Сандоваль метнул взгляд в сторону окна, у которого стояла Сэм.

— Ну и ну, — пьяным голосом протянул он под оглушительный хохот своих приятелей. — Никак, это сама мисс Бандитка! Что ты, крошка, разве можно меня так пугать! — посмеивался он.

— Не бандитка, а миссис Кинкейд, вот тебе, Сандоваль! — поправила она его с невольной гордостью в голосе, отчего Трэвис странно покосился на нее, а Билл взглянул, не скрывая своего удивления.

— Ты промахнулся, парень, — сказал Сандоваль, косясь на тень Трэвиса, маячившую в темном дверном проеме. — Если бы ты пошел с верной карты, когда-нибудь обзавелся бы и Нолой и ранчо. Моя девочка всерьез нацелилась на тебя.

— Куда же она подевалась, когда от нее могла быть такая польза? — донесся до Трэвиса тихий шепот Сэм, чтобы Сандоваль ее не слышал. — Знает ли она, чем сейчас занимается ее папочка?

В глубине души Трэвиса тоже интересовал этот вопрос. Если кто и мог остановить Сандоваля от безумия, на которое он, судя по всему, был вполне способен, так это Нола.

Сандовалю скоро надоели все эти разговоры и канитель, и он дал сигнал своим людям. Но не успел он вытащить из стремени правую ногу, чтобы занести ее над лошадью и спрыгнуть с седла, как прогремел выстрел. За первым последовало еще четыре. Когда Чес и Трэвис поддержали своим огнем Сэм, всадники, все, как один, быстро уселись снова на лошадей.

Вдруг Сандоваль вскрикнул от боли, и все глаза обратились к нему. Сначала никто не мог понять, что произошло, куда могла попасть пуля. Но тут из-под полей его светло-коричневой шляпы показалась струйка крови. Схватившись за широкие поля, Сандоваль неловко стянул шляпу с головы, и все увидели широкую кровавую полосу, разделившую его черные волосы как раз посередине. Сэм недаром хвалилась — ока даже не сбила шляпу с его головы.

Громкий ропот поднялся вокруг Сандоваля.

— Вот это да! — восхищенно воскликнул кто-то из его окружения.

Стоящий рядом с Сандовалем человек нагнулся, чтобы поднять шляпу. Он делал это нарочно медленно, чтобы его действия не восприняли как угрозу. Когда он выпрямился и обследовал шляпу, он негромко свистнул:

— Чтоб я сдох! В шляпе и дырки нет! Вот это фокус!

Искры посыпались из глаз Сандоваля, когда он взглянул на Сэм:

— Ах ты, сучья дочь! Для таких дьяволиц, как ты, есть одно место — преисподняя! — Его рука сжала винтовку, и он приготовился выстрелить в нее.

— Только попробуй, Сандоваль, и я проткну твое брюхо лукой седла, — пригрозила в ответ Сэм. После того как она успешно выполнила предыдущую угрозу, каждый задумался о том, что она и в самом деле способна на это. Этой девчонке, что начальник взял в жены, только в цирке стрелять!

— Отправляйся домой, Сандоваль! — повторил Трэвис. — Убери своих людей и уходи, пока действительно кто-нибудь не пострадал. Я давно знаю многих твоих людей, и мне бы не хотелось кого-то из вас убить, но если у меня не будет другого выхода, мне придется стрелять. Билли Даунинг мой арестант, и моим арестантом он останется до тех пор, пока выездной судья не решит иначе. А Саманта моя жена, и я бы посоветовал вам быть поосторожнее, когда вы начинаете ей угрожать.

Несколько человек неловко заерзали в своих седлах. Другие обратили вопросительные взгляды на Сандоваля. Но были и такие, кто даже не хотел смотреть в его сторону. Однако постепенно, один за другим, люди Сандоваля начали отступать и постепенно растворились в темноте.

— Эй, вы, поджилки у вас затряслись от страха, что ли? — кричал им вслед Сандоваль с багровым от гнева лицом. — И вы позволяете так запугать себя этому прыщу с жестяной звездой и его языкастой женушке? — Не получив никакого ответа, он заорал: — Вернитесь, слышали? Я позабочусь, чтобы для вас и в тысяче миль отсюда не нашлось никакой работы, если вы ослушаетесь меня. Если вы уйдете, то идите и не останавливайтесь и не смейте выпрашивать у меня жалованье.

За считанные минуты у дверей полицейского участка остался только Сандоваль и двое из его людей.

— Ну, Сандоваль? Что мы теперь решим? — напряженно спросил Трэвис и шагнул за порог на улицу.

