г. Белград. февраль 1994 г.

На своём рабочем месте я ломал голову над массой загадок и проблем, устроенных господами из Прибалтики и из других дружественных и недружественных стран СНГ. Вдруг в мои размышления ворвался телефонный звонок.

— Виктор Николаевич, — раздался голос полковника, — только что мне сообщили, что ваш старый знакомый, господин Тельс, находится в больнице. На него было осуществлено покушение. Не смогли бы вы подробно выяснить, как и кто покушался и побывать в больнице чтобы узнать всё у самого Тельса.

— Так его состояние нормальное. С ним можно говорить?

— Как Вам сказать? Я получил неполную информацию. Но тем, что знаю — поделюсь. Тельс ранен и, по-видимому, долго не протянет. Сколько он будет жить, это вы выясните сами. Постарайтесь, поговорить с ним, если врачи разрешат.

— Хорошо.

— Зайдите в криминальный отдел, что у королевского дворца на набережной и изучите все документы по этому покушению.

— Я поехал.

— Отправляйтесь.

Трубка заныла в руке.

Старенький, с аккуратно подстриженной бородкой врач, долго изучал мои документы, потом автоматическим движением сложил «корочки» и стал нервно постукивать корешком о левую руку.

— Так вам господина Балдриса?

— Да, если можно…….

— Наверно Вам, вернее — вашей службе, можно.

— Неужели так плохо, док?

Он с удивлением поглядел исподлобья на меня от такого обращения.

— Плохо. Выпущены две пули. Одна разорвала селезенку, другая неудачно сидит у позвоночника, по пути наделав много неприятностей. Стреляли сбоку. Надежд- никаких. Я считаю, завтра утром все будет кончено.

— А говорить с ним можно?

— Мы ему сделаем обезболивающий укол. Поговорите.

Он протянул мне «корочки» и повел к палате. У палаты стоял здоровый полицейский, который отдал мне честь после проверки документов.

Тельс похудел. Его глаза провалились и были закрыты. Губы, вспухшие от жары, приоткрыты. Я сел рядом на стул и позвал:

— Вилис….. Вилис…..

Глаза открылись и долго изучали мое лицо. Губы зашевелились. Телес захрипел.

— Я уже умер?

— Это я — Виктор. Ты помнишь меня?

— Ты — мертв, я сам помог тебе. Ты- мертв, и я умер.

— Я остался жив. Я выжил.

Глаза его вдруг приобрели осмысленное выражение. Голос приободрился.

— Вик. Так ты не сдох?

— Как видишь, нет.

— Когда тебя схватили…, я постарался, чтоб никто тебе не помог… Я был уверен, что ты сдох.

— Я знаю.

— Значит… ты опять ускользнул, а я… теперь загибаюсь.

Мы помолчали, каждый думая о своем.

— Вилис, ты не мог бы мне помочь?

Он выдержал большую паузу и начал осторожно:

— Я бы мог…, но кто ты сейчас и на кого работаешь?

— Благодаря твоим заботам я потерял родину и теперь служу Югославии. Вот мои документы.

Он не смотрит на мою раскрытую книжицу, Тельс смотрел на меня.

— Я все равно ничего не увижу, но поверю тебе… Это даже хорошо, что ты служишь им… Тебя наверняка интересуют подробные события, в которых я участвовал?

— Да.

Тельс сглотнул, и в уголках его распухших губ появилась сукровица.

— Задавай вопросы и не смотри, что я плох. Я выдержу.

Я вынул из кармана проект соглашения двух государств.

— Кто состряпал этот липовый документ? Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Я понял… Это наши постарались… Отдел информации при МИД…

— Почему он появился?

— Сербы захватили в плен нашего снайпера, который раньше работал в отделе департамента и занимался формированием и распределением боевых групп в горячие точки. Он слишком много знал.

— И это явилось причиной появления документа?

— В департаменте испугались разглашения некоторых вещей. Мог бы быть международный скандал. Решили всех добровольцев- литовцев убрать с фронта и состряпать документ, который переключил бы общественное мнение на другие дела.

— А разве сербы опубликовали какие-нибудь данные?

— Нет. Но они отдали их русским, а там некоторые газеты, которые нас не любят, начали печатать неприятные факты.

