битв, в которых участвовал меч. Скрещенные лезвия, перекошенные лица, залитые кровью доспехи, пожары, руины городов… Клинок казалось, вибрировал, пытаясь вырваться из рук хозяина и ринуться в бой, применить все те приемы, что применял Конан, побеждая противников, использовать всю ту силу, что использовал Конан в бесконечных стычках и драках… Любопытная штука, это магическое зрение!

Чудовище, потрясая секирами, по-паучьи передвигаясь на двух парах ног, находилось уже в десяти шагах от киммерийца. Конан поднял меч и принял боевую стойку.

— Ш-ш-ш-лем-м-м! — звенело у него в голове.— Н-а-а-а теб-е-е-е Ш-ш-ш-ле-е-е-м-м-м! В-о-о-о-р! В-о-р-р-р!

— Ну так подойди и забери его,— спокойно ответил варвар.

Холодная желтоватая молния сверкнула в призрачном свете луны, зависшей над мертвым городом. Конан тут же пригнулся — и остро отточенное лезвие секиры просвистело в двух пальцах от его макушки. И не успело грозное оружие Порождения Демонов завершить смертоносную дугу, как киммериец бросился вперед с поднятым мечом, намереваясь перерубить хотя бы одну трубку, связывающую монстра с жижей.