Через пять лет после этого события, ле Бон публикует ставший классическим труд по массовой психологии, подведя научную базу под всё увиденное во времена Коммуны. Книга ле Бона станет настольной у всех кто в деле обеспечения своей власти будет делать ставку на толпу: у Ленина, у Сталина, у Гитлера, — и ими список власть имущих почитателей ле Бона не ограничится, а все последующие психологи интересующиеся поведением толп не внесут в это вопрос ничего кардинально нового. Он же выразит научным языком интеллектуала всё что Рембо выражал ощущениями интеллектуала. Свою книгу он закончит когда ему будет уже за пятьдесят и превосходные степени и эпитеты с гиперболами характерные для Рембо сменятся у ле Бона взвешенным анализом без всякого сгущения красок.

"Психология толпы" — как раз та книга которая появилась тогда когда должна была появится, впрочем, также как и труды Маркса. Она не могла появиться намного раньше, ибо "время толп" еще не настало. Даже французская революция на примеры которой так часто ссылается ле Бон не могла дать толчок к законченному анализу толп, ибо в ней кроме эпизода со взятием Бастилии, где толпа играла самостоятельную роль, не было больше ничего на что толпа хоть как-то повлияла бы. Все активные роли были быстро перераспределены между стремительно возникшими политическими кланами осуществлявшими их без ее привлечения, кроме разве что зрителей при срезании гильотиной очередной порции голов.

Датой непосредственного начала "века толп" может считаться 1848 год, год революций происходящих практически по всей Европе, кроме самых деспотичных монархий. Окончание его можно датировать 1945 годом, т. е. временем когда Европа была поделена между восточным тиранозавром и заокеанским киборгом. С того времени от толпы уже не требовались жертвоприношения и ее основным интересом стали хлеб и зрелища.

Любая доктрина достигающая своих целей при помощи толпы в конечном итоге уничтожается толпой. Единичные ублюдки образуют опоры системы, но они же неизменно становятся катализатором разрушения. Маркс сделал ставку на пролетариат, — самую организованную, концентрированную и дисциплинированную толпу XIX века. Дисциплинированную буржуями, на чьих заводах этот самый пролетариат работал. Теперь ему отводилось роль могильщика буржуазии. Именно Маркс ее первым и разглядел. Маркс поэтому ненавидел крестьянство именно за то, что его вследствие малого населения сел и их разбросанности, крестьян нельзя организовать в толпы. С помощью толп он планировал сначала уничтожить власть предержащие классы, а затем создать сверхтиранию, где все без исключения индивиды были бы лишены как сильных чувств, так и тех из слабых, что могут быть доступны только реальной элите нашего социума. Маркс мечтал чтоб все стали такими как он. Типичная пружина разврата. Именно по этой причине он перессорился со всеми своими дружками кроме Энгельса. Первый опыт по установлению "диктатуры пролетариата" — Парижская Коммуна — закончился тем чем в конечном счете закончатся и будут заканчиваться все остальные опыты: грабежами, тайными и явными убийствами, анархией и торжеством самых низкокачественных отбросов общества. Финал тоже был вполне стандартен — практически все отбросы были уничтожены, здесь себя хорошо зарекомендовал термидорианский опыт Французской революции.

Ле Бону было 29 лет когда он увидел неорганизованную Парижскую толпу. Марксу было 29 когда в Европе произошла целая серия революций и именно со времени "весны народов" начинается обращение Маркса к коммунизму. События тогда разворачивались стремительно. 24 февраля 1848 г. вспыхивает восстанье в Париже, 1 марта в Бадене, 7 — 8 марта в Берлине, 12 — 15 марта в Вене, 13 марта в Парме, 18 — 22 марта в Венеции, 10 апреля в Лондоне, 7 мая в Испании, 15 мая в Неаполе, 12 июня в Праге, 27 — 30 июля в Хорватии. Даже в России загнивающей и изнывающей под грубой тиранией Николая I происходит несколько десятков локальных бунтов. И если вспомнить что в те годы еще не было ни телеграфа, ни телефона, ни интернета, то практически одновременные восстанья и революции по всей Европе должны несомненно вызвать серьезные подозрения. Отдельная толпа подчиняется весьма четким законам, но толпы разбросанные по всему континенту? Понятно, без руководящего центра не обошлось. В мае (тоже жарком) Маркс с Энгельсом выпускают "Коммунистический Манифест". Как мы видим, все шло по одному накатанному сценарию. Впрочем, время реализации марксовых планов еще не пришло и все без исключения «революции» были в кратчайшие, сроки задавлены. Маркс удаляется в Лондон, где безвыездно проживет до конца жизни, строча памфлеты не имеющие никакой научной ценности и представляющие собой концентрацию злобы неудовлетворенности и предельно низкой организации мышления.