— А украинцы были предупреждены вами?

— Нет. Даже господин Коваленко, которому я должен был отдать документы не знал его содержание.

— Странно. Его содержание уже знали мы.

— Это все наш департамент, он через своих агентов постарался предупредить югославскую сторону. В основном через МИД.

— Зачем?

— Мы хотели скандала. Нужно отвлечь внимание прессы и общественности, от прибалтийских добровольцев…

— Так в чем же вы просчитались?

— Ваше правительство все отдало КРУ, и дело здесь заглохло.

— Вилис, а кто в тебя стрелял? Ты знаешь?

— Не знаю, но догадываюсь. Политика — дело темное и грязное. Коваленко, у него кличка «Кабан», бывший агент КГБ, имеет многих дружков. Уверен, что они все просмотрели и просчитали. Только живой Кабан мог быть гарантом моей жизни, но к сожалению, его полуживого увезли в больницу. Вот мне и конец. У тебя все?

— Да. Почти…

— И я задам тебе вопрос. Ты свалил Кабана?

— Да, я.

Вилис закрыл глаза. Тело его обмякло.

— Это хорошо. Так этому мешку с говном и надо. Прости меня, Вик. Я рассказал тебе все, потому что виноват перед тобой. Живи долго.

С уголков его губ поползла красная нитка.

— Иди. Я устал. Хочу отдохнуть.

Я вышел из палаты и пошел по коридору. У входа на лестницу стояла мощная фигура в синем халате, который был распахнут, так как не сходился на животе. Голова фигуры была перевязана.

— Одну минутку, молодой человек.

Передо мной стоял Кабан. Как же я забыл, что господин Коваленко попал в эту же больницу после драки в ресторане?!

— Я Вас, по-моему где-то видел. Напомните мне. Кто вы? — вежливо заговорил Кабан.

— Я — причина всех твоих несчастий, Кабан.

— ???

— Будучи куклой, я тебя отделал там, в спецлагере. Будучи в ресторане, я помог тебе очутится здесь.

— Ах ты, сука.

Его руки потянулись ко мне. Я перехватил их.

— Спокойно, Кабан. Бог троицу любит. После третьей драки ты станешь идиотом или трупом.

Он опустил руки. Глаза бешено буравили меня.

— Ты выйдешь отсюда, Кабан, и исчезнешь. Вообще уедешь из Югославии, но перед этим мне расскажешь, кто стрелял в господина Балдриса?

— А это не видел?

Кабан вытащил свою лапищу, сложенную фигой.

— Видел. У тебя нет выхода. Я имею некоторые документы о твоих похождениях в Мурманске, а также есть свидетели, которых ты по указке КГБ сделал куклами. Когда об этом узнают твои друзья, они тебя прикончат, поверь мне.

Шарики у Кабана бешено вертелись, что было видно по выражению его лица.

— Так, кто же ты, сучонок?

Я поднес к его носу свой документ. Он посмотрел и угрюмо спросил:

— Так ты что, меня берешь?

— Когда выздоровеешь, сразу же возьму. Я же говорю, ты еще мне много должен рассказать.

Я повернулся и пошел, не оглядываясь, по лестнице вниз. Внизу я позвонил в управление и вызвал охрану для Кабана.

На следующий день, едва я вошел в служебный кабинет, сотрудник принес документы о происшедших за день событиях. На шестой странице было несколько строчек:

«…после тяжелых ранений скончался в городской больнице господин Балдрис…»

«…В три часа ночи, при попытке бежать из больницы, спускаясь через окно по связанным простыням с третьего этажа, сорвался и упал на тротуар господин Коваленко. Смерть наступила мгновенно…»

Что- то оборвалось внутри меня. Всё моё прошлое сразу умерло…

Вечером я был у Милы.

— Виктор, я скажу тебе необычную вещь, — она прикоснулась губами к моей нижней губе, и мы насладились долгим поцелуем. — Виктор, я беременна.

Она глядела мне в глаза и молила, чтобы я не нарушил её очарование любви.

— Мила, подскажи, пожалуйста, мне — иностранцу. В этой стране, у вас девушки, когда-нибудь выходят замуж?