– Джосс!

– Что здесь происходит, Рози? – тихо спросил он.

– Ох, Джосс, – я залилась жалкими рыданиями, – я в большой беде!

– Я вижу. – Он присел рядом, не снимая пальто.

– В полицейском участке мне не просто задали пару обычных вопросов, – выпалила я. – Знаешь, в тот раз, когда они забрали меня после Нового года, когда ты уехал. Они прищучили меня по полной программе. Господи, Джосс, они думают, что это я его убила, они правда так думают! – Я перевела дыхание и вытерла лицо рукой. Джосс протянул мне платок.

– Я знаю, я так и подумал. Я вчера говорил по телефону с Мартой, и она рассказала мне самое худшее. Поэтому я и вернулся, не считая неразберихи со школами, конечно.

– О! – (Я вдруг вспомнила.) – И как все…

– Он останется в Вестбурн-Парк, Рози. Ты была права, ему там будет лучше. Атмосфера Вестбурн-Парк ему больше подходит, и мне понравилась директриса. Сперва я поехал в Стоубридж, но эти Арчеры вели себя просто омерзительно и начали грозить мне судом, не успел я и рта раскрыть. Похоже, родители другого мальчика забрали его из школы; естественно, это поставили в вину Тоби. Похоже, Арчеры думают, что в этой проклятой ситуации виноват кто угодно, только не они. Поразительно, насколько критическое положение раскрывает истинную человеческую сущность. Он – помпезный ублюдок, а она – безразличная ко всему рыбина. Ты была права, забрав его оттуда, Рози. – (Он замолк и оглянулся вокруг. На его лице застыл настоящий ужас. Но он взял себя в руки.) – Ладно, довольно об этом. – Он встал и энергично потер руки. – Давай приберемся в этом доме, а потом можешь рассказать, в какую жуткую передрягу ты попала. Только посмотри на весь этот мусор; неужели это все твое?

Я беспомощно высморкалась в его платок. Он был чистый и белый. Красивый платок; мне было невыносимо обидно его портить. И еще я не могла не заметить, какие у него красивые широкие плечи, когда он стоит рядом, и какие добрые золотисто-карие глаза, когда он смотрит на меня…

– Рози? – прервал он мои мечтания.

Я попыталась вспомнить, о чем он меня спросил.

– О да, – я шмыгнула носом. – Это все мое. – Я пригляделась. – Нет, вообще-то, эти коробки не мои. Они притащили их с чердака. Наверное, там твои вещи, а если нет, то это коробки Элис и Майкла, потому что я их в жизни не видела.

– Похоже, они в них даже не заглядывали, – сказал он, рассматривая аккуратно сложенные книги и одежду, – просто сбросили вниз, чтобы тебе пришлось потрудиться, затаскивая их наверх.

– Точно! Эти ублюдки хотели меня запугать!

– Ладно, ладно. Не переживай. Давай затащим их обратно. Может, в один прекрасный день Филберны соблаговолят заехать и забрать свое барахло, а не сваливать его вот так на чужом чердаке. А пока пусть лежит там, откуда и взялось. – Он осмотрел маленькую лестницу, спускающуюся из люка. – Вроде прочная. Ты поднимайся, а я передам тебе коробки. На вид очень тяжелые.

Я послушно взобралась по лестнице, и мы принялись затаскивать коробки на чердак он подавал, а я принимала и изо всех сил старалась не касаться его ладоней. В основном в коробках были папки, бумаги, книги и старая одежда. Одна из коробок развалилась в руках Джосса, и он принялся заново укладывать вещи, а я тем временем рассеянно осматривала другую коробку – чтобы не пялиться на его рыжевато-каштановую голову внизу. На чердаке было темно, но, заглянув в коробку, я увидела… Надо же, как странно. Эти вещи были мне очень даже знакомы. Я взяла выцветший шарф с узором пейсли; под ним лежал старый голубой свитер. Я знала, чья это одежда. Я узнала эти вещи. Они принадлежали Филли. Я копнула глубже. Пара старых кассет, они могли принадлежать кому угодно, но вот еще… старый бархатный тапочек, грязный, но я сразу его узнала: спереди была потрепавшаяся вышивка. Это тапочки Филли: я помню, она привезла их из Непала. И пара романов Джейн Остин в мягкой обложке. Я открыла книги – и вот вам, на внутренней обложке были наклейки, которые Филли всегда прикрепляла на свои книги, и подпись ее наклонным почерком, черной ручкой: «Филиппа Джейн Кэвендиш». Я нахмурилась.

