Лизель зажмурилась. Тетушка Бриони ничего не говорила об этом. Ее скрытность задела Лизель, но в то же время она понимала, что тетушкой руководила забота о Керри. Такая новость могла вывести Керри из ее хрупкого душевного равновесия.
Лизель дрожащими руками перелистала газету. Естественно, там присутствовали фотографии ее матери, ее самой и всей семьи, перепечатанные из старой местной газеты «Баркинг энд Дагенхем пост».
Над центральным разворотом красовался огромный заголовок: «ХОЗЯЙКА НОЧИ». В тексте излагалась история публичных домов Бриони в Лондоне и Эссексе. На фотографии Бриони и Керри стояли в дверях заведения «Бервик Мэнор» и улыбались. Лизель читала, впитывая каждое слово, вновь и вновь возвращаясь к тем местам, где говорилось о ней и о ее матери.
«Близнецы Каванаг родились в Баркинге, где их мать Эйлин умерла вскоре после родов. Их передали на попечение тетки, Бриони Каванаг. Бриони была известна тем, что содержала многие сомнительные заведения на паях со своей подругой и помощницей Марией Юргенс. Карьера Бриони началась почти пятьдесят лет назад, когда в пятнадцатилетнем возрасте она открыла свой первый публичный дом. Мисс Каванаг – известная фигура в Ист-Энде, где славится своей справедливостью и щедростью. Большинство из опрошенных нами людей – среди них и приходский священник – дают о семье Каванаг, включая близнецов, только хорошие отзывы.
Керри Каванаг, сестра Эйлин и Бриони, – широко известная джазовая певица, которая недавно с триумфом возобновила свою карьеру. Менее известен тот факт, что сорок три года назад у Керри Каванаг родился незаконнорожденный ребенок, отцом которого является чернокожий пианист Эвандер Дорси, ныне владелец известного джазового клуба в Нью-Йорке».
Лизель закрыла лицо руками. Она плакала, глядя на фотографию Бойси. Затем она заставила себя пойти к телефону, чтобы позвонить тете Бернадетт. У нее обычно собирается вся семья. Туда, видимо, отправятся и они с матерью.
Каванаг чувствовали себя лучше, собираясь все вместе. Казалось, их объединенная сила могла победить любую беду. Вот только на сей раз беда оказалась слишком большой и слух о ней – слишком громким.
Делия лежала в кровати. Глаза ее опухли от слез. От стука в дверь у нее едва не выскочило сердце. Она была абсолютно трезвой, рассудок ее не был замутнен наркотиками, поэтому она и не могла отделаться от мыслей о событиях прошлой ночи и о смерти брата. Случившееся напомнило ей о Джимми. Все вернулось снова.
Она подошла к двери, приоткрыла ее и посмотрела в щель. На лестнице стояла ее мать. Сняв цепочку, Делия широко открыла дверь.
Бернадетт вошла в крохотную квартирку. В нос ударил отвратительный запах, и она поморщилась. Она не учила Делию жить в такой грязи – как эти чертовы хиппи.
– Я так понимаю, ты уже слышала о братьях?
Делия кивнула, закусив нижнюю губу, чтобы остановить слезы.
– Оставь свои актерские штучки, Делия, я сейчас не в том настроении! – резко сказала Бернадетт. Делия физически ощутила исходившие от нее волны гнева.
– Ты встречалась с парнем по имени Энди, не так ли?
Делия следила за матерью, когда та пересекала ее маленькую гостиную. Она видела, каким взглядом мать окинула ее грязное жилище, и ей стало стыдно.
– Ну и что из того, если встречалась? – В голосе Делии теперь слышался вызов, причиной которого стало явное отвращение матери к ее стилю жизни.
– Твоему отцу звонили по этому поводу. Твой дружок, похоже, полицейский. Ну что тебе сказать? Умница, молодец! Ты всегда находишь проблемы на свою задницу. А теперь скажу тебе кое-что, девочка: если моя сестра когда-нибудь узнает о тех разговорах, которые ты вела с легавым об убийстве Джимми, произойдет еще одно убийство. Ты понимаешь, кого будут убивать?
Делия посмотрела матери в глаза. В них не осталось ни капли материнской жалости – только презрение к тому, чем стала ее дочь, ее талантливая красавица дочь. В них не было доброй улыбки, обещавшей простить все, что бы ни сделала Делия. Вместо этого Делия видела открытую враждебность, и это пугало ее.
