Мими вошла в огромный мраморный холл и направилась прямо к запертой двери отцовского кабинета. По мановению ее руки замок рассыпался в пыль, и дверь со стуком распахнулась.

Чарльз Форс сидел за столом, держа в руке хрустальный бокал с темно-красной жидкостью.

— Впечатляет, — похвалил он дочь. — Мне понадобились годы, чтобы научиться этому.

— Спасибо. — Мими улыбнулась.

Джек вошел следом, держа руки в карманах и слегка ссутулившись. Он посмотрел на сестру с уважением, которого прежде в его взгляде не было.

— Отец, скажи ему! — требовательно произнесла Мими, направляясь к столу.

— Сказать что? — спросил Джек.

Чарльз Форс отпил из бокала и исподлобья взглянул на детей. На своих так называемых детей. Маделин Форс и Бенджамин Форс. Двое самых могущественных представителей Голубой крови за все времена. Они были в Риме в критический момент. Они основали Плимут, они осваивали Новый Свет. И именно он призывал их вновь и вновь, когда в них возникала нужда.

— Про эту ублюдочную ван Ален, — уточнила Мими. — Скажи ему.

— А что ты такого знаешь про Шайлер? — поинтересовался Джек.

— Больше, чем ты, братец, — отозвалась Мими и уселась в одно из глубоких кожаных кресел, стоящих около отцовского стола. Когда она взглянула на брата, ее зеленые глаза точно такие же, как у него, сверкнули не то яростью, не то торжеством. — В отличие от тебя у меня есть доступ к моим воспоминаниям. Ее там нет. Я проверяла, снова и снова. Ее там нет. Ее нет нигде. Ее не должно существовать!

Голос Мими возвысился почти до визга, из-под верхней губы показались клыки.

Джек отступил на шаг.

— Этого не может быть. В моих воспоминаниях она есть. Ты ошибаешься. Отец, что за чушь она несет?

Чарльз сделал еще глоток, откашлялся и, наконец, произнес:

— Твоя сестра права.

— Но я не понимаю… — пробормотал Джек, опускаясь в другое кресло.

— С формальной точки зрения ван Ален не принадлежит к Голубой крови. — Чарльз вздохнул.

— Это невозможно! — воскликнул Джек.

— Она и принадлежит к нам, и не принадлежит, — пояснил Чарльз. — Она — порождение священного целования, союза между вампиром и человеком-фамильяром.

— Но мы не можем размножаться… у нас нет способности… — возразил Джек.

— Мы не можем иметь потомство, это верно. Мы не можем создавать новую жизнь, мы просто привносим дух ушедшего в новый эмбрион путем искусственного оплодотворения. По-моему, даже среди Красной крови в нынешние времена такая процедура — не редкость. Семя бессмертного сознания прививается женщине из нашей расы, дабы оно могло получить новую физическую оболочку в цикле проявления. Но поскольку представители Красной крови могут создавать новую жизнь, новый дух, то скрещивание между нами, очевидно, не является невозможным. Невероятным — да, но не невозможным. Однако за все годы нашего существования такого не случалось никогда. Зачать ребенка смешанной крови — это нарушение строжайшего закона нашего рода. Ее мать была глупой и взбалмошной женщиной.

Мими взяла чистый хрустальный бокал и налила в него жидкости из графина. Отпила глоток. Каберне с виноделен Ротшильда.

— Ее нужно уничтожить! — прошипела она.

— Нет! — крикнул Джек.

— Не надо так волноваться. С ней ничего покамест не случится, — успокаивающе произнес Чарльз. — Комитет так и не пришел к окончательному решению относительно ее дальнейшей участи. Она, похоже, унаследовала кое-какие черты своей матери, так что мы должны получше к ней присмотреться.

— Вы собираетесь ее убить? — спросил Джек, опустив голову на руки. — Я вам не позволю.

— Это не тебе решать. Загляни поглубже в свои воспоминания, Бенджамин. Скажи мне, что ты видишь. Узри правду внутри себя.

Джек закрыл глаза.

