Я взяла книжку и уселась с ней на подоконник. Это было моим любимым времяпрепровождением.

На вечер я превратилась в заботливую мамочку. Ваня проснулся уже глубокой ночью, я покормила его кашей, полусонного, ничего не соображающего, раздела и уложила под одеяло. Дядя Стёпа из комнаты мамы не выходил, видно, прикинув, что я замечательно справлюсь.

Себе постелила на полу. Полежала немного, глядя в окно на затянутое тучами ночное небо. Звёзд не было.

Вздохнув, отправилась в Школу.

Я шла по тропинке, а сбоку, метрах в двадцати, за деревьями, шёл бой.

Тренировочное занятие. Мои соученики яростно и весело сражались с Моделями. Так захотелось подойти и хотя бы понаблюдать, но приказ Стефана был приказом, который нельзя нарушать.

И я отправилась прямиком к его домику.

Взбежала по ступенькам и постучала в дверь. Сердце бешено заколотилось от волнения.

— Входи, милая! — раздался голос. Такой тёплый, такой дорогой и желанный.

Я приоткрыла дверь и скользнула внутрь.

Стефан сидел за раскладным столиком, поставленным прямо у дивана, и что-то мастерил.

— Садись, Вилка, я сейчас…

Он был серьёзен, как никогда. Я осторожно присела на краешек дивана, а когда вгляделась в то, что делает Стефан — тихонечко охнула. Он собирал из мелких деталей, словно из кусочков, что-то крупное. Постепенно вырисовывались контуры.

Он словно бы работал тщательно, но и в то же время — небрежно. Словно бы для него важно было собрать наиболее чётко и похоже, но не имела значения хрупкость: рассыплется ли предмет вмиг или сколько-нибудь продержится.

— Смотри, Вилка! — он, наконец, закончил и поднял вверх свою поделку. Это был самолёт.

Я недоумённо посмотрела на него.

— Вот в этом самолёте сейчас летит из Китая наш с тобой мальчик Серёжа, из-за которого такая суматоха началась на всех слоях мира. Понимаешь?

Он сделал жест моделькой по воздуху, отдельные части самолёта держались неизвестно каким образом. Я вздрогнула.

— Подумай хорошо в последний раз Вилка, — ровно и безэмоционально сказал Учитель, — справишься ли ты с этим заданием? Всего одно моё движение — и всё будет кончено… Тебе не придётся ничего делать. Иначе — огромная ответственность, невероятно огромная. Иначе — ты не имеешь права не справиться…

Я сидела, как пришибленная, соображая, что происходит.

— Учитель… но ведь ты говорил, что его невозможно уничтожить просто так…

— Всё возможно, — ровно, стальным голосом продолжал он, — просто последствия ДЛЯ НАС будут непредсказуемыми. Возможно, наказание будет суровым, но для меня оно уже не будет иметь значения… Сейчас я готов решиться даже на это. Думай, Вилка, от тебя зависит судьба мира, Школы и лично моя тоже.

Я вскочила на ноги, но мысли метались, я задыхалась, но не могла ничего сказать.

Тогда Учитель блеснул нехорошо глазами, плавно подкинул самолёт вверх и отвернулся.

Я вскрикнула, в один прыжок оказалась рядом и подхватила падающую игрушку.

Удивительно, что она не распалась в воздухе, но ещё более удивительно, что она не рассыпалась у меня в руках.

Аккуратно, дрожащими руками, я поставила самолётик на пол и опустилась рядышком.

Ноги не держали, во рту пересохло. Учитель возвышался надо мной и молчал. Я перевела дыхание, поднялась и громко заговорила, выплёвывая слова:

— Стефан, как ты смеешь вообще сомневаться?! Я дала тебе слово! Я сделаю всё!!!

Если потребуется убить — я сама это сделаю. Тебе не нужно рисковать собой. Ты просто не имеешь права не доверять мне, недооценивать меня, почему ты во мне сомневаешься?! — мой голос дрогнул, но я не расплакалась.

Мне сейчас было наплевать, что он Учитель, а я ученица. Я готова была разорвать его от боли разочарования, раздавленная его неверием в меня.

— Браво, Вилка… — Стефан подошёл и обнял меня, — я снова убедился, что не ошибся в выборе. Я прошу тебя простить меня за этот поступок, но так было необходимо.

— Необходимо играть на моих нервах?..