Несколько мгновений оба сверлили друг друга глазами, Трэвис буквально пригвоздил своим взглядом человека в седле. Наконец Сандоваль проворчал:

— О'кей, Кинкейд, я ухожу, но смотри, как бы твой арестант не сбежал прежде, чем приедет судья. Ты понял меня? Нет у меня к тебе доверия, — издевательски усмехнулся он, — ведь теперь он приходится тебе шурином, не так ли?

— Билли останется здесь, — ответил Трэвис, с ненавистью глядя на человека, который мог бы стать его тестем, женись он на Ноле вместо Сэм. Теперь, видя, на что способен этот человек, Трэвис решил, что ему повезло, — он не стал родственником этого неистового скотовода.

Трэвис смотрел Сандовалю вслед, пока он совсем не исчез из вида. Только тогда со вздохом облегчения он снова вошел в помещение участка. Он спокойно зажег лампу, потом повернулся к Сэм. Протянув руку, он сказал:

— Ну, давай сюда оружие, Сэм.

Она как будто приросла к полу, стояла не шевелясь и не отрываясь смотрела на него своими черными глазами. Трэвис тоже застыл, ожидая, когда она отдаст ему пистолет и винтовку. Его глаза превратились в бирюзовые ледышки. Чес и Молли молча наблюдали драматическую сцену между мужем и женой.

Словно почуяв колебания сестры, Билли протянул сквозь решетку к ней свои руки.

— Не отдавай, Сэмми, — тихим, умоляющим голосом попросил он. — Ты знаешь, ведь это мой единственный шанс уйти отсюда живым. Ведь я твой брат, Сэм. Папаше не понравится, что ты отворачиваешься от своих. — Его голос стал совсем вкрадчивым, проникающим в душу. — Ведь ты же не сделаешь этого, да, сестренка? Сделай один шаг и протяни мне винтовку. Остальное я сделаю сам. Ну же, Сэмми, дай мне ружье.

Пока Билли упрашивал ее, Трэвис не спускал с жены глаз. Он даже не попытался вытащить свой собственный пистолет, который заложил в кобуру перед тем, как войти в участок. Он просто стоял и ждал с протянутой рукой.

Сэм разрывалась на части. Никогда в жизни не было такого, чтобы она сначала дала слово, а потом нарушила его. Папаша сам вдолбил ей это понятие о чести. Это было таким же обязательным, как ездить на лошади и стрелять. И все же Билли необходима ее помощь. Как не помочь собственному брату. Ведь ему грозит виселица, если она не поможет ему удрать. Но опять же, как нарушить клятву, данную Трэвису? Он доверял Сэм, дал ей ружье, верил, что она вернет его, как обещала.

Мучительная гримаса пробежала по лицу Сэм: она искала выход из этого положения. В темных глазах застыло страдание. Ее сердце разрывалось на части. Какой бы путь он ни выбрала, она бы нанесла смертельный удар тому, кого любила. В любом случае она оказывалась в проигрыше, а расплачивался бы за ее решение любимый ею человек.

Сэм не сомневалась, что, если бы она по-настоящему захотела, ей не составило бы труда выстрелить в Трэвиса и взять под прицел Чеса прежде, чем кто-либо из них успел обнажить свой пистолет. В быстроте реакции ей не было равных, а сейчас тем более, когда пистолет был у нее в руках. Нет ничего проще, чем бросить винтовку Билли. Но могла ли она поступить так с Трэвисом? Ее страдающее сердце сказало «нет». Слезы покатились» по щекам Сэм, и она медленно протянула ружье Трэвису.

— Проклятье! Не делай этого! — простонал Билли.

— Я дала слово, Билли, — сказала Сэм прерывающимся голосом, моля его о прощении. — Я дала слово. — Она швырнула свое оружие Трэвису и вылетела из комнаты.

Трэвис нагнал ее невдалеке от участка.

— Тебе нельзя идти домой одной, Сэм. Особенно после того, что сейчас случилось.

Сэм молчала, яростно вытирая слезы с лица.

— Я гордился тобой сегодня, — снова попытался он заговорить с ней. — Никто не умеет стрелять так, как ты.

— Я бы застрелила и тебя, и ты это знаешь, — ответила она воинственно, — и Билли был бы сейчас на свободе, если бы я не дала тебе этого дурацкого обещания.

— Я это знаю, Сэм, и я понимаю, как трудно тебе было вернуть мне оружие, но я очень рад, что ты это сделала. Я тебе благодарен.