Юбилейные торжества ознаменовались поэтической победой и поэта К. Р. Академия в начале 1899 года объявила конкурс на сочинение текста кантаты в честь А. С. Пушкина. Кантату на музыку А. К. Глазунова предполагалось исполнить на торжественном заседании, посвященном юбилею великого русского поэта. Для оценки стихотворений создали жюри под председательством академика М. И. Сухомлинова. Сорок произведений были представлены анонимно. Великий князь никому не говорил о том, что рискнул принять участие в конкурсе. «Я нарочно не принимался за стихи, пока не появится объявление конкурса, и начал сочинять вчера. Боюсь, ничего не выйдет. Вечером, разувшись, ходил по темной столовой и выдавил из своего маловдохновенного мозга 12 строк. А так бы хотелось написать хорошие слова… С вечера и всю ночь болела голова; встал часом позже, чем хотелось, настроение духа было мрачное. Стихи не удавались, третий день бился над одной и той же строфой; обдумывал ее, идя по Екатерининскому каналу, Невскому и Казанской в курсы, и, наконец, справился».

За день до последнего срока К. Р. послал за писцом Коровиным, который напечатал кантату на ручной машинке и приписал девиз: «Душа поэта встрепенется, как пробудившийся орел». Лист бумаги с именем «К. Р.» лег в обычный конверт. Коровин, которого никто не знал в Академии, отнес всё непременному секретарю. После внимательного изучения всех стихов лауреатом назвали поэта К. Р.

О подробностях этого «счастливейшего дня в моей жизни» Константин Константинович рассказал так: «… В Академии началось заседание отделения русского языка и словесности, в которое были приглашены Непременный секретарь сенатор Кони и композиторы Римский-Корсаков и Глазунов… Комиссия после долгих прений остановилась на 2-х стихотворениях. Одно удовлетворяло потребности композитора, другое имело преимущества в литературном отношении. Вскрыли конверт с первым сочинением. Это оказался врач Давид Львович Мандерштейн. Вскрыли другой конверт — там имя К. Р.». В это время сам К. Р. ходил по академическим залам, где развешивались картины Общества петербургских художников. Там ему и сказали об одержанной победе. «Я перекрестился. Я точно родился под счастливой звездой».

Что касается усилий его как президента, возглавляющего Пушкинскую комиссию, то они питались его любовью к России и к одному из ее талантливейших поэтов. Искренней, не стандартно-показной, а глубинной по сути. Поэтому и не заканчивался для Константина Константиновича пушкинский юбилей за дверью служебного кабинета.

«Буря с дождем. В честь Пушкина Мамá позвала к обеду четверых старших детей… Дома, в одном зале наверху показывали детям и домашним туманные картинки из произведений Пушкина. Началось с портрета Пушкина, после чего была показана картина, изображающая келью в Чудовом монастыре с пишущими Пименом и просыпающимся Григорием. При этом Иоанчик говорил за Григория, а Гаврилушка, легче запоминающий наизусть, говорил роль Пимена как более длинную. Оба мальчика читали эти дивные стихи прекрасно, местами необыкновенно толково и выразительно, так, что трогательно было слушать. При появлении картин из сказки о „Спящей царевне“ стихи говорили попеременно Татиана, Костя и оба старших мальчика. А когда показали Петра на „берегу пустынных волн“, Татиана произнесла вступление к „Медному всаднику“. Словом, вышло прелестное Пушкинское домашнее утро».

В большинстве источников о Великом князе Константине Константиновиче Романове ему в заслугу ставятся Пушкинская выставка, организованная Академией, и академическое издание сочинений поэта. Выставка прошла в Большом конференц-зале Академии наук. Именно здесь были собраны принадлежащие не только учреждениям, но и частным лицам документальные, книжные, иконографические, мемориальные материалы. Это было первое в России представительное собрание пушкинских реликвий. Не исключено, что на выставке побывал и присланный 87-летней Александрой Ивановной Козловой, дочерью слепого поэта Козлова (автора знаменитого «Вечернего звона»), автограф стихотворения Пушкина, сопровожденный письмом, растрогавшим Великого князя:

«В. И. В.! (Ваше Императорское Высочество. — Э. М., Э. Г.)Позвольте просить Вас взять под Ваше покровительство прилагаемое стихотворение Пушкина — автограф, полученный моим отцом, слепцом-поэтом Козловым в ответ на посланную им Пушкину свою первую поэму „Чернец“. Я радуюсь вручить именно Вам этот драгоценный листок, в котором священная для меня память моего отца соприкоснулась с великим именем Пушкина. Я совершенно одинока, стара и слаба… Примите же от меня горячее пожелание Вам… любви к доброй науке, поэзии и к музыке».

Автограф был написан на четверти листа, в правом верхнем углу стояла цифра «1».

Академическая выставка была полна многими подобными открытиями. Привлекали внимание портреты Пушкина, и среди них загадочный тропининский, подмененный много лет назад с последующей путаницей: где оригинал, а где копия с него? Был и золотой перстень с сердоликом и древней надписью, подаренный поэту в Одессе графиней Елизаветой Ксаверьевной Воронцовой, по поводу чего написано стихотворение «Талисман». На смертном одре Пушкин передал талисман Василию Андреевичу Жуковскому. От сына Жуковского перстень перешел к Ивану Сергеевичу Тургеневу и находился с ним в Париже; после его кончины Полина Виардо, друг Тургенева, вернула перстень в Россию. Рукописи, книги, личные вещи великого Пушкина, поступившие на выставку от учреждений и частных лиц, составили впечатляющую коллекцию, и многим посетителям было обидно, что некоторое время спустя реликвии опять вернутся к хозяевам, а потом, чего доброго, могут бесследно исчезнуть или оказаться за границей.

Устроители, оформлявшие научные итоги выставки, не могли об этом не думать. С массой сложностей столкнулись сотрудники Академии наук и при подготовке к изданию сочинений Пушкина. Находки, первые пушкиноведческие исследования неоднократно выходили за пределы компетенции, финансовых, штатных возможностей комиссии, занимавшейся подготовкой материалов. Появлялось ощущение, что огромное пушкинское наследие требует специального учреждения, где бы оно хранилось и изучалось.

Пока же приводилось в порядок накопленное. Многочисленные реликвии, пожертвованные организациями и частными лицами, складывались в ящики, опечатывались и хранились в стенах Академии. Внучка Анны Керн подарила, например, портрет бабушки и ее скамеечку, на которой сиживал Пушкин. Вещи и книги поэта передали А. А. Бахрушин, А. Ф. Кони, Н. К. Пиксанов, Н. А. Котляревский и А. Ф. Отто-Онегин.

Последний, кстати, жил в Париже и всю жизнь приобретал и собирал всё, связанное с именем любимого поэта, взяв даже фамилию его героя. Под конец жизни в его трехкомнатной квартире на Елисейских Полях образовался настоящий музей, в котором было много автографов писателей. Умер Александр Федорович Отто-Онегин в 1925 году, завещав все свое состояние России.