— Выйдешь за меня замуж? — спокойно, но решительно произнес я.

— Конечно, выйду, — и мы обнялись, понимая, что все сказанное до этого не имело ровным счетом никакого смысла, потому что на самом деле к нам пришла Любовь.

Мы сидели на скамейке и целовались и говорили друг другу слова, которые говорят влюбленные всего мира друг другу. Я видел, как мимо нас проходили прохожие и возможно по-хорошему завидуют нам, молодым и счастливым, у которых вся жизнь была впереди.

Когда мы подошли к дому, в котором жила Лера, часы показывали почти час ночи. Я подумал, — предки с ума сходят, где я. Мы поднялись на второй этаж, Лера открыла дверь своим ключом и вошла в коридор, держа меня за руку. В комнатах горел свет и поворот ключа в замке, а затем скрип двери, сразу вызвал оживление в квартире. Как только мы оказались в коридоре, сразу перед нами возникли фигуры Лериных родителей, которые стояли, поддерживая друг друга. Лерин отец хмуро смотрел на нас обоих. Суровый взгляд ничего хорошего не предвещал, впрочем, этого следовало ожидать.

— Лера в чем дело, почему так поздно? Если я не ошибаюсь, второй час ночи, а мы завтра улетаем в час дня? — спокойным, но решительным тоном произнес Лерин отец.

— Папа, это Алеша. Он сделал мне предложение, и мы решили пожениться.

Лерина мама слегка подалась назад и, понимая, что она может упасть, Лерин отец подхватил её, а я машинально подставил стул, который стоял в прихожей.

— Однако ситуация, — подумал я, — интересно, что будет дальше?

— Извини, как ты сказала, Алеша сделал тебе предложение, и вы решили пожениться? Можно тебя дорогая на конфиденциальный разговор.

— Нет папа, я хочу, что бы ты разговаривал со мной при Алексее.

— Хорошо, при Алексее, так при Алексее. Можно тебя спросить, как давно вы решили пожениться?

— Недавно, точнее час назад.

— Понятно, а давно ли вы знакомы?

— Почти два года.

— Значит это именно тот самый Алексей, о котором ты нам с мамой не раз рассказывала, но так и не соизволила познакомить, не так ли?

— Совершенно верно.

— Но тогда объясни, пожалуйста, если ты знакома с ним столько времени, то почему нужно было все это делать в последний день перед нашим отъездом?

— Так вышло, — тихо ответила она, потупя взор.

— Что значит, так вышло? Ты хоть понимаешь, что я ничего не могу сделать. Ни отменить командировку, ни сдать билеты, как вообще ты все представляешь?

— Не знаю. Я знаю только что мы, любим друг друга, — и Лера, заплакав, уткнулась мне в грудь.

Лерина мама, наконец, пришла в себя и, взглянув на нас, произнесла:

— Алеша, а вы то хоть о чем думали, когда решили сделать Лере предложение, или она вам ничего не говорила, что мы завтра уезжаем?

— Нет, я знал что вы уезжаете, но, — я не знал что сказать, как объяснить, да и навряд ли это имело сейчас какой-то смысл. Я вдруг представил себя на их месте и подумал, — ну вот и кончилась спокойная жизнь. Как легко разрушить тот хрупкий мир благополучия и спокойствия. Даже чувства, самые светлые и чистые, порой вторгаются в жизнь окружающих волнением и вводят их в водоворот эмоций и жизненных неурядиц.

— Но решили иначе, я правильно вас понял? — произнес Лерин отец.

— Да.

— Ну и что же вы собираетесь теперь делать?

— Расписаться.

— Угу, значит расписаться. Простите, а вы не считаете возможным, хотя бы для приличия попросить руки моей дочери? — Лерин отец впервые за время разговора, слегка повысил голос.

— Извините, я прекрасно понимаю ваши чувства по отношению ко мне, но поверьте, я совсем не хотел вас обидеть и уж тем более оскорбить. Просто так получилось, что мы спонтанно объяснились друг другу в любви, накануне вашего отъезда. Поэтому я и не смог с вами познакомиться

— В ваших словах есть доля истины и правдоподобия, поэтому, — он взглянул на жену и уже более спокойным голосом, произнес, — знаете что, давайте пройдем на кухню, попьем чаю и поговорим за столом.

— Простите, можно мне только вначале позвонить родителям и предупредить, что я задержусь?

— Да конечно, телефон вот здесь, — и он указал на трюмо, которое стояло в коридоре.

