— Нужно перенести ее на пентаграмму. Я даже кивнула, соглашаясь с этим многомудрым суждением. И впрямь нужно. Ну, раз-два, взяли!

Именно эту команду и отдал противный мужик своим подчиненным. Те, правда, не торопились выполнять повеление и неуверенно мялись рядом, небось, раздумывая, не зря ли они влезли в это дело. У Даерта распух нос. Да-а, неслабо я его!

— Может, сначала раздеть ее? — предположил Мастер. — Все равно ведь когда-нибудь придется.

Я сразу же напряглась, и это не осталось незамеченным.

— А веревки снимать? — поинтересовался крыс, опасливо ежась под моим ненавидящим взглядом, коим я по очереди буравила всех троих, намекая, что такое самоуправство может закончиться очень и очень нехорошо.

— Разумеется, идиот! — потеряв терпение, рявкнул «командир». — Как же иначе ты с нее рубашку стянешь?!

— Э нет, я пас! — тут же попятился Даерт, для пущей убедительности размахивая руками. — Мы так не договаривались — темных дрессировать! Я к этой бешеной кошке близко больше не подойду, тем более если она без веревок будет! Вдруг опять кусаться бросится? Да еще заразит чем-нибудь?!

Я, устав слушать о себе в третьем лице, решила выразить свое мнение по данному вопросу и подтвердить его худшие опасения:

— Попробуй только тронь, умник! Руки откушу и туда, откуда ноги растут, вставлю!

— Вот видите! — восторжествовал трус, обрадованный столь неожиданной поддержкой в моем лице, — К ней же подходить опасно! Того и гляди бросится!

И брошусь, не сомневайся!

— А никто и не обещал, что все будет легко и просто, — злобно прорычал Мастер. Сам он, впрочем, вдохновлять подчиненных примером личного героизма не спешил — тоже боялся, что я вздумаю его атаковать. Три здоровых мужика, нерешительно топчущиеся вокруг связанной, лишенной магической силы девушки, представляли собой столь уморительное и жалкое зрелище, что я едва не разразилась издевательским хохотом. Да они же попросту трепещут! Лестно, провалиться мне в Свет!

— А может, потусторонняя тварь… Ну, сама… сам как-нибудь, а? — с надеждой предположил Шерринар, тоже не жаждая браться за мое разоблачение.

Высказанная идея пришлась по вкусу всем: Даерт и Мастер дружно закивали, а я облегченно выдохнула, поняв, что прилюдный позор откладывается на неопределенное время.

Когда меня грубо, как мешок с трухой, подхватили за плечи и щиколотки и поволокли на пентаграмму, я мысленно пообещала себе страшно отомстить за столь дерзкое обращение. И уже только ради этого стоит попытаться выжить в безобразном действе, на участие в котором меня обрекли эти изверги и жадность темного Мастера, хладнокровно продавшего свою ученицу за три с половиной сотни золотых…

Светлые! Это, называется, светлые! О, Увилла, и они еще смеют осуждать темных! А сами-то, сами! С виду добренькие, ласковые, вежливые, а на деле хуже голодных василисков! Гадюки… гадюки в шоколаде!

Пентаграмма оказалась великовата — мое вытянутое в одну линию тело, по-прежнему перевязанное веревками, как подарочная коробка — лентами, разместилось ровно в центре, причем затылок и ноги не доставали до границ круга, заключавшего в себе пятиконечную звезду. Надо же, незадача какая!

Примерно в этом же духе высказались и огорченные мужчины, покачивая головами. Потом немного поперетягивали меня то в одну, то в другую сторону, стремясь найти золотую середину. Так ее и не найдя, они заметно расстроились и воззрились на меня, словно это я все нарочно подстроила. Я, скрывая испуг, смогла даже вызывающе улыбнуться, показывая, сколь невысокого мнения о мужских мыслительных способностях и слабой подготовительной работе. Вот если бы этот ритуал проводили женщины, то они бы точно все до дюйма рассчитали — и размеры пентаграммы, и рост жертвы, и даже длину свечей, дабы они не погасли в самый неподходящий момент.

Обидевшиеся чернокнижники, посовещавшись, решили, что «и так сойдет», и принялись вытаскивать из ниш всевозможные предметы, необходимые для проведения ритуала — какие-то чаши, горшки, флаконы, мешочки, а также внушительных размеров кинжал и медный треножник, изукрашенный искусным литьем и камушками. Я со все возрастающим беспокойством следила за этими приготовлениями. Похоже, ритуал все-таки состоится. Если, конечно, не произойдет чудо.