Но не следует думать что заведомый бред выраженный в любой форме изначально обречен на то что на него не обратят внимание и воспримут именно как бред. Успех той или иной мысли зависит во-первых от количества индивидов мыслящих аналогичными бредовыми схемами, а во-вторых, — степенью их влияния. Знаете как легко проверить является ли бредовой и порочной та или иная концепция? Посмотрите на лица тех кто ее проводит. Как правило, единственного взгляда оказывается достаточно. Если все-таки есть сомнения, проследите их биографии, биографии их родителей, детей, жен, знакомых. Все тут же станет на свои места. И на «теориях» останется только взять маркер и написать "уничтожить".

Второй страной где был установлен коммунизм стала Россия. Ле Бон особо отмечал: "страна может иметь только такой строй который соответствовал бы ее национальному духу". Как и во всех остальных случаях он был прав. Настоящий стопроцентный интеллектуал! Парижский коммунизм продержался 73 дня, причем был уничтожен самими французами. Он был первым. Российский коммунизм простоял 73 года и ушел одним из последних. Резонно предположить, что он действительно соответствовал менталитету русских. Но дело здесь не исчерпывается данным популярным термином. Несмотря на то что Сталин «затачивал» коммунизм именно под русских, так как видел в них своеобразный цемент скрепляющий это евроазиатское лоскутное государство, последними и наиболее стойкими опорами советской коммунистической системы стали представители тюрко-монголоидных племен, что полностью согласуется как с выводами ле Бона, так и с обоснованным нами выводом об имманентности коммунизма именно азиатским племенам.

