Прежде смотреть бои джентльменов съезжались целые провинции, где жили «варвары». Бойцы готовились загодя. Чего только ни придумывали они. Это был парад вооружений. Смотр боевого искусства. Зрители, собираясь на праздник силы, спорили о достоинствах бойцов, делали ставки, объявляли призы. Турнирным призом были ловчие соколы. Но чаще — поцелуй знатной дамы. Ради него джентльмен был готов и в огонь, и в воду.

Турниры порой перерастали в настоящие сражения. Например, в 1274 году король Эдуард с английскими рыцарями бился с графом Шалонским и его бургундами, бились они на совесть… Папские рыцари пали в том бою, уступили. Чем и воспользовался папа — он запретил турниры. Нарушивших запрет велел отлучать от Церкви, не хоронить в освященной земле, притеснять.

Но турниры все равно не прекращались. И не могли прекратиться! Ведь они были школой мужества не только для юношей. Тогда папа повелел, чтобы воины выходили на бой в облегченных доспехах, чтобы оружие свое нарочно притупляли… Все сразу сделалось игрушечным, а турнир превратился в зрелище, в красивый спектакль.

Это стало гибелью для воинства: отказ от настоящего боя вел к беде. Привыкнув к «потешным поединкам», к игре, рыцари стали проигрывать в настоящем бою. Трагедия, как известно, всегда приходит незаметно.

Потомки ханов и не заметили, как научились держать стремя папе римскому, когда тот садился на коня. Они, аристократы тюркского народа, став слугами живого человека, погибли.

Не рыцари, нет, погибли тогда, а кипчаки Западной Европы. Их знать. Потому что аристократы склонили знамя. А это смерть.

Свое знамя народ должен склонять только перед Богом. Ему, и только Ему, можно «держать стремя»… В XIII–XIV веках в рыцарских замках смолкла тюркская речь. Навсегда.

В эпоху крестовых походов «исчадием ада» вместо Византии стал Восток. Причин ненавидеть мусульман нашлось много. Оказывается, и они чтили крест, Иисуса Христа (Ису), Моисея (Мусу), святого Георгия (Джирджиса)… Смириться с этой «несправедливостью» было трудно. Запад чувствовал себя уязвленным.

Надо заметить, Восток и Запад тогда не очень отличались друг от друга. Они лишь казались разными: и там, и там продолжали традицию Тенгри. И там, и там жило тюркское служение Богу!

Нет, не религия, а политика развела людей…

Папа римский, встав во главе христиан, возжелал быть и во главе Вселенной. Его именовали не иначе как Посредник между Богом и людьми, Наместник Христа. Но у Халифата был иной взгляд на будущее: он не желал снова превращаться в колонию. И Восток, зная нравы Римско-католической церкви, стал держаться от нее подальше.

Прежде, когда и у католиков, и у мусульман был общий враг — Византия, они не искали различий между собой. Султан Сельджук, основатель новой династии Халифата, покорив Восточную Византию, подошел почти вплотную к Константинополю, но город не тронул.

В XI веке, при султане Алп-Арслане, лучшие земли Малой Азии фактически подчинялись Халифату, и опять арабы не тронули Византию… Почему они сами выпускали из рук свою удачу? Страна, висевшая на волоске, могла стать легкой военной добычей. Но мусульмане не брали ее, потому что отдали самим византийцам право выбора веры. А значит, судьбы.

Едва ли не все христиане восточных провинций Византии, узнав Ислам, приняли его. Причем добровольно. Конечно, это имело последствия в стране: власть императора стала пустым звуком. Начались дворцовые интриги и перевороты. Византия слабела на глазах.

Но Халифат по-прежнему не вмешивался. Он ждал.

Затишьем воспользовались католики, начав новый крестовый поход. Четвертый по счету, о Святой земле тогда уже не думали. В 1203 году их флот бросил якорь около Константинополя. Почти двадцать тысяч крестоносцев высадились на берег, разбили лагерь. Перед городом стояло войско папы римского — рыцари, пожелавшее одним решить судьбу византийского престола.