– Джосс?

– Что?

– Тут… кое-что странное.

Он поднялся до середины лестницы.

– Что там?

– Это вещи моей сестры, Филли.

– О! Неужели?

– Тебе не кажется это странным? Как ее вещи попали сюда? На мой чердак? Или, раз уж на то пошло, на твой чердак?

– Или, раз уж на то пошло, на чердак Майкла, – угрюмо проговорил он.

– Что?

– Ничего. Понятия не имею, Рози. – Он направился было вниз.

– Нет, имеешь! – вдруг воскликнула я. Он замер на лестнице. – Что значит «чердак Майкла»? Что происходит, Джосс?

Он медленно поднялся по ступенькам, пока его лицо не оказалось вровень с моим.

– Ах да. Я и забыл, что ты, пожалуй, единственный человек в Пеннингтоне, которому неизвестно об изменах твоей сестры.

– Об изменах моей… Господи, не неси чепуху! Каких изменах, с кем?

– С Майклом Филберном, разумеется.

– С Майклом? – У меня отвисла челюсть. – Это неправда!

– Может, теперь уже нет, но уверяю тебя, это было. С нашим с тобой общим другом, Хитрецом Мики. И, если честно, как бы я ни любил Элис, именно по этой причине мне хотелось, чтобы Филберны съехали отсюда. Поэтому я и обрадовался, что ты у меня поселилась. Я испытал огромное облегчение, когда наконец прекратились эти ночные оргии и его постельные упражнения с твоей сестрицей. И бедняжку Элис было жалко.

– Нет! Филли! Господи, я просто не могу поверить! Филли – и Майкл, только не это!

– Уму непостижимо, да? Но если задуматься, все сложилось очень удобно. Он приезжал в середине недели по делам, Элис жила в городе, а твоя сестра – в соседней деревне. О да, у них были регулярные свидания по средам. В деревне ходят слухи, что ее бедный олух муж – Майлз, не так ли?

– Да, – прошептала я.

– Что он думал, будто она ходит на вечерние художественные курсы. – Он тихо рассмеялся. – Не иначе как изучает живую натуру.

– Да, точно, – медленно пробормотала я. – Она действительно ходила на курсы по средам. В местный…

– Дерьмо собачье! Ни на какие курсы она не ходила, Рози! Не считая курсов обнаженной натуры по средам с участием Майкла Филберна!

Я качала головой, онемев от шока. Филли, не кто-нибудь, а Филли!

– Значит, – тихо спросила я Джосса, уже поверив ему, – все об этом знали?

– Тебе лучше меня известно, что значит жить в английской деревне, Рози. Задницу нельзя почесать, чтобы об этом тут же не начали судачить. Я-то знал, потому что все это происходило на моем заднем дворе, прямо под окном. Они-то думали, что им удается хранить тайну и действовать тихо: возвращались поздно, наверняка после ужина в Челтенхэме; она на пассажирском сиденье, пригнув голову в шляпе и темных очках – только летом, разумеется, зимой и так ничего не было видно. И примерно через час уходила в той же маскировке. Но у меня нет расписания, и, когда они приезжали или уезжали, я обычно был еще в студии, стоял у окна. По ним часы можно было сверять. Ага, Филли и Майкл приехали: значит, сегодня среда, десять вечера. Ага, Филли и Майкл уехали: значит, уже полдвенадцатого, и он оттрахал ее до потери сознания.

– Молчи! – Я закрыла уши руками. – Я не могу даже думать об этом!

– Я столько раз ее видел, что в тот день, когда она появилась вместе с тобой у меня на пороге и спросила, сдается ли коттедж, я сразу ее узнал.

– Я помню, как ты на нее пялился, – медленно проговорила я. – Я подумала, что она просто тебе понравилась: она всегда всем нравится.

– Наверняка, девушка она видная, но не в моем вкусе. Нет, я просто поразился ее наглости. По мне, так это уж слишком: спрашивать об аренде коттеджа, в котором она уже пару лет испытывает на прочность диванные пружины.

– Уже пару лет… – Я в ужасе смолкла. – Но почему, бога ради, почему?

– Почему люди изменяют? Чтобы испытать волнение, опасность, вспрыск адреналина в их никчемной, посредственной жизни.

– Да, но жизнь Филли вовсе не никчемная и не посредственная! У нее есть все! Красивый особняк, любящий муж, трое чудесных детей, куча денег – и из всех мужчин она выбрала Майкла? Этого самодовольного, напыщенного червяка? Господи, я-то думала, она презирает Филбернов!