– Вы можете обращаться ко мне в любое время дня и ночи. Я с радостью помогу вам, чтобы мы могли вернуться домой как можно скорее.

– Превосходно. Тогда всего хорошего, леди Камелия. – Саймон двинулся к дверям гостиной, держась на почтительном расстоянии от Руперта, затем остановился. – Да, и еще одно. Мы забыли обсудить мое вознаграждение.

– Ах да, конечно, простите. – Камелия нахмурилась, притворно задумавшись. – Я уверена, что вчера мы обсуждали пять процентов моей прибыли в течение двух лет.

– На самом деле, вы завершили свои усилия завербовать меня предложением десяти процентов на пять лет.

Камелия холодно посмотрела на изобретателя, раздраженная тем, что он это помнит.

– Хорошо.

– К сожалению, это было вчера. С тех пор мои обстоятельства сильно изменились, и поэтому я вынужден поднять цену до двадцати процентов в течение двух лет.

– Я не могу позволить себе платить вам так много!

– Но и вы выигрываете от сделки. Если вы действительно находитесь на грани важного открытия, оно принесет вам богатство, и двадцать процентов окажутся мелочью. Но если участок не хранит ожидаемых вами сокровищ, или если их невозможно извлечь из земли в течение двух лет, тогда мои услуги обойдутся вам даром, поскольку в таком случае я ничего от вас не приму. Тем временем я буду посвящать все свое время и энергию созданию насоса и оплачивать всю необходимую рабочую силу и материалы. Думаю, любой согласится, что в этой затее гораздо больше риска для меня, чем для вас.

– Он прав, Тиша. – Зареб стоял в дверном проеме с маленьким свертком в руках. Оскар взгромоздился на крепкое плечо африканца. – Ты должна согласиться.

– Прекрасно, – натянуто сказала Камелия. Сумма была непомерная, но у нее не было выбора. – Я принимаю ваши условия, мистер Кент. Нужно зафиксировать их на бумаге?

– Для меня достаточно вашего слова, леди Камелия. Зареб будет свидетелем.

– Тогда дело сделано, – улыбнулся Зареб.

– Я навещу вас через несколько дней, леди Камелия, и мы сможем обсудить детали. Всего хорошего. – Саймон легко поклонился.

– Мистер Кент, я завернул смородиновый пирог, чтобы вы могли взять его с собой.

– Спасибо, Зареб. – Саймон подумал, что старый слуга чрезвычайно сообразителен.

– Мне это приятно. Я провожу вас.

Камелия наблюдала, как Саймон вслед за Заребом и Оскаром пошел вниз по лестнице к входной двери. Потом подняла с пола Руперта и снова устроилась на софе, положив змею на колени.

– Четыре недели, Руперт, – пробормотала она, поглаживая его маленькую оранжевую головку. – Еще есть время, чтобы собрать немного денег на оплату рабочим. Тогда мы сможем наконец поехать домой.

Руперт смотрел на нее, тихо наслаждаясь ее нежной лаской.

– Время пройдет быстро, – пообещала Камелия, скорее уговаривая себя, чем Руперта. – Вот увидишь. А пока не пойти ли нам вниз и не поискать тебе что-нибудь поесть? – Положив змею на плечи, она поднялась с дивана. Еще четыре недели в Лондоне.

Это казалось вечностью.

– Он ушел, – сообщил Берт, когда Саймон поднялся в карету. – Поторапливайся, Стэнли, уходим.

Великан появился из-за дерева. С зажатого в кулаке пирога капал жир.

– Я еще пирог не доел.

– Черт побери, Стэнли, говорил я тебе, не бери пирог. Ты хочешь, чтобы курица, которой его начинили, нас выдала?

– Я есть хочу, – невинно сказал Стэнли.

– Ты всегда голодный, обжора, – отрезал Берт. – Ты только что умял тарелку картофельного пюре и с тех пор икаешь. Неужели ты не можешь заставить свою утробу помолчать хоть минуту?

– Конечно, Берт, – застенчиво посмотрел на него Стэнли. – Хочешь? Пирог правда отличный.

Берт с негодованием посмотрел на измятый пирог. Он собирался из раздражения отказаться и заставить Стэнли выбросить пирог. В конце концов, как этот здоровенный олух узнает, что хорошо, а что плохо, если Берт ему не покажет? Иногда Стэнли хуже ребенка, и это печальная правда. От пирога действительно вкусно пахло, несмотря на то, что в огромной руке Стэнли он превратился в месиво. Должно быть, он был сочный и теплый, когда Стэнли стащил его. Хотя Берт приказал ему этого не делать.