Я позвонил домой и, не вдаваясь в подробности, сказал отцу, который по привычке первым взял трубку, чтобы меня по возможности не ждали, поскольку я задержусь и, скорее всего до утра. Положив трубку, я вошел в кухню. Лерина мама уже разливала чай и, обращаясь к дочери, произнесла:

— Может быть, ты нас представишь Алексею?

— Конечно. Алеша, это мой папа, Виктор Степанович, а это мама, Зоя Николаевна.

— Кутилин Алексей Михайлович, — представился я и сел рядом с Лерой. Она поставила передо мной чашку с чаем и придвинулась ко мне.

— Да Алексей Михайлович, задали вы нам задачку. Прямо и не знаю что сказать. Даже если, как вы выразились спонтанные у вас чувства у обоих, о чем-то вы все же думали или нет?

— Если честно, то нет.

— Спасибо за откровенность, — и Лерин отец впервые за все это время усмехнулся.

— Нет, самое главное, столько раз говорить нам о том, что ты встречаешься с Алексеем и ни словом, ни обмолвиться о том, что вы собираетесь пожениться. Зоя Николаевна, это что новые веяния?

— Возможно, — ответила слегка успокоившаяся Зоя Николаевна.

— Так-так, и все же давайте обсудим, что делать, потому что отменить поездку я, как вы понимаете не в силах. Надеюсь, с этим вы согласитесь Алексей?

— Да, — произнес я, пытаясь сосредоточить свои растрепанные чувства и одновременно продолжая крепко сжимать Лерину руку, словно боялся, что её отнимут у меня.

— Тогда, может, что-то предложите?

— А Лера не могла бы на несколько дней задержаться в Москве?

— В данной ситуации нет.

— Но ведь можно как-то решить этот вопрос?

— Можно, но сложно. Мы завтра улетаем, но в течение месяца я постараюсь подготовить бумаги на её возвращение в Союз, якобы ей не подходит местный климат, и она возвращается обратно. Но по любому свадьбу придется отложить до

моего отпуска зимой, или справлять без меня.

Лера прижалась ко мне, и я видел её счастливые глаза. Она обернулась и украдкой посмотрела на отца и тот не смог сдержать улыбки, потому что понимал состояние дочери. Так с разговорами о жизни, о родителях, планах на будущее, мы просидели почти до утра.

Утром, я помчался на работу, чтобы оформить отгул и проводить Леру и её родителей в аэропорт. Когда я подъехал на такси к дому, они уже ждали меня и грузили вещи в такси.

— Очень хорошо, что ты на такси, вещей так много, что всем не уместиться, а на двух машинах мы нормально доедем, — сказал Виктор Степанович.

Когда объявили посадку на самолет, я обнял Леру и произнес:

— Если бы ты знала, как мне не хочется с тобой расставаться и отпускать тебя.

— Я знаю, потому что готова все бросить и остаться с тобой. Скажи, и я поступлю именно так.

Однако доводы разума превозмогли мои любовные чувства, и я ответил:

— Это может повредить твоему отцу, поэтому я не могу так поступить, хотя очень хочу.

— Ты правда меня любишь?

— Да.

— И я, очень, очень.

Мы стояли и целовались, словно боялись, что этот миг последний в нашей жизни, что мы больше не увидимся никогда. И уже когда она с родителями прошли таможенный контроль, я вдруг отчетливо услышал из-за щита, который разделял нас, Лерин голос:

— Алешка, я люблю тебя, ты слышишь?

И вторя ей, я воскликнул:

— Лера, я люблю тебя.

Я стоял у окна балкона, выходящего на взлетное поле и, прижавшись лицом к стеклу, смотрел, как самолет выруливает на старт. Наконец, тягач, который его вывел на взлетную полосу отъехал и лайнер поднялся в небо, взяв курс на Париж, где они должны были пересесть на другой рейс, и дальше их путь лежал в далекую Африканскую страну, название которой я так и не запомнил.

К обеду я вернулся домой. Настроение было хуже некуда. С одной стороны я был безумно влюблен и счастлив. Все во мне пело и ликовало, но с другой стороны, Леры не было со мной, и это вызывало чувство пустоты, словно меня лишили дорого для меня человека и неопределенность того, когда мы снова увидимся, вызывало тоску и печаль. На вопрос матери, — что случилось? — я однозначно ответил, — что ничего, — вошел к себе в комнату и бросился на диван. В том состоянии, котором я находился, мне не хотелось материнских расспросов, кто, что и почему. Я решил отложить разговор с родителями на потом, тем более, что Лера неизвестно когда приедет. Я лег на диван и, размышляя о пережитом накануне, незаметно для себя, заснул.