— Необходимо было показать, чем я способен пожертвовать ради успеха этого дела.

В истории с Кольцом Единовластия мы много потеряли. Больше мы не можем себе этого позволить. В этот раз лучше потерять самого себя, чем проиграть в этой схватке.

— Я понимаю…всё, — кивнула я, прижимаясь к его груди, — так и будет…

А потом мы обсудили наш первый выход на сцену завтра днём, обговорили детали, и я вернулась домой, чтоб просто поспать.

Утром я проспала приход няни. Проснулась от лёгкого постукивания в дверь комнаты и негромкого:

— Виолетта!

— А?… — я вскочила, обнаружив, что сплю на полу, удивилась, но потом увидела спящего мальчика на своей кровати — и вспомнила.

Путаясь в одеяле, добралась до двери и открыла.

Дядя Стёпа уже одетый для выхода из дома, шёпотом проговорил:

— Прости, Вилочка, но мы уже уезжаем… Мама ждёт в машине. Как Ваня?

— Спит, — сказала я, потирая глаза.

— Тут…няня уже приехала. На кухне сидит. Так что тебе не придётся заниматься ребёнком, — застенчиво проговорил дядя Стёпа, — а мы поедем.

— Как мама? — вдруг спросила я, сама от себя не ожидая.

— Хорошо, — засиял в улыбке дядя Стёпа, — и дальше будет ещё лучше!

— Ну, здорово, — я зевнула.

— Всё, пока, опаздываем! — он махнул рукой и бросился к двери.

Быстро он освоился у нас. Как будто всегда тут и жил. Я вернулась в комнату, одела халат и пошла знакомиться с няней.

Ею оказалась совсем молоденькая девчушка, ну, лет, наверное, 16-17-ти. Она скромно сидела на краешке табуретки, с интересом разглядывая кухню.

— Доброе утро, — поприветствовала я её.

Девушка вскочила испуганно, но потом улыбнулась.

— Здравствуйте! Я Юля, Ванина няня…

— Меня можешь звать Вилкой, — я улыбнулась ей в ответ и полезла в холодильник за молоком, — а ты не слишком молода, что работать няней?

— Что вы! У меня шестеро братишек и сестрёнок, все младше меня, я с ними с девяти лет вожусь…

— Ого… Такая большая семья? — поразилась я, садясь напротив неё за стол и приглашая её сесть тоже, — молока хочешь?

— Нет, спасибо, я позавтракала, — вежливо ответила девочка, — у нас в деревне у всех такие семьи большие.

— Так ты из деревни! — кивнула я, — понятно…

— Я в Питере уже пять лет, работаю няней. Сначала у знакомых, а потом вот — у Степана Анатольевича.

— И давно ты у Степана работаешь?

— Да, ещё была жива его жена, Ване два годика было, когда я пришла…

— А почему ты не живёшь в своей деревне?

— Там не жизнь, а выживание… — грустно и с печалью немало испытавшего человека, проговорила Юля, — работы нет, все пьют. Я здесь зарабатываю за месяц столько, сколько мама за год в деревне не получает…

Она скромно сложила ручки на коленках. У меня Юля вызвала симпатию. Простой и искренний человечек.

— Ванечка спит ещё? — встрепенулась она.

— Спит, — кивнула я. Да какая же она няня, она мальчику в сестрёнки годится!

Взглянула на настенные часы, — а мне сейчас уже тоже нужно уходить.

— Вы… покажете мне, где у вас тут всё? — застенчиво, но деловито спросила Юля.

Она менялась, когда речь заходила о её непосредственных обязанностях.

— Обязательно!

Следующие десять минут я носилась по квартире, одеваясь, и параллельно объясняла и показывала бегающей за мной по пятам девочке, где и что лежит, как и чем пользоваться.

— И ещё — напиши, что нужно, я куплю, ладно?

— Степан Анатольевич то же самое сказал, — улыбнулась Юля.

— Опередил меня, — рассмеялась я.

Стало невероятно тепло на душе, словно впервые за долгое время я получила настоящую семью… Где не я думаю обо всех и обо всём, а кто-то ещё заботится о доме.

— Ладно, пошла собираться!

Когда я полностью одетая, обувалась в прихожей, с кухни долетел до меня вкусный запах манной каши, пощекотал ноздри. Отчего-то глаза защипало, и я поспешила на выход, махнув няне на прощание.