– Давай, – пробормотал Берт. – Когда-нибудь тебя арестуют полицейские, и где ты тогда окажешься? – Он запихал в рот остатки крошащегося пирога.

Стэнли в замешательстве посмотрел на приятеля.

– В тюрьме. Правильно, Берт?

– Да, в тюрьме, и бог знает как надолго. Ты думаешь, что там тебя будут кормить горячими сосисками и картофельным пюре?

Стэнли задумчиво нахмурился.

– Могли бы. Все это любят.

– В тюрьме не кормят тем, что людям нравится, – закати глаза Берт. – Там дают жидкую кашу на воде, кислый суп с костями и такой черствый хлеб, что зубы сломаешь. Ты там за неделю с голоду помрешь, и я ничем не смогу тебе помочь. Ты понимаешь?

Стэнли улыбнулся:

– Конечно, Берт. Я понимаю.

Берт с досадой уставился на Стэнли, уверенный, что тот ничего не понял. Да и как он мог понять? Бедняга слишком слаб на голову, чтобы понять, как устроен мир. Берт не знал, родился ли Стэнли таким, или у него разум отшибло в какой-нибудь драке. Это не имело значения.

Почти пять лет они были неразлучны, и все это время Берт старался, чтобы ночью у Стэнли была крыша над головой, а днем – еда в животе. Учитывая аппетит великана, это было не так легко. Это все равно что прокормить лошадь. Как только в кармане у Берта заводились денежки, желудок Стэнли начинал стонать. По этой причине им придется работать до конца света, но и на Судном дне им нечего будет предъявить, кроме лохмотьев на заднице и холодной сосиски в руке.

Горькая досада охватила Берта.

– Когда я говорю, что ты не должен чего-то делать, ты должен слушаться, понял? Это означает, если я говорю не трогать пирог, ты не должен его красть, что бы ни говорил твой живот, ясно? – Он облизал пальцы.

– Ясно, Берт, – сказал Стэнли, стараясь угодить товарищу. – Ты на меня не злишься?

Берт вздохнул:

– Нет, я не злюсь. Я только хочу, чтобы ты помнил, что я говорю.

Стэнли кивнул.

– Что мы теперь будем делать, Берт? Пойдем за его каретой?

– Теперь уже поздно. Я должен был впустую тратить время и втолковывать тебе, чтобы ты слушался меня. Нам не узнать, где он теперь.

– Может, он поехал домой? – предложил Стэнли.

– Отличная идея, Стэнли. Только его дом сгорел дотла, так что он не может туда поехать, ты забыл?

– Не в этот дом, – пояснил Стэнли. – В дом его отца. На карете был замысловатый герб, а это значит, что карета принадлежит его отцу. Туда мы должны идти. Если ты не думаешь, что мы должны остаться здесь следить за ее светлостью. Что бы ты ни решил, все окажется правильным, Берт. У тебя хорошие мозги.

– Это верно. – Берт, сведя темные брови, задумался. – Мы отправимся на Бонд-стрит и поспрашиваем в дорогих магазинах, где живет лорд Редмонд, – решил он. – Объясним, что нам нужно доставить письмо, но мы запутались, на какой улице его дом. Как только мы узнаем нужную улицу, упомянем номер дома, а они скажут «нет-нет, номер такой-то», и тогда мы выясним, куда идти.

– Отличная идея, Берт, – с энтузиазмом воскликнул потрясенный Стэнли.

– Да уж, – сказал Берт, довольный собой. – Тогда вперед, Стэнли. Старик говорил, что нам перепадут хорошие денежки, если при следующей встрече мы дадим ему полный отчет. Если дело и дальше так пойдет, думаю, у нас скоро будет большая квартира, а у тебя своя собственная кровать.

– Правда? – Глаза Стэнли расширились. – С перьевой подушкой?

– Посмотрим, – сказал Берт, пытаясь манипулировать ожиданиями сотоварища. – Если мы остановим ее светлость на пути к Африке, кто знает, сколько заплатит старый болван? Пока она здесь, за ней нужно следить, а кто сделает это лучше нас?

– Мне нравится за ней следить, – радостно объявил Стэнли. – Она исключительный экземпляр.

– С помощью этого исключительного экземпляра мы как следует приоденемся, – пообещал Берт, пристально глядя на дом Камелии. – А пока присмотрим за ней.