Но они ничего не решили. На переговорах греки их обманули. И обманутые крестоносцы стали готовиться к штурму.

Со стороны штурм казался полным абсурдом. Огромный город имел гигантское войско: сто тысяч солдат из наемников-норманнов и кипчаков Восточной Европы. Но им не платили деньги, и они не желали воевать. Так что, войско было, и его как бы не было…

Время служило рыцарям: их смелость сковала неприятеля. И не только она. Папа римский знал: империи греков пришел конец. Она обветшала: люди на перепутье веры, среди них нет единства. А если так, ее можно брать голыми руками — малыми силами. И на этот раз его расчет был точным.

Наконец прозвучал приказ. Под оглушительный бой барабанов 9 апреля 1204 года взвились знамена крестоносцев. Начался штурм, вернее, бой Давида и Голиафа. Маленький флот устремился на огромного великана. Атаку отбили. Но через три дня был новый штурм. И великан пал.

Начался пир победителей. Долго продолжался он: христиане две недели убивали христиан. Мучили женщин, детей. Горы трупов валялись на улицах. Их не успевали хоронить. Константинополь, где никогда не ступала нога неприятеля, отдал себя на милость папского меча.

Добычи хватило всем. Драгоценности грузили мешками. Как писал очевидец, «с тех пор, как стоит мир, не было столько захвачено ни в одном городе… тот, кто был доселе беден, стал богат и имущ».

Папа римский Иннокентий III, узнав о взятии греческой столицы, ликовал. Но написал крестоносцам гневное письмо. Это была уловка. Ругая, он хвалил. И сам хвалился.

Крестоносцы дали Византии новое имя — Латинская империя. В честь папы! 9 мая 1204 года избрали императором Балдуина Фландрского. Однако новой страны не получилось. Она вскоре погибла от собственной слабости: распалась на государства и княжества. А ее порты достались тамплиерам — новым хозяевам Средиземного моря.

Золото от торговли с Востоком потекло с тех пор в папские кладовые.

Конечно, в те события могли вмешаться мусульмане. Армия Халифата стояла рядом, отряд рыцарей не был ей помехой. Но она не сделала и шага. Сокровища Византии не прельщали арабов. Для Востока они оставались чужими. Холодными.

Звезда Просвещения по-прежнему озаряла средневековый Восток. Золото еще не стало его главной целью. Правители мусульман отдавали себя архитектуре, искусству, наукам. Хорошо это или плохо — судить не нам. Но явно не золото правило там.

…Наследниками Византии объявили себя Трапезундская и Никейская империи. Правда, слово «империя» для них, может быть, слишком громкое. Речь шла о двух маленьких странах. В первой у власти стояли родственники грузинских царей, во второй — греки.

Трапезундию поддержала конница царицы Тамары, она и посадила сюда правителями своих дальних родственников, братьев Алексея и Давида, взявших имя «Великие Комнины». Поговаривали, род их происходил из степной Кумании (Лебедии), а это между Доном и Днепром, в самом сердце Дешт-и-Кипчака. Там всех называли «куманами» или «команами». Духом покровителем у них был лебедь.

Родственник братьев Комнинов прославился тем, что основал Бачковский монастырь. Сюда — а это опять же в Великой Степи! — привозили на воспитание грузинских юношей из знатных родов… сами братья-правители были синеглазыми, светловолосыми и очень красивыми, как все кипчаки.

А появились Комнины в Закавказье не случайно.

В XI веке царь Давид Строитель пригласил из Дешт-и-Кипчака на жительство в Закавказье сорок тысяч семей. Тюрки и сложили костяк его армии, они собрали мелкие княжества в единое государство Грузия. Вернее, Гюрджи — так они называли его и синеглазых грузин, излучавших силу и тепло Великой Степи. То был золотой век Закавказья, о новой стране узнали соседи… Каждый второй княжеский род был там тюркского корня.

Сам царь Давид в 1118 году женился вторым браком на сестре знаменитого кипчака — хана Кончака, того самого, что пленил русского князя Игоря… А мужем, который подарил счастье царице Тамаре, тоже был тюркский хан — Утамыш…