Билл дал Уайту сапогом в зубы. Уайт, связанный по рукам и ногам, только задергался в конвульсиях. Кровь темной струйкой стекала из угла рта. Он выплюнул осколки зубов.

– Прошу вас, не надо! – закричала Эмеральда. – Он беспомощен! Вы не можете издеваться над ним, как…

– Заткнись, – сказал Билл.

– Если бы я был свободен, – начал Мэйс. Лицо его исказил гнев.

– Но ты не свободен, не так ли? – Зик приставил к Мэйсу ружье. – Вы все словно цыплята, приготовленные к поджариванию, и ты в том числе, великий проводник и человек гор, Мэйс Бриджмен. Даже если бы мы вас не связали, вы все равно не стали бы сопротивляться. Потому что все вы трусы. Интересно, как вы будете чувствовать себя завтра, когда солнышко встанет и поднимется над вашими головками, и вам будет нечего попить и покушать?

Эмеральда увидела, как побледнело лицо Мэйса.

Это надо было предвидеть. Зик и Билл с самого начала планировали оставить их здесь связанными и уйти, прихватив с собой все что можно.

Все онемели, и только Эмери не потеряла дара речи.

– Вы, вы не посмеете так поступить! Это чудовищно. Мы все умрем от истощения.

– Да нет, нас убьет не голод, быстрее это сделает жажда, – с горечью заметил Мэйс.

Эмеральда посмотрела на реку. Она красиво изгибалась среди деревьев совсем рядом.

– Жажда! Но что будет с Кальфом? Кто покормит его? И кто нас развяжет?

Мэйс молчал.

Зик откинул назад голову и захохотал.

– Может, индейцы, кто знает? Они могут вас найти. Или другой караван. – Зик веселился. – Тогда вы уже будете не на нашей совести, не так ли?

– Не думаю, что наши смерти как-то расстроят вашу совесть или что там от нее осталось! – выпалила Эмеральда. Тупая, безнадежная ярость безысходности овладела ею.

Итак, им суждено погибнуть. А Зик и Билл спокойно доберутся до Калифорнии со своим золотом и всем, что успели награбить у эмигрантов.

– Если Кальф не получит молока, он погибнет, – сказала Эмеральда.

– Мы оставим ему молочную корову, – съехидничал Зик.

– Но что толку от коровы, если мы связаны и не можем…

– Перестань унижаться перед ними, Эмеральда, – резко одернул ее Мэйс. – Они собирались убить нас, так что не трать зря силы.

– Но…

– Я сказал, сиди тихо, Оставь их в покое. Они все равно сделают так, как решили.

Эмери заставила себя замолчать. Невыносимо было пассивно наблюдать за тем, как привязывают детей и женщин к прибрежным деревьям и колесам повозок. Кэтти постоянно плакала. Лицо ее покраснело и опухло. Гертруда побледнела как мел, Марта продолжала смотреть в одну точку.

Мужчины в большинстве своем хранили молчание. Бен Колт старался не смотреть на Эмеральду. «Трус!» – хотела она крикнуть ему, но зачем? Все равно вскоре все они умрут.

Только Тимми Уайлс попытался оказать сопротивление. В тот момент, когда Зик проходил мимо, он лягнул его деревянной ногой, и Зик скорчился от боли.

– Эй, что ты делаешь, проклятый ублюдок! Лежи смирно или пристрелю на месте!

– Ты сам проклятый ублюдок, убийца собак!

Но Зик еще крепче затянул веревку, и мальчик замолчал.

За Тимми настала очередь Сюзанны. Связанная, она казалась маленьким испуганным зверьком, слишком слабым для той толстой просмоленной веревки, что обвивала ее руки и ноги. Зик брезгливо придвинул корзину с Кальфом поближе к Сюзанне. Кальф заплакал.

– Ну, – сказал Зик, – осталось последнее дело. Последнее, перед тем как покинуть вас.

Он посмотрел на Эмеральду.

Кровь отлила от ее лица. Она взглянула на Мэйса. Губы его шевелились. Что он ей сейчас говорил?

– Пошли, красотка, а то я задеру тебе юбки прямо здесь, у всех на виду. Как тебе это понравится? – Он отвязал ее от дерева.

Эмеральда слышала Зика, но его слова больше не трогали ее. Это был просто шум, ничего не значащий шум.

– Иди, Эмеральда, не бойся. Просто закрой глаза, и все кончится очень быстро, – прошептала ей сзади Труди.

