Как видим, гибель Цинны привела лишь к недолгому политическому кризису, который был сравнительно легко преодолен. Несмотря на разногласия с сенатом и трибунами, хаоса удалось избежать. [1082]Но интересно и другое. Античные авторы часто называли правление марианцев тиранией. [1083]Но трибуны повели себя с Карбоном как с обычным магистратом – потребовали провести довыборы и угрожали лишить его должности. Он, правда, уклонился от этого, но и не наказал дерзких трибунов, когда они сложили с себя власть. Все это мало напоминает тиранию. [1084]
Тем временем в Рим прибыли послы от Суллы. [1085]Источники по-разному описывают его ответ сенату. По словам Аппиана, опальный проконсул заявлял, что никогда не станет другом людей, совершивших такие преступления (то есть марианцев), но если государство предоставит им возможность спастись, он возражать не будет. Что же до безопасности, то и ему, и тем, кто нашел приют в его лагере, ее обеспечит войско Суллы. Полководец также требовал признать за ним его проконсульскую власть, должность авгура, прежнее имущество и т. д. (ГВ. I. 79. 360–361). В сокращенном же изложении Ливия сообщается лишь о том, что Сулла ограничился просьбой об амнистии изгнанникам (Периоха 84).
Таким образом, проконсул поиздевался над «великодушным» предложением сената изложить пожелания относительно его безопасности – таковую, мол, ему гарантирует собственная армия. Но не вполне ясно, зачем он завел речь о марианцах, другом которым быть не желает, – ведь на сей счет в послании сената ничего не говорилось. Зато говорилось в первом письме самого Суллы. Остается полагать, что он откровенно провоцировал марианцев, не слишком заботясь о примирении. Нередко считается, что проконсул готов был пойти на амнистию своих врагов. [1086]Но Аппиан пишет лишь об их «спасении», а не о безнаказанности, что правильнее понимать как намек на изгнание, дающее возможность избавиться от смертной казни. Такое право предоставлял римским гражданам закон Порция. Понятно, что подобный оборот марианцев не устраивал. Да и ультимативный тон в послании сенату выглядел совершенно недопустимо. Недаром впоследствии Катон Младший скажет, что хотел бы умереть прежде, чем государство примет условия кого-либо из граждан (Беллей Патеркул. П. 49. 3).
Что же касается Ливия, [1087]то его версия чрезвычайно выгодна для Суллы и изображает его как миротворца, пекущегося отнюдь не о себе. Любопытно, что речь идет об изгнанниках вообще, а он лично не упомянут, хотя и входил в их число. Сомневаться в таком пожелании проконсула причин нет, но то, что Ливии умолчал о других его требованиях, сомнений не вызывает. К тому же в нашем распоряжении не полный текст его труда, а лишь сокращенное изложение.
Итак, Сулла открыто грозил войной «до победного конца», войной на уничтожение, не предлагая никакой средней линии. [1088]Но, действуя с позиции силы, он ничего не терял: [1089]схватка была в любом случае неизбежна. Правда, угрозы в адрес марианцев слишком уж ясно давали понять, что Сулла и не стремится к миру. Стоило ли так рисковать? Ведь колеблющиеся могли из страха перед резней сплотиться вокруг его врагов. Однако только что взбунтовавшиеся воины убили Цинну, и проконсул мог решить, что большинство и так не станет воевать против него. Как покажет будущее, особой ошибки в этом не было. В любом случае миротворцем Суллу считать не приходится.
Сенат рассмотрел требования самозваного проконсула и пришел к решению о роспуске армий обеих сторон. Ливии уверяет, что имелись в виду прежде всего войска Карбона (Периоха 84). Но проигрывал от такого решения тот, чьи легионы были сильнее, то есть Сулла, а потому решение сената подразумевало в первую очередь его, а не марианцев. [1090]Это был своего рода ответ на похвальбу Суллы тем, что безопасность ему обеспечивает армия. Тем самым его власть проконсула аннулировалась не только юридически (это сделали уже давно), но и фактически. Об удовлетворении требований Суллы речи не шло, он по-прежнему оставался врагом. Ему опять предлагалось положиться на милость сената. [1091]
Это решение было вполне в духе сенатского большинства [1092]– точно такое же постановление будет принято им накануне гражданской войны между Цезарем и Помпеем (Аппиан. ТВ. П. 30). Однако ни одна из сторон не собиралась выполнять его. [1093]Сулла ясно дал понять, что мириться не собирается. Конечно, если бы Карбон поддержал решение сената, то выставил бы будущего диктатора поджигателем войны. [1094]Однако в этом случае он потратил бы немало времени на повторный сбор войска. К тому же снова вступать в армию италийцы и не захотели бы. Их настроения беспокоили консула. Он начал было брать заложников в италийских городах, но, естественно, натолкнулся на сопротивление. В Плаценции (совр. Пьяченца), например, местный магистрат Кастриций прямо отказался предоставлять ему заложников (Валерий Максим. VI. 2. 10). В конце концов сенат принял постановление прекратить подобные акции. Тогда же, продолжая реализовывать программу уравнения в правах римлян и италийцев, он даровал последним ius suffragii – право голоса. По 35 трибам были распределены получившие civitas Romana вольноотпущенники (Ливии. Периоха 84). Все эти меры Ливии приписывает исключительно воле patres, но вполне вероятно, что их инициировал сам Карбон для успокоения умов в Италии.
Понять озабоченность консула можно – после кошмара Союзнической войны италийцы явно не хотели без крайней нужды вновь браться за оружие. К тому же Сулла заявил, что не имеет к ним претензий, а это можно было понять как обещание сохранить за ними права римского гражданства и распределение по всем 35 трибам. [1095]И хотя настороженность и даже враждебность по отношению к нему сохранялась, она все же носила «платонический» характер. [1096]
Марианцы развернули активную антисулланскую пропаганду. Напоминали о том, что четыре года тому назад Сулла совершил неслыханное дело – взял Рим штурмом. Теперь же у него на уме отнюдь не мысли об исправлении дел в государстве, а конфискации и убийства, причем пострадать могут отнюдь не одни вожди, но и тысячи простых граждан, которых обвинят в поддержке марианцев (Аппиан. ТВ. I. 81–82). Если Сулла чеканил на монетах изображение Венеры Победительницы (Venus Victrix), то его враги противопоставляли этому образ Венеры Прародительницы (Venus Genetrix) и Венеры Плодоносной (Venus Frutis). [1097]Общественное мнение Рима и Италии в целом было на стороне марианцев, ибо недобрые намерения Суллы были очевидны, как и то, что именно он является инициатором гражданской войны (Аппиан. ТВ. I. 82. 374–375). [1098]
«Партия мира», рупором которой был принцепс сената Валерий Флакк, умолкла. И дело тут, скорее всего, не в запугиваниях со стороны группировки Карбона. Просто patres поняли, что примирение невозможно и надо ждать первых результатов борьбы, чтобы решить, чью сторону лучше принять. [1099]Однако они все же издали senatusconsultum ultimum, предоставлявший консулам чрезвычайные полномочия в борьбе с Суллой (Эксуперанций. 7. 43Z). [1100]