Когда они танцевали на Неформальном балу, он чувствовал присутствие Шайлер в своих воспоминаниях, как будто знал ее и в иные времена. Он мысленно вернулся в тот вечер, в зал особняка Общества по изучению Северной и Южной Америки, где они танцевали, и к воспоминаниям о Патрицианском бале, о той ночи, когда они вальсировали под музыку Шопена. Одно из самых ярких и драгоценных воспоминаний — это была… она… это не мог быть никто иной! Вот! Джек торжествовал. Он с близкого расстояния видел лицо, полускрытое веером. Эта нежная, фарфоровая кожа, изящные черты, вздернутый нос, и… Джек пошатнулся — это не были глаза Шайлер. Они были зеленые, не голубые. Это глаза…

— Ее матери, — выговорил Джек, выныривая из воспоминания и глядя на отца и сестру.

Чарльз кивнул. Голос его был непривычно резким:

— Да. Ты видел Аллегру ван Ален. Очень сильное сходство. Аллегра была одной из лучших среди нас.

Джек опустил голову. Он спроецировал этот образ на Шайлер, когда они танцевали, и использовал свои способности вампира, чтобы проникнуть в ее чувства, так что ей показалось, будто она тоже ощущает прошлое. Но Шайлер была ново-созданной душой. Ее мать, именно ее мать Джек искал сквозь века. Именно поэтому его так тянуло к Шайлер с той самой вечерней встречи перед «Кварталом-122», потому что ее лицо было так похоже на то, что преследовало его во снах.

Потом он взглянул на Мими. Его сестра. Его партнерша, его лучшая половина, его лучший друг и злейший враг. Она была с ним с самого начала. Именно ее руку он всегда находил, шаря вслепую во тьме. Она была сильной, она была той, что выживает. Она была источником его силы. Она всегда была рядом с ним, всегда поддерживала его. Агриппина рядом с ним, Валерием. Элизабет де Лоррен-Лилльбон при нем, Людовике Орлеанском. Сюзанна Фуллер рядом с Уильямом Уайтом.

Мими перегнулась через подлокотник и взяла Джека за руку. Они были так похожи, они пришли из одной тьмы, через одно и то же изгнание, которое обрекло их вести бессмертную жизнь на земле, и вот они здесь, тысячелетия спустя, богатые и знатные. Мими погладила брата по руке, в глазах у нее стояли слезы, как и у него.

— Что нам теперь делать? — спросил Джек. — Что с ней будет?

— Пока что ничего, — сказал Чарльз. — Мы наблюдаем и ждем. Тебе, вероятно, лучше держаться подальше от нее. И еще: твоя сестра сказала мне о твоих тревогах, связанных со смертью Августы. Рад сообщить тебе, что мы уже близки к обнаружению преступника. Простите, что так долго держал вас обоих в неведении. Если позволите, я объясню…

Джек кивнул и крепче сжал руку сестры.

Следующая неделя пролетела быстро. Каждый день после школы Шайлер и Оливер рылись в Хранилище, пытаясь найти какие-либо записи с упоминанием слова «Кроатан». Они прошерстили все компьютерные базы данных, перепробовав все возможные варианты произношения этого слова. Но поскольку библиотечные картотеки были компьютеризованы только в конце восьмидесятых годов, пришлось обратиться также к древнему бумажному каталогу.

— Могу ли я чем-нибудь помочь? — спросил кто-то угрюмым тоном, когда Шайлер с Оливером в очередной раз сидели за столом, просматривая десятки старых книг и несколько карточек из, ящика «Ку-Ку».

— О, мастер Ренфильд. Позвольте представить вам Шайлер ван Ален, — сказал Оливер, встав из-за стола и слегка поклонившись в знак приветствия.

Шайлер пожала старику руку. Он держался аристократически чопорно и был одет по эдвардианской моде — в китель и узкие бархатные брюки, какие уже давным-давно никто не носил. Оливер как-то рассказывал Шайлер о Ренфильде — проводнике, который слишком серьезно относится к своей работе. «Он служил Голубой крови так долго, что теперь думает, будто он и сам — вампир. Классический стокгольмский синдром», — сказал тогда Оливер.

— Пожалуй, мы сами справимся. — Оливер нервно улыбнулся.

Они, не сговариваясь, решили, что не будут просить библиотекарей помочь им в поисках, поскольку инстинктивно понимали, что занимаются недозволенным делом. Если Комитет что-то скрывает и это «что-то» имеет отношение к слову «Кроатан», то, вероятно, им лучше помалкивать.