Почему, спрашивала она себя, почему она позволила себе заниматься любовью сейчас, когда всего несколько часов назад случилось такое несчастье с Тимми! Как она могла, тем более после того, как Мэйс сказал, что никогда не женится на ней. Должно быть, она сошла с ума!

Она потянулась за одеждой и быстро оделась. Натянув через голову платье, она со злостью обнаружила, что оно застряло на полпути.

– Позволь мне помочь тебе. – Мэйс тоже сел. Под кожей его играли мускулы, кое-где на теле виднелись шрамы. Он рассказывал, как однажды в горах на него напал медведь, и только с помощью другого охотника ему удалось спастись, но метки остались. Эмери поежилась, глядя на рубцы.

– Нет, спасибо. Я справлюсь сама.

Она принялась натягивать платье, но безуспешно.

– Разреши мне все-таки помочь. Я прекрасно умею управляться с дамскими нарядами, ты же знаешь.

– Да уж.

Он обнял ее, поправляя платье. Пальцы его, казалось, прожигают ткань насквозь, ранят ее тело. Зачем, зачем она позволила этому случиться…

Пригладив волосы, она с тоской подумала о том, что, наверное, выглядит помятой и жалкой. Не осталось ли на юбке пятен от травы? Не застряли ли травинки в волосах? Что, если кто-нибудь это заметит? Как она будет выглядеть в глазах всех!

– У тебя травинки в волосах, – сказал Мэйс, словно прочитав ее мысли. – Давай я помогу.

Мэйс провел рукой по ее волосам, приглаживая непослушные кудри.

– Я… Я должна возвращаться в лагерь, – тихо сказала она. – Маргарет, должно быть, уже ищет меня. Я так расстроилась, что убежала, никому не сказав. А ты…

– А я вернусь в лагерь с другой стороны. Никто ни о чем не догадается, ведь я был на разведке и мог провести там весь день.

Перед расставанием он еще раз провел рукой по ее волосам:

– Не печалься о Тимми. Мальчик крепкий. Он должен выкарабкаться.

Когда Эмеральда вернулась в лагерь, она застала Оррина за смазкой колес. Его лицо пылало от гнева.

– Ступай в повозку, – приказал он. – Где ты была? Тебя нет уже больше двух часов. Нечего сказать, нашла время для прогулок! Маргарет несколько раз звала тебя. Если бы ты была рабыней, – добавил он, – я бы тебя как следует выпорол.

Эмеральда вспыхнула. Едва сдерживая слезы, она забралась в повозку.

Через двенадцать дней они подъезжали к форту Ларами.

Гертруда Вандербуш страдала от дизентерии. Она настолько ослабла, что даже самая простая работа ей была не под силу. Труди сидела возле матери.

– Я хочу пойти прогуляться, мама, – сказала Труди.

– Не ходи слишком далеко, слышишь? – попросила ее Гертруда.

– Не беспокойся, мама.

– Мы недалеко от форта, а там полно мужчин, и один Бог знает, что у них на уме.

– Не волнуйся, мама. Со мной все будет в порядке, – заверила ее Труди. Она поправила покрывало, подоткнув его под худенькую спину матери, поставила рядом с ней кружку воды и выскользнула из повозки. Сердце ее забилось от сладостных предчувствий. На ней было ее лучшее зеленое платье из набивного ситца, которое особенно подчеркивало округлость ее форм и необычный цвет волос.

Местность, где они остановились, была удивительной. Пейзаж был настолько необычен, настолько непохож на равнинные пространства Мичигана, что, казалось, они попали на другую планету. Горы возвышались одна над другой, образуя каньоны и ущелья. Путешествие становилось все труднее. Теперь их подстерегала опасность камнепадов и оползней, чаще приходилось останавливаться для ремонта, на каменистых дорогах то и дело ломались оси, сцепления. Одна из остановок была сделана на Откосе Скотта – площадке на высоте восьмисот футов над рекой Платт. Но тогда Труди не могла наслаждаться чудесными видами, потому что Тимми опять было плохо.

Тимми очень страдал в тряской повозке. Он кричал от боли всякий раз, как его нога чувствовала толчок. Маргарет и Эмери постоянно были возле него, промывали ему рану, старались заставить его поесть и отгоняли от него мух. Весь лагерь и Труди в том числе очень переживали за мальчика. У многих, как и у ее матери, была дизентерия – противная, изматывающая болезнь. Еще одна из лошадей Ригни, раненная бизоном, погибла за это время.

