Можно себе представить состояние без вины виноватого, наказанного за проявление лучших человеческих качеств. Но никаких обид Константин Константинович никому не высказывал, а в дневнике «переименованию» уделил лишь три сдержанные строки: «Сегодня получил приказ, подписанный Государем вчера. О назначении меня Генерал-Инспектором военно-учебных заведений. Благослови, Господи!»

Положение генерал-инспектора осложнялось и тем, что А. Забелин, по воспоминаниям современников, имел довольно тяжелый характер, был человеком жестким, бескомпромиссным. На первой официальной встрече, глядя в стол, новый начальник изрек:

— Давайте договоримся так, Ваше Императорское Высочество, вы инспектируете учебные заведения, делаете, собственно, все то, чем занимались и ранее, за одним исключением: решения принимаются мною и уже принятые обсуждению не подлежат. Я просмотрел отчеты, которые вы готовили после посещения кадетских корпусов и юнкерских школ, — они изобилуют совершенно не нужными деталями. Впредь я вас жду с устными отчетами и с кратким изложением мер, которые, по вашему мнению, должны быть приняты ради улучшения дела.

«Такая категоричность вызвана, видимо, тем, что Забелина явно настроили против моего либерализма, — утешал себя Великий князь. — И он чувствует себя призванным „навести в Управлении порядок“. И в этом случае генерала можно понять. Что ж, поделом мне. Митя не зря мне все уши прожужжал о том, что мне вот-вот аукнется. Но я же не мог себя переломить, да и не хотел, не считал нужным». Вслух же сказал:

— Что же, вполне вас понимаю. Со своей стороны не сомневаюсь, что мы сработаемся, уважаемый Антон Федорович.

Тот же Сухомлинов свидетельствует: Великий князь проявил столько такта, терпения и выдержки в отношении генерала Забелина, что, несмотря на забелинский сложный характер, никаких недоразумений и конфликтов между ними не возникало. Легенда об обаянии Великого князя вновь подтвердилась.

Но Константин Константинович остался верен себе, выступая против несправедливого отношения к людям в мундирах, отстаивая их человеческое достоинство и право на доверие.

Бывшие кадеты свидетельствуют в воспоминаниях, что новая должность Великого князя никак не отразилась ни на его характере посещений корпусов, ни на дружеской манере общения с их воспитанниками. Тем не менее влиять на решения, принимаемые директорами и воспитателями, он стал осторожнее. Один из кадет вспоминает, что Великий князь, сев за стол экзаменаторов по географии, задал ему ряд вопросов по Туркестану. Во время четких и уверенных ответов ротный офицер полковник Трубчанинов тем не менее сверлил его глазами, выражая свое неудовольствие. Великий князь поставил кадету 12 баллов и вышел из класса.

А кадета, преуспевшего в географии, прямо из класса отправили под арест. Оказалось, во время ответа, показывая что-то на карте, тот повернулся к Великому князю вполоборота. В глазах полковника Трубчанинова такая поза была явным нарушением дисциплины.

Знал ли о таком наказании Великий князь? Это выяснилось спустя четыре месяца, во время посещения им Николаевского кавалерийского училища, когда бывший кадет стал юнкером-первокурсником. Константин Константинович вошел в столовую и стал обходить столы, беседуя с юнкерами, безошибочно определяя, кто из них какой корпус окончил. «Подойдя ко мне, — вспоминает кадет, — он положил руку мне на плечо и, улыбнувшись, сказал:

— Этого я тоже знаю. Он у меня в Воронеже экзамен по географии держал. Ведь твоя фамилия Марков?… Вот видишь, я тебя не только помню. Но и знаю, что высший балл высшим баллом, а под арест ты с экзамена все же влетел. Так-то, братец, дружба дружбой, а служба службой, ротный твой — мужчина серьезный…»

Константин Константинович скрепя сердце наблюдал, как любовно-воспитательное направление в отношении кадет меняется на армейски строгое, при котором провинившийся не может рассчитывать на снисхождение. Из-за этого в первые годы правления Забелина многим кадетам пришлось досрочно покинуть корпуса. Отменили и второгодничество, а потому периодически весной и к Рождеству из корпусов стали исключаться неуспевающие, которых кадетские острословы прозвали «декабристами».

