— Куда ты дела свои сапоги?

— У меня их отняли.

— Тогда снимай ботинки. Пойдешь босиком. Только не порежься о стекло.

Через минуту Сэм уже выглядывала из окна, лицом упираясь в колено Хэнка и прикидывая расстояние, которое ей надо было преодолеть. Не будь так темно, Хэнк удивился бы, увидев выражение страха на лице сестры. С ужасом смотрела она, как Хэнк сжимается на узком карнизе, напрягает все мышцы и прыгает вперед. Громко зашуршали ветки листьев, раздался приглушенный возглас, и вот он уже стоит на одной ветке, зацепившись руками за другую.

Сэм нерешительно присела на карнизе. Сейчас, как никогда, она жалела о том, что не успела выучить ни одной молитвы, поскольку ей явно не помешала бы помощь свыше. Когда она наклонилась вперед, готовясь к прыжку, Хэнк прошипел откуда-то снизу:

— Встань во весь рост. У тебя так ничего не получится, дуреха.

— Получится, — тихо ответила она, закрыв глаза и стараясь проглотить комок, застрявший в горле. Она знала, что из-за больной ноги ей ни за что не удержать равновесия. — Лови меня, Хэнк, — жалобно сказала она. — Если из-за тебя я сломаю себе шею, папаша тебе этого никогда не простит.

И, рискуя растерять последние остатки храбрости, она оттолкнулась от карниза здоровой ногой и обеими руками. Через долю секунды, показавшейся вечностью, она упала на Хэнка, сбив его с его опоры. Под их удвоенным весом ветка громко хрустнула и, прежде чем они оба успели поменять положение, сломалась окончательно. Они полетели вниз, лихорадочно болтая руками и ногами в безумной попытке зацепиться хотя бы за что-нибудь, а за ними трещали и падали сломанные ветки.

От страха Сэм не выдержала и закричала. Хэнк тоже закричал, и Сэм испугалась, что их услышат. Но сейчас было важно не соблюсти тишину, а не сломать себе шеи. Хэнк шлепнулся на землю с глухим стуком, но Сэм опять не повезло. Она вдруг почувствовала, что повисла в воздухе вверх ногами, а на голову упали юбки. Она еще раз резко вскрикнула, теперь уже оттого, что ее падение так внезапно прервалось.

К этому моменту залаяли все собаки, в доме послышались шаги и шорох. Хэнк успел только встать на ноги, как в разбитом окне комнаты показался свет.

— Хэнк! Помоги! Моя юбка зацепилась за сучок, и я не могу ее освободить! — кричала Сэм, извиваясь в бесплодных попытках вывернуться. Она висела слишком высоко, и брат не мог до нее дотянуться. Она услышала громовой голос Трэвиса:

— Сэм! — Хотя нижние юбки закрывали ей глаза и она не смогла его видеть, она точно знала, что в этот момент Трэвис высунулся из окна. Хэнк дернулся, как кукла на веревочке, и его рука потянулась за пистолетом на бедре.

— Не надо, Хэнк! Это начальник полиции! — закричала она. Они оба понимали, что им грозит, если Хэнк убьет полицейского. Хэнк беспомощно смотрел на Сэм, разрываясь между желанием помочь ей и не быть пойманным. — Уходи, Хэнк! — кричала она, сдерживая слезы, которые жгли ей глаза. — Не хватает еще, чтобы они сцапали нас обоих. Беги!

Он кивнул головой:

— Я вернусь, Сэмми. Ты не волнуйся. Мы не дадим им тебя повесить. Мы тебя все равно спасем. — Пуля, взорвавшая фонтанчик пыли у его ног, сократила время их расставания.

Прячась в тени деревьев, Хэнк убежал. Болтаясь на ветке и проливая горячие злые слезы себе на волосы, Сэм слышала приглушенный стук лошадиных копыт. Это означало, что Хэнку удалось убежать.

— Черт, дьявол, проклятье! — всхлипывала она. Ей было очень себя жаль.

Она недолго купалась в своем несчастье. Через минуту она увидела прямо перед собой кипящие гневом голубые глаза Трэвиса.

— Надо бы оставить тебя повисеть здесь на всю ночь, — злобно зашипел он на нее. — Чтобы ты на себе почувствовала, что есть много способов содрать с кошки шкуру и много способов повесить преступника! Может, кровь, пульсирующая у тебя в ушах, вобьет немного здравого смысла в твою непробиваемую башку! Никогда еще мне не приходилось иметь дело с таким мерзким, упрямым существом, как ты.