Эмери посмотрела на Труди. Когда-то она не любила ее, считала, что она отняла у нее Мэйса. Как давно это было!

– Проклятье, я сказал, пошли! – И Зик рванул ее за руку.

Через час Зик привел Эмеральду обратно и привязал к небольшому тополю. Потом они с Биллом ушли.

– Эмеральда, – прошептал Мэйс, – скажи мне, с тобой все в порядке? Когда я увидел, как он тебя уводит…

– Да, со мной все в порядке, – печально произнесла Эмеральда и опустила голову, с трудом подавляя слезы. Ей хотелось умереть от стыда. Ведь все знали, что произошло с ней.

– Перестань терзать себя, Эмери, – услышала она хриплый голос Мэйса. – Тебе нечего стыдиться. Тебя взяли силой. К сожалению, женщины нередко попадают в подобные ситуации, не ты первая, не ты последняя. Но ты сильная и переживешь это.

Она подняла голову и посмотрела на него.

– Как ты можешь так говорить? Как только ты можешь…

– Я сказал, что тебе нечего стыдиться. Ты не сделала ничего плохого. Ты сделала то, что должна была сделать.

Голос его звучал сурово. Она дернулась в своих путах, будто ей вылили на голову ушат холодной воды.

– Но я…

Мэйс поднял подбородок. Губы его потрескались от жары, но были крепко сжаты.

– Не стоит тратить время на жалость к себе, Эмери! Давай лучше думать, как нам выбраться!

– Мне вовсе себя не жаль! Мне просто не хочется жить!

– Тогда сделай вид, что ты хочешь жить. Заставь себя думать в этом направлении. У нас не так много времени.

Эмери взглянула на Кальфа и поняла, что он имеет в виду. Кальф уже давно кричал. Он был мокрый, голодный, ему было жарко. Видеть страдания беспомощного младенца и не быть в состоянии помочь – вот это настоящая пытка.

Эмери отчаянно старалась освободиться от веревок, стягивающих за спиной ее кисти. Костяшки пальцев царапались о кору, но ничего не получалось. Зик слишком крепко связал ее.

Прошло полчаса с того момента, как Зик и Билл покинули лагерь. Они прихватили с собой шесть лошадей, нагрузив их сумками с водой и пищей, взяв столько, сколько смогли унести. Портфель Мэйса с его рисунками валялся в песке. Не обремененные повозкой, они смогут быстро пересечь горный массив Сьерры. Эмери от всей души желала, чтобы они никогда не добрались до Калифорнии. Она потрясла головой, пытаясь избавиться от проклятых воспоминаний, но картины, одна омерзительней другой, всплывали в памяти: вот Зик затаскивает ее в тень деревьев, задирает юбку, она дрожит от отвращения, сопротивляется, но он грубо насилует ее. Наконец он насытился. Она успевает зачерпнуть пригоршню воды и проглотить ее. Зик, наблюдая за ней, издевательски посмеивается.

– Умница, девочка, – сказал он, застегивая штаны. – Пей сколько влезет, ведь больше у тебя такой возможности не будет.

Она отвернулась от него.

– Могу я принести воды остальным? – спросила она.

– Нет, черт возьми, зачем?

– Но они хотят пить. Они…

– Заткнись. Мне на них наплевать. Черт возьми, хотел бы я захватить тебя с собой. Такую женщину чертовски жаль оставлять койотам, – с сожалением добавил он.

Уйти с Зиком? Страшно даже представить такое. Да и зачем жить, если здесь останутся умирать и Мэйс, и Тимми, и Сюзанна, и Кальф?

– Эмери, – прошептала Сюзанна, – мне хочется пить.

– Мы все хотим пить, Сьюзи. Но надо подождать пока… пока мы не придумаем, как нам выпутаться из этих веревок.

– Не думаю, что мы сможем выпутаться, – печально сказала девочка. Она казалась еще меньше и слабее на фоне толстой крепкой веревки, что стягивала ее руки и ноги.

– Тихо, Сьюзи, – тоном старшего сказал ей Тимми, – мы придумаем что-нибудь, вот увидишь!

– Конечно, – как можно увереннее сказала Эмеральда, прекрасно сознавая, что помощи ждать неоткуда. И если Зик связал остальных так же крепко, как и ее, надеяться не на что.

И все же каждый из них пытался освободиться от веревок. Даже Бен Колт очнулся от летаргии и стая яростно дергаться.