Шерринар скользнул взглядом по периметру пентаграммы и томно опустил ресницы. Свечи дружно вспыхнули и даже слегка затрещали, как подкармливаемый смолистыми ветками костер. Я, беспокоясь за целостность прически (если можно назвать этим громким словом распущенные, спутанные со сна пряди), дернулась и, изгибаясь, как гусеница, переползла подальше от огня. Но искусники этого однозначно не одобрили: с руганью и возмущенными восклицаниями они тут же коршунами ринулись к моему несчастному телу, но остановились на краю пентаграммы, будто не решаясь переступить через высеченные в полу линии, и начали наперебой давать мне советы и указания, как правильнее улечься. Я внимала, но проявляла несознательность и этим распоряжениям следовать вовсе не собиралась. В конце концов, пусть мои магические силы и пропали невесть куда, зато общечеловеческие качества вроде вредности и ехидства меня не оставили.

— Надо ее развязать, — сообщил результат своих измышлений озадаченный Мастер. В глазах искусников явственно промелькнуло: «Тебе надо — ты и рискуй здоровьем». Возмущенный пренебрежительным отношением к общему делу, Мастер упер руки в бока и грозно нахмурился. Его подельники, секунду подумав, ответили тем же. Ух ты, а тут, похоже, свара назревает! Ха, вот здорово было бы, если бы они друг друга поубивали или хотя бы поранили, а я тем временем тихонечко уползла бы с этой «веселенькой» напольной картинки и драпанула, куда глаза глядят!

Размечталась! Мужчины, паче чаяния, сумели-таки не разодраться, а прийти к консенсусу и взаимоудовлетворяющему решению. Пусть, мол, с моей упаковкой (вернее, освобождению от оной) потусторонняя тварь разбирается. Так оно и им спокойней, и ей, твари, наверняка приятнее будет. Ну да, конечно. А почему моим мнением никто не интересуется? Впрочем, кому ж охота проклятия на свою голову выслушивать…

Какое представление мне показали мужчины… Как они нараспев тянули заклинания, напоминая специально нанятых плакальщиц-кликуш на похоронах никем не любимого богатея… А уж как отплясывали… Нет, я, разумеется, знала, что некоторые сильные и опасные заклинания требуют более активных телодвижений, помимо обычных пассов, но и не подозревала, что это выглядит как канкан в неумелом мужском исполнении. Только осознание своей уязвимости помешало мне захохотать во все горло при виде искусников во главе с самим Мастером, старательно приплясывающих и подпрыгивающих, взявшись за руки. Мужчины, прекрасно понимая, какие язвительные мысли вертятся в моей голове, и пребывая далеко не в восторге от необходимости выставлять себя на посмешище, были убийственно серьезны и мрачны, едва удерживаясь от нецензурных комментариев происходящего. Хмурые надутые лица составляли потрясающий контраст с развеселыми телодвижениями, так что удержаться от смеха становилось все труднее. Честное слово, не

будь обстановка столь зловещей, я бы уже заходилась от хохота и поощрительных возгласов. Но, увы, ситуация не располагала к веселью. Поэтому я лишь подбадривала мужчин сардоническими ухмылками и старалась как можно незаметнее выпустить когти, чтобы попытаться разорвать веревки. Эх, если б не травяная и пеньковая пакость, уж я бы быстренько разогнала этот танцевальный вечер!

Но, как ни глупо выглядели искусники, своего они все-таки достигли: пентаграмма подо мной начала ощутимо нагреваться и даже слегка вибрировать, готовясь открыть проход в потусторонние миры Света изначального. Я сжалась в комочек, красочно представляя, как сейчас попросту провалюсь туда, оставив заговорщиков с носом. Хотя еще вопрос, кому от этого будет хуже: потусторонние миры — совсем не то место, куда стоит выбираться на экскурсию. Тамошние обитатели наверняка очень обрадуются нежданной посетительнице и быстренько ее оприходуют, дабы добро не пропадало зря. Ну и ладно! По мне, так уж лучше быть съеденной потусторонними тварями, пусть и производными Света изначального (а большего позора для темной искусницы и не придумаешь!), чем ценой своей жизни плодить каких-то чудищ, высокопарно именуемых стражами нового порядка! Не говоря уже ни о чем другом — я еще слишком молода и легкомысленна для материнства!