Удивляться случившемуся не приходится – Помпеи Страбон достаточно сделал для того, чтобы «приручить» руководимые им легионы – если он даровал римское гражданство, двойной паек, ожерелья, фалеры и многое другое целой турме испанских всадников, то римлян награждал еще щедрее. Такой полководец их вполне устраивал, и менять его на ничем не прославившегося Помпея Руфа они явно не собирались.

Такое произошло в истории Рима впервые (Беллей Патеркул. П. 20. 1). В незапамятные времена, в 414 году, как уже говорилось, воины забросали камнями военного трибуна с консульской властью Марка Постумия (Ливии. IV. 50. 5), но случаев расправы армии с консулом еще не было. Можно представить себе подавленное настроение сенаторов, которые могли убедиться – рассчитывать на спокойствие в Италии после отбытия армии Суллы на Восток не приходится. Однако реакции на случившееся не последовало – попытка наказания виновных означала войну с закаленной в боях пиценской армией, чего никто не хотел. Не стал делать резких движений и сам Сулла. Правда, как утверждает Аппиан, после гибели коллеги он на всякий случай обзавелся телохранителями (ГВ. I. 64. 286).

Между тем вступили в должность магистраты следующего года. Сулле сенат продлил полномочия, однако его подстерегали новые неприятности – плебейский трибун Марк Вергилий (или Вергиний) выдвинул против него обвинение (Цицерон. Брут. 179; Плутарх. Сулла. 10.8). Плутарх уверяет, будто он действовал по указке Цинны. Источники не сообщают о формулировке обвинения, но действия Суллы предоставляли для этого богатый выбор: издевательства над преторами – послами сената, ввод войск в Рим, убийство плебейского трибуна. Одни ученые вслед за Плутархом считают, что Вергилий (или стоявший за его спиной Цинна) намеревался тем самым «попугать» Суллу и ускорить его отъезд на Восток, чтобы развязать Цинне руки для оппозиционных действий. [875]Другие полагают, что цель состояла, напротив, в осуждении Суллы и лишении его проконсульского империя. [876]Третьи уклончиво пишут о намерении еще больше раздуть антисулланские настроения, чтобы тем легче ниспровергнуть изданные им недавно законы. [877]

Прежде всего нужно заметить, что нет бесспорных доказательств причастности Цинны к акции Вергилия – очевидно, Плутарх сделал такой вывод с учетом последующих действий Цинны. Правда, Дион Кассий утверждает, что Цинна торопил Суллу с отъездом на Восток в связи с необходимостью дать отпор Митридату (XXX–XXXV. 102. 1). Но это автор достаточно поздний; руководствуясь той же логикой, что и Плутарх, он мог приписать Цинне разговоры, ходившие среди прочих недругов Суллы. У последнего было и без того много влиятельных врагов, которые не отказались бы отомстить ему. К тому же Вергилий, зная о непопулярности консула прошлого года, мог действовать и самостоятельно, чтобы сделать себе имя.

Можно ли было привлечь Суллу к ответственности до истечения его проконсульских полномочий? Обычно считается, что нет. Но есть основания думать, что по закону Меммия позволялось лишить империя его носителя, если он отказывался прибыть в Рим [878]и ответить на выдвинутые против него обвинения. После этого его вполне могли осудить. [879]Сулла не стал впутываться в процесс и отправился на войну с Митридатом, «пожелав и обвинителю, и судьям долго здравствовать» (Плутарх. Сулла. 10.8). Отказавшись явиться в суд, будущий диктатор тем самым поставил под сомнение и собственную репутацию, и законность своих мероприятий. [880]К тому же он уже второй раз продемонстрировал небрежение к плебейскому трибуну. [881]

Сулла ехал на Восток. Понимал ли он, что обстановка в Риме накалена и что до новой смуты совсем недалеко? Но его лично она не могла затронуть – Митридат позаботился о том, чтобы проконсул больше думал теперь о делах внешних, чем внутренних. Правда, в Риме оставалась семья, но в случае необходимости она могла бежать, да и посмеют ли смутьяны, если они появятся, тронуть представительницу такой знатной фамилии, как Метеллы? Его же самого ждут сейчас подвиги и слава. Кто потом посмеет бросить камень в победителя Митридата? А если посмеет, пусть пеняет на себя…