— Ты собираешься всю ночь орать на меня или же все-таки снимешь отсюда! — огрызнулась она, совершенно забыв о своей собственной беспомощности. Мало того что ей не удалось удрать и она снова оказалась в его руках, так еще она вынуждена выслушивать его нравоучения, повиснув на ветке, словно жалкий опоссум.

Его глаза грозно сверкнули.

— Замолчи, Сэм! Пораскинь мозгами и закрой рот! Ты где находишься, чтобы раздавать приказания? Все твои юбки у тебя на голове, и твои панталоны сверкают ярче полной луны!

Вскоре Трэвис бесцеремонно толкал ее вверх по лестнице мимо таращившей на них глаза Элси в свою спальню. Стук хлопнувшей двери прозвучал для Сэм похоронным ударом колокола. Резко повернувшись, Сэм встала к нему лицом, глядя на него своими огромными глазами.

— Ты что это задумал, Кинкейд? — выпалила она. Он недобро усмехнулся:

— Больше ты не улизнешь ни через какое окно. Отныне ты будешь у меня на глазах и днем и ночью. И если кто из твоих братьев осмелится прийти тебе на помощь, ему для начала придется встретиться со мной.

Она невольно посмотрела на кровать.

— Я не буду спать в одной постели с тобой.

— Как хочешь, — ответил он равнодушно, сунул пистолет под матрас в ногах кровати и потянулся за наручниками. — Можешь укладываться на полу, но ты должна быть рядом со мной, чтобы я мог рукой до тебя достать. — Он защелкнул один браслет на ее руке, а второй пристегнул к ножке кровати, таким образом полностью лишив девушку свободы действий. Пока она сидела и молча смотрела на него, Трэвис небрежно бросил на пол одеяло и подушку. Потом, не погасив лампы, нагло снял брюки и забрался в постель. — Сладких снов, маленькая бандитка, — сказал он издевательским тоном. — Постарайся не слишком громко храпеть. Мне и так пришлось сегодня ночью просыпаться, с меня этого достаточно.

Выкинув из головы невольные мысли, вызванные его впечатляющей наготой, она нашла в себе силы пробормотать:

— Что, мне и ночную рубашку нельзя надеть? Не очень-то удобно спать в платье.

— Тогда сними его, — последовал равнодушный совет. — Нам обоим известно, что ты спишь нагишом.

Это заставило ее на несколько минут замолчать. Он почти физически ощущал жар ее покрасневших щек.

— А интересно, как мне раздеться, если я пристегнута к ножке кровати, начальник?

— Это твоя забота, дорогуша, — сказал он, позевывая. — Придумай что-нибудь. Может, этим ты как-то займешь на некоторое время свой беспокойный умишко.

Сэм сидела на жесткой церковной скамье между Элси и Трэвисом. Монотонный голос пастора Олдрича, читающего проповедь, убаюкивал ее, и она с трудом боролась со сном, но не осмеливалась зевнуть, хотя ей и очень хотелось. Последний раз, когда она все-таки не смогла подавить зевоту, Трэвис локтем резко толкнул ее в бок. А сейчас он с возмущением следил, как она все дальше и дальше сползает с сиденья. Сэм съехала на самый кончик, еще немного — и она окажется на полу. Девушка не могла отделаться от ощущения, будто она уродец, выставленный в балагане на всеобщее обозрение. С того момента, как они появились на церковном дворе, все глаза так и смотрели в их сторону, а стоило ей отвернуться, как они сверлили ей спину.

Элси позаботилась о том, чтобы Сэм было в чем появиться в церкви в то воскресное утро. На ней было новое платье. То, другое, порвалось в том месте, где оно накануне ночью зацепилось за ветку. Конечно, если бы Элси не купила для нее новое платье, Сэм не пришлось бы идти в церковь и терпеть эту пытку.

К огорчению Сэм, наступил момент, когда нужно было встать и петь псалмы. К тому же они сидели не где-нибудь, а в одной из первых рядов! Трэвис, который все время держал ее за руку, сунул ей в руки свой псалтырь. Она наградила его свирепым взглядом. Но внутренне сдалась. Что ж, если он этого хочет, пусть так и будет!

Нельзя сказать, чтобы Сэм, которая никогда раньше не слыхала, как поют псалмы, сразу уловила мелодию, хотя миссис Олдрич, добрая душа, громко и ясно выводила ее на стареньком органе. Со сборником псалмов в руке и ангельским выражением на лице Сэм неожиданно присоединилась к хору во всю мощь своих легких, отчаянно фальшивя и на целый такт отставая от остальных, поскольку, не умея читать, улавливала слова на слух.