Но сейчас они подъезжали к форту Ларами. Здесь, как говорил отец, происходил обмен товаров, мехов и прочего с индейцами. Индейцы! Кэтти была напугана, но она, Труди, нисколько. Ей было всего лишь любопытно посмотреть на них, и она приближалась к форту с самыми волнующими предчувствиями. Наверняка с ней должно приключиться что-нибудь необыкновенное…

Форт представлял собой длинное деревянное сооружение с центральной башней, в которой находился сторожевой пост. Он казался маленьким и не слишком внушительным на фоне грандиозного пейзажа вокруг. За фортом возвышалась гряда холмов, а справа, вонзаясь в небо, поднималась скала^ от которой и получил название форт, – Пик Ларами.

Но для Труди самым интригующим зрелищем был индейский лагерь с большим количеством островерхих вигвамов. Должно быть, там живет не меньше сотни индейцев, мужчин, голых, если не считать кожаных повязок вокруг бедер. Правда, некоторые из них были одеты в кожаные штаны с бахромой и в такие же рубахи, украшенные ракушками и когтями животных. На женщинах были короткие платья, украшенные бисером, бахромой и монетами, и штаны по колено.

Ей показалось, что индейцы выглядят довольно мирно: спокойно разговаривают друг с другом, смеются и с любопытством, которое она и ожидала встретить, рассматривают ее.

– Эй, погляди-ка, Билл! Красивая девушка!

Труди обернулась и увидела двух молодых людей, приближающихся к ней. На них были темные хлопчатобумажные брюки, заправленные не слишком опрятно в высокие ботинки, их фланелевые рубашки были расстегнуты, у горла, а шляпы покрыты пылью.

– Привет. – Она улыбнулась. Труди долго не видела мужчин, если не считать тех, кто ехал с ними. Один из них был коренастым крепышом. Того, что повыше, звали Билл. Он стоял, развернув широкие плечи, и острыми карими глазами шарил по ее телу, казалось, наслаждаясь каждым дюймом ее аппетитной фигурки.

– Только не говорите, что вы из того каравана, что остановился здесь вчера вечером! – сказал Билл. – Если такие хорошенькие девушки едут в Калифорнию, то я не прочь отправиться с ними.

Труди остановилась, явно польщенная оказанным вниманием. Они поговорили об эмигрантах, она спросила об индейцах и жизни в форте. Молодые люди объяснили ей, что они не солдаты, а просто торговцы. Может, когда-нибудь армия США и объявит Ларами фортом, но пока этого не случилось.

– Не хотите ли заглянуть внутрь? – предложил Билл. – Мы пускаем туда индейцев только небольшими группами. Знаете, не хочется, чтобы они нас подпалили. Не стоит им даже подавать такую мысль, иначе можно легко и «облысеть». – Он рассмеялся, но смех его показался Труди натянутым, видимо, такая перспектива была вполне реальна.

– С удовольствием, – ответила Труди.

Она прошла за ними в ворота импровизированной крепости и оказалась во дворе в форме прямоугольника, напоминающем пыльный загон для скота. В стенах форта располагались жилые помещения и конюшни. Маленькие окошки почти все были закрыты ставнями. Там было еще несколько белых мужчин и индейцев, некоторые прогуливались по парапету на стенах форта. Все они смотрели на Труди, и она почувствовала некоторое неудобство.

Вначале Билл был довольно многословен, рассказывая ей о монотонном однообразии жизни в форте, о скудной пище, о проблемах, связанных с индейцами, но постепенно речь его становилась все более отрывистой. Паузы между предложениями затягивались, он смотрел на нее голодными глазами мужчины, многие месяцы обходившегося без женщины.

На выходе из квадратного холла, похожего на туннель, Билл прижал ее к стене и стал целовать. Его спутник стоял рядом, и когда Билл отпустил ее, занял его место. Его борода колола лицо Труди.

Она слышала, как они перешептывались, куда им лучше ее повести, и ощущение опасности приятно волновало ее. Она не заметила, как вокруг уже собралось несколько мужчин. Воздух, казалось, дрожал от сильнейшего сексуального напряжения.