После того как Сулла покинул Восток, обстановка там стала быстро накаляться. Назревал военный конфликт, которого так жаждали одни римские политики и так хотели отсрочить другие. На политической арене появился еще один амбициозный властитель – царь Великой Армении Тигран Великий. Если раньше его имя в связи с событиями в Каппадокии не упоминается, и, как было сказано выше, остается только гадать, из его ли царства пришли на помощь Гордию армяне или нет, то теперь он вмешивается в конфликт лично.

Молодой амбициозный царь из династии Арташесидов взошел на престол в 95 году до н. э. после смерти своего дяди Артавазда. После присоединения Софены, которое было одним из первых его государственных мероприятий, он не только объединил большую часть тогдашней Армении (включавшей, как известно, весь восток современной Турции), но и вплотную подступил к границам Каппадокии. Митридат не мог не воспользоваться таким развитием ситуации. При посредстве все того же неудачливого претендента на каппадокийский престол Гордия он подбил Тиграна начать войну с Ариобарзаном; соглашение двух царей было скреплено браком Тиграна и Клеопатры, дочери Митридата. Властители договорились о разделе Каппадокии, причем территория доставалась Митридату, а люди – Тиграну. Видимо, царь Армении остро нуждался в людских ресурсах – он не раз переселял в свои наследственные владения жителей покоренных им земель. [882]Итак, армянские полководцы Митраас и Багой совершили вторжение в Каппадокию, изгнали Ариобарзана, и Митридат вновь передал управление страной своему сыну Лжеариарату IX (Юстин. XXXVIII. 3. 1–2 и 5; Annum. Митридатика. 10.33; Страбон. XI. 14. 15. С. 532).

Одновременно понтийский царь получил возможность для вмешательства в Вифинии. [883]Около 94 года умер старый союзник Митридата, а затем его соперник в борьбе за Каппадокию, Никомед III, оставив престол своему сыну Никомеду IV Филопатору (Аппиан. Митридатика. 7.23; Мемнон. 30.3; Граний Лициниан. 29F; Юстин. XXXVIII. 3. 3). Однако вопрос о престолонаследии осложнился тем, что у Никомеда IV был сводный брат, незаконный сын Никомеда III – Сократ Хрест. Вот этот-то честолюбивый бастард и объявил о своих правах на престол. Отец щедро наделил Сократа, оставив ему в наследство город Кизик и 500 талантов; но ему этого было мало – и он отправился в Рим, стремясь добыть для себя царскую власть. Получив отказ, [884]он направился к Митридату, который помог ему военной силой; Никомед бежал в Рим, а Сократ Хрест утвердился в Вифинии (Грант Лициниан. 29-30F; Мемнон. 30.3; Ливии. Периохи 74, 76; Юстин. XXXVIII. 3. 4; Аппиан. Митридатика. 10. 32. 57. 232). Таким образом, в конце 90-х годов Митридат вновь контролировал Каппадокию и присоединил к этому еще и контроль над Вифинией – стратегически двумя наиболее важными территориями в Малой Азии. Цари обоих этих царств, как обычно, бежали в Рим, и сенат вновь принял меры для восстановления status quo, направив в 90 году в Азию комиссию во главе с Манием Аквилием (Аппиан. Митридатика. 11. 33; Юстин. XXXVIII. 3. 4).

«Выбор Аквилия был ошибкой, почти провокацией», – комментирует это событие Теодор Рейнак. [885]Однако это был вполне закономерный шаг. [886]Аквилий, чей отец в свое время организовал провинцию Азия, наверняка имел на Востоке обширную клиентелу, и именно это обеспечило успех его миссии [887]– поручение было выполнено им быстро и хорошо. Возможно, при назначении Аквилия сыграла свою роль и его близость к Марию, который мог поддержать это назначение своим, правда, несколько пошатнувшимся к этому времени, авторитетом.