– Я… Я не говорила ни слова, мам… Я клянусь!
Бернадетт ткнула пальцем в объемистый бюст Делии:
– Я вот что скажу тебе, Делия. Ты всегда была моим любимым ребенком. Именно ты. Не Бекки, бедная Бекки, которая всегда шла вторым номером. Помнишь, как мы всегда смеялись над ней, над ее чопорными манерами и голосом? Мы все знали, что Бекки станет респектабельной дамой, так и вышло, и в душе я за нее рада. Но вы, мисс, были моей любимицей. Теперь – нет. После случая с Джимми и Фэйти – нет. Тебе наплевать на девочку, я воспитываю ее вместо тебя. Твой отец – теперь ее отец, он любит ее без памяти. Она даже больше не спрашивает, где ты. И я буду продолжать заботиться о ней, это я тебе обещаю, юная леди. Но я хочу, чтобы ты кое-что запомнила. Так вот: если ты причинишь еще хоть малейший вред семье, Бриони не понадобится. Я лично сверну на хрен твою шею, своими собственными руками, клянусь. Потому что ты шлюха, грязная болтливая маленькая шлюха! И мне стыдно за то, что я тебя родила.
Делия опустила голову, не смея поднять на мать глаза.
– Советую хорошенько подумать над тем, что я сказала, поскольку в наших с тобой отношениях у тебя остался последний шанс. Я не шучу. Отделывайся от этого парня. Мне все равно, что будет с тобой, но нашей семье и без тебя бед хватает.
С этими словами Бернадетт собралась уходить, но ее остановил голос Делии:
– Мне очень жаль, мам. Правда, мам, прости меня за все, за Джимми, за Фэйти…
Бернадетт обернулась и после долгой паузы ответила:
– Прибереги свое «прости» до лучших времен. Легко сказать «прости», но нелегко заслужить прощение. Оно как уважение – его нужно заработать. А судя по тому, как ты живешь, тебе потребуются для этого многие годы!
С этими словами Берни вышла из квартиры и захлопнула дверь. Спускаясь по вонючей лестнице, усыпанной использованными презервативами, обрывками газет и сломанными шприцами, она старалась не дышать. Выйдя на улицу, она несколько раз глубоко вздохнула, словно пыталась свежим воздухом очистить грудь от проникшей в нее скверны.
Глава 47
Бриони обвела взглядом собравшихся. Инстинкт сохранения рода вновь взял над ней верх, едва она оправилась от смерти Бойси. Сейчас ее мало интересовал Дэниэл, она сделала для него все, что могла. Теперь следовало заботиться о моральном состоянии остальных членов семьи, прежде всего матери.
Молли, сгорбившись, сидела в кресле у огня с большим бокалом рома в руке. Она то и дело вытирала слезы скомканным носовым платком и, словно чему-то удивляясь, качала головой. Последнее время она постоянно читала статьи в газетах, рассказывавшие о жизни ее внуков. Несмотря на то что один из них был мертв, а второй сидел в тюрьме, ей нравилось читать о них.
Бернадетт стала бледной и тихой. Она любила племянников, радовалась, когда они приходили к ней, а без них всегда скучала. Теперь в ее жизни образовалась невосполнимая пустота.
Делия отсутствовала, так же как и Сьюзи, которая была занята тем, что давала интервью каждому, кто хорошо платил, на одну и ту же тему: «МОЯ ЖИЗНЬ С ВЕЛИКИМ УБИЙЦЕЙ».
Расчетливая маленькая сучка! Для нее будет лучше не появляться на похоронах Бойси: невзирая на ее беременность, Бриони не отказала бы себе в удовольствии отхлестать ее по щекам.
Керри сидела на маленьком стульчике, сжимая в руке стакан с водкой. На лишенном всякого выражения лице не было и следа косметики. Лизель, тихая и печальная, расположилась возле матери на полу.
Мужчины, Маркус и Томми, закрылись в кухне Бернадетт. Повар и домработница не явились, что, впрочем, никого не удивило. Дом, словно стервятники, окружали фотографы и репортеры.
Мария оделась в короткое вызывающее платье, ярко накрасилась и целых двадцать минут позировала фотографам и отвечала на вопросы.