Со временем, однако, бывший и новый начальники стали единомышленниками в совершенствовании учебного процесса. В частности, программа по математике стала такой же, как и в реальных училищах, а в старших классах стали преподавать аналитическую геометрию и основы дифференциального исчисления.

Положительно сказались на строевой и физической подготовке будущих офицеров и уроки сокольской гимнастики и так называемые военные прогулки, ставшие своеобразными мини-маневрами, а также стрельба в цель из малокалиберной винтовки. Кроме того, по инициативе Забелина кадетские корпуса в качестве строевой роты стали принимать участие в военных парадах гарнизона.

Историкам военного образования еще предстоит дать всестороннюю оценку деятельности Великого князя Константина Константиновича на посту главного начальника, а потом и инспектора военно-учебных заведений, где он прослужил до конца своих дней. Однако и сейчас ясно: без гуманизации и высокой религиозной нравственности, привнесенных им в процесс военного воспитания и обучения, без уничтожения прежнего казарменно-казенного духа не было бы никогда тех «кадетских дрожжей», на которых и «поднималась слава офицеров Российской Императорской Армии». Того военного сословия, проникнутого лучшими русскими историческими традициями и любовью к Отчизне, на крови которого создавалась российская военная слава.

Есть и еще одна оценка, которую не в силах поколебать никакие исторические изыскания: еще при жизни Великого князя Константина Константиновича назвали «отцом всех кадет». «Отцом всех кадет» он оставался для сотен, если не тысяч, воспитанников кадетских корпусов, эмигрировавших из России после поражения Белой армии в Гражданской войне, для их детей, закончивших возрожденные русские кадетские корпуса за границей, и остается поныне для глубоких стариков-кадет, еще здравствующих сейчас в США, Канаде, Венесуэле, Бразилии, Аргентине, Австралии, Франции и Югославии.

И в заключение темы. В 1907 году Константин Константинович дал указание о восстановлении в корпусах так называемых «говорящих стен». Эта традиция уходит еще в екатерининские времена, когда директором Первого кадетского корпуса в Петербурге был генерал-адъютант граф Ф. Ф. Ангальт, оставивший по себе память хорошего воспитателя.

Тогда здания флигелей корпуса образовывали большой двор, на который выходили глухие, почти без окон, стены. В этом дворе кадеты играли в мяч, и графу Ангальту пришло в голову использовать эти стены в воспитательных целях. Он распорядился покрыть бесцветные стены краткими и ясно выраженными глубокими мыслями на русском и французском языках, отвечавшими целям воспитания, чтобы они в процессе игры как бы сами собой «забрасывались» в юные головы. Так в кадетской истории появились «говорящие стены». Пришло время ремонта, флигели обновили, перекрасили, надписи исчезли и стены замолкли. Но то ли сам граф, то ли кто другой издал небольшую книжицу с изречениями из «говорящих стен», в одной из библиотек она попалась на глаза Великому князю, и таким образом в последнее десятилетие перед мировой войной стены всех кадетских корпусов снова «заговорили». При этом Константин Константинович сам составил с этой целью «12 заповедей товарищества»:

«1. Товариществом называются добрые взаимные отношения вместе живущих или работающих, основанные на доверии или самопожертвовании.

2. Военное товарищество доверяет душе. Жертвует жизнью.

3. На службе дружба желательна, товарищество обязательно.

4. Долг дружбы преклоняется перед долгом товарищества.

5. Долг товарищества преклоняется перед долгом службы.

6. Честь непреклонна, бесчестное во имя товарищества остается бесчестным.

7. Подчиненность не исключает взаимного товарищества.