Правда, нельзя отрицать: на сей раз именно популярность Мария сыграла большую роль в том, что верхи позволили ему получить консулат. Еще более серьезным актом стало вручение Марию командования во изменение решения сената, который уже продлил полномочия для ведения войны в Нумидии Метеллу. Но ведь в сенате решающий голос имели консуляры, большинством из которых являлись представители фамилии Метеллов и их ставленники. Почему же они стерпели унизительное для них решение комиций? Видимо, Метеллы чувствовали сильнейшее недовольство их всевластием со стороны других сенаторов. При попытке оспорить волю народного собрания оппозиционеры могли сокрушить Метеллов, и те решили не рисковать.
Сложилась как раз та самая ситуация, о которой шла речь в первой главе: раздоры внутри правящего класса позволили народу выступить в качестве арбитра. Подчеркнем: именно арбитра, а не самостоятельной силы, ибо Мария поддержали не только простолюдины и всадники, [221]но и значительная часть сената, не испытывавшая симпатий к Метеллам.
Итак, Марию предстояло на деле доказать, что он ничуть не худший полководец, чем военачальники-нобили. Консул, сам почти два года проведший в Нумидии, понимал, что война предстоит нелегкая. [222]Свою деятельность он начал с того, что потребовал у сената пополнений, предложил поступить под его начало тем из воинов, кого знал по прежней службе, – ему нужны были не просто воины, а закаленные ветераны, которые смогли бы превратить новобранцев в настоящих солдат. Опытные бойцы, как почти во все времена, были в дефиците, [223]но Марий, по-видимому, нашел немало желающих служить под его началом. Он также начал собирать вспомогательные отряды из числа союзников.
Сенат не препятствовал начинаниям Мария, надеясь, по словам Саллюстия, что набор в легионы, мероприятие непопулярное, создаст ему трудности (Югуртинская война. 84. 2–3). Так думали, очевидно, не все patres, а лишь враждебные консулу-«выскочке», но трудности и в самом деле могли появиться – проблемы не только с опытными бойцами, но и с рекрутами вообще возникали в то время постоянно. [224]
Однако Марий сделал, что называется, ход конем – он настолько понизил ценз, что теперь в армию могла попасть основная масса так называемых capite censi и пролетариев, то есть тех, кто не имел имущества.
Эта мера вызвала бурю возмущения у античных авторов. Плутарх пишет, что консул зачислил «в войско много неимущих и рабов, которых все прежние полководцы не допускали в легионы, доверяя оружие, словно некую ценность, только достойным – тем, чье имущество как бы служило надежным залогом» (Марий. 9. 1). В прежние времена народ, «неутомимо перенося военные тяготы, прилагал все усилия, чтобы полководцам не пришлось просить идти на военную службу неимущих, чья чрезмерная бедность подозрительна, и потому он не доверял им оружия», но «Гай Марий нарушил этот прекрасный обычай, включив в число воинов неимущих»* (Валерий Максим. П. 3. I). [225]«Когда Марий набирал войско, то первым из всех повел на войну неимущих, ненадежных и бесполезных граждан, чтобы таким способом отблагодарить народ, который помог ему добиться желаемой почести» – консулата (Эксуперанций. 2.9Z). «Одни объясняли это недостатком порядочных граждан, другие – честолюбием консула, ибо именно эти люди [неимущие] прославили его и возвысили, а для человека, стремящегося к господству, наиболее подходящие люди – самые нуждающиеся, которые не дорожат имуществом, поскольку у них ничего нет, и все, что приносит им доход, они считают честным» (Саллюстий. Югуртинская война. 86.3). Им вторят и современные историки, говоря об «армии нового типа», [226]о лишенных «подлинного патриотизма» наемниках, [227]готовых идти за своим полководцем, только бы он обеспечил им победу и добычу, о том, что «новации Мария при наборе легионов стали, вероятно, важнейшим среди факторов, которые сделали возможными гражданские войны, закончившиеся лишь с установлением принципата». [228]
Все это и так, и не так. Неизвестно, как оценивали «революционность» военной реформы Мария современники, – ведь знать о предстоящих гражданских войнах они еще не могли. [229]В конце концов, ценз для граждан во II веке понижали не раз, [230]и Марий просто довел дело до логического завершения. [231]Конечно, свою роль в профессионализации армии это сыграло, но сей процесс займет не одно десятилетие и завершится, в сущности, лишь при Империи. [232]
К тому же армия была лишь инструментом, который использовали в своих интересах полководцы, чаще всего нобили, и именно борьба между нобилями за первенство сведет в могилу Республику. [233]Саллюстий, как мы видели, связывал прием Марием в войско неимущих с его стремлением к господству. Но, создав «армию нового типа», консул-«выскочка» поведет ее не на Рим, а на Югурту, а затем против германцев, после разгрома которых распустит солдат. А легионы на город двинет патриций Сулла. [234]И Жером Каркопино, говоривший об отсутствии «подлинного патриотизма» у солдат-пролетариев (см. выше), не обвинит Суллу в том, что он – не патриот. [235]
Между тем capite censi и пролетарии понемногу записывались в войско Мария. Среди них наверняка было немало тех, кто горланил на митингах, где плебейские трибуны обвиняли виднейших сенаторов в продажности. Вступая в армию, они обретали надежду на будущее: при удаче их ждала добыча, может, даже чин центуриона и – предел мечтаний – земельный участок. [236]Это позволило бы им превратиться из люмпенов в уважаемых людей хотя бы в одном из италийских городов. Конечно, на такое можно было рассчитывать лишь при чрезвычайном везении, многих ждала гибель в боях или от болезней, но жизнь в Риме таила не меньше опасностей – грязь, нищета, плохая и скудная еда, тесные и неудобные жилища в инсулах, пьяные драки, те же болезни и многое другое. В любом случае перед новобранцами открывалась возможность увидеть иные страны, испытать новые впечатления, к тому же теперь они были не презираемыми изгоями, а защитниками отечества. Поэтому за Марием, если верить Саллюстию, пошло даже больше людей, чем первоначально предполагалось (Югуртинская война. 86.4). [237]
Фактическая отмена ценза при наборе в армию повлекла за собой изменения в ее структуре и обучении. Если раньше в соответствии с имущественным положением легионеры делились на принцепсов, гастатов и триариев, то есть солдат первого, второго и третьего рядов, то теперь это деление исчезло, ибо цензовые различия утратили значение. Соответственно унифицировалось обучение воинов. Благодаря множеству добровольцев численность легиона увеличилась с 4200 до 5000–6200 человек. Если прежде легионы подразделялись на 30 манипул (100–120 солдат), то теперь манипулы стали сводиться в когорты, по десять в каждом легионе (примерно 500 человек). Сами легионы состояли из римских граждан, а во вспомогательных войсках (auxiliae) и коннице все больше возрастала роль союзников Рима. [238]Особенную известность снискали испанские всадники и балеарские пращники.