Марксизм-коммунизм — самые примитивные формы идеологии и управления которые можно вообразить. Африканские и южноамериканские первобытные племена находятся на несравненно более высоком уровне отношений нежели тот что предлагал Маркс и его последователи. Русские, как культурный и наверное самый талантливый в мире народ, не могли принять коммунизм просто так. Потребовалось двадцать лет непрерывного террора и создание искусственной системы отбора сверхничтожеств на ключевые посты, выведение новой общности недочеловеков названных "homo soveticus", чтобы власть коммунистов могла бы считаться хоть как-то обеспеченной, но сама структура советского общества выглядела временной, а советские партийные боссы любого калибра — временщиками, правило которых: пришел — схватил — отвалил. Так было всегда и везде. Но это правило никакой не марксизм. Это — здоровый эгоизм бессознательного индивида не имеющего представления о сущности государства. Сработал защитный механизм о котором Маркс не догадывался, потому как в силу организации своего сознания и не мог догадаться: уничтожив элиту, коммунизм, сделав ставку на худших и обеспечив полную деинтеллектуализации сфер жизни общества, сам пал жертвой самых примитивных инстинктов масс, а масс по определению всегда много. Аналогичная модель проводилась в главе "Человечество и Недочеловечество". Масса существует, ест, пьет, курит, размножается, только потому что она исключительно проста. Деградация современных белых объясняется, помимо всего прочего, тем, что интеллектуальное давление на них не соответствует умственному развитию среднего бессознательного индивида. Масса стонет под интеллектуальным прессингом. Здесь объяснение той безумной тяги к получению образования охватившую массы в последние 20–30 лет. Она ползет вверх на вершину непременно оказывающуюся внизу. С каждым годом все больше индивидов срывается в пропасть, возврата из которой нет. А интеллектуалы, точнее те из них что не изменили своей цивилизации боятся не каких-нибудь сверхсложных вопросов поставленных обычными индивидами, а своих ответов на них, ибо таковые в 100 % случаев идут вразрез со всеми догмами навязываемыми «общечеловеками». Греческий Тартар здесь символ нисколько не мифологический, но вполне реальный. Именно туда полетели ослабевшие боги под натиском своих детей, а затем их путь повторили все не вписавшиеся в интеллектуальный темп поколения. Но такая модель приемлема для отдельного индивида. С массой все обстоит несколько по-другому. Можно было кончено уничтожить или вынудить уехать сотню другую тысяч интеллектуалов, как это сделал Ленин, можно было понизить статус интеллектуала до предельно низкой отметки, как было во времена Сталина и Брежнева, но массу начала ХХ века нельзя было сильно «понизить». Она была и так низка, ибо процент тех кто имел элементы составляющие совершенство было не велико. Еще в годы советской перестройки, я полностью сформулировал подобные выводы, для чего мне потребовалось всего-то посетить несколько митингов группировок чьи идеи сейчас реализуют власть предержащие. Сомнений не оставалось: редкостного качества отбросы близкие к идеальным дегенератам — там явно превалировали. Коммунисты могли пойти и на уничтожение массы, но именно она была питательно-живительным базисом их системы. Уничтожение массы означало бы и уничтожение коммунизма, ибо, как уже подчеркивалось, реальное уничтожение той или иной доктрины в абсолютном случае возможно лишь в случае полного исчезновения даже потенциальных носителей тех кто мыслит в ее рамках. По этому пути пошел камбоджийский коммунист Пол Пот, также учившийся в Париже. И когда его режим столкнулся с первой серьезной угрозой, выяснилось что резервов у него нет. Нельзя, впрочем, исключить, что Камбоджей дело не ограничилось, особенно если посмотреть сколь дикими темпами вырождается населения России и родственных ей славянских государств. Мы, таким образом, приходим к главной «формуле» всей марксовой концепции: "победа через уничтожение самого себя". Да-да, это всего лишь та самая "трагедия Люцифера". Именно поэтому все коммунистические режимы во всех странах мира по сути саморазрушились без всякого внешнего вторжения. Толпа сделала свое большое бессознательное коллективное дело. Интеллектуалы, во всяком случае в СССР, не имеют к "похоронам коммунизма" никакого отношения. Против СССР работали интеллектуалы Запада, но коммунизм как таковой их не интересовал, они отрабатывали и осуществляли стратегию ослабления Советского Союза и стран советского блока, а на общественный строй внутри "империи зла" не обращали никакого внимания. Даже если бы там существовал самый свободный рынок, их действия были бы аналогичными, что, как легко можно заметить, происходит сейчас. Массы, понятно, так не рассуждали. Но коммунизм ненавидели все. От генсека сидящего в Кремле до последнего тунеядца-поддавальщика роющегося на свалке. Но мышление Маркса стояло ниже этих поддавальщиков. За его проектами не было силы так как слабый неспособен ее представлять. Все его теории были основаны на всеобщей тотальной ненависти, что наверно хорошо для управления толпой, но на системе чье существование планируется надолго, сказывается самым фатальным образом. Всеобщая ненависть ведет к полному разрушению и никакие экономические доводы, пусть и весьма логичные и последовательные, не смогут эту систему удержать. Массовая ненависть — вне логики, она иррациональна, хотя причины ее появления и всегда отчетливо прослеживаются. Коммунизм имел сильных врагов извне, но главный его враг находился внутри. Самые смешные и бесполезные элементы общества, своим алкоголизмом, саботажем, низкой производительностью труда, воровством абсолютно всего что передается перемещению, низкими социальными задатками (а марксизм способствовал их ослаблению), чрезмерной болтливостью, продемонстрировали что такое марксизм. Марксизм без маски — это сборище пьяных и грязных бомжей, число которых во всех марксистских странах стремительно увеличивалось из года в год. Точно таким же стал бы Маркс, если б не энгельсовские миллионы. Он бы ходил по лондонским улицам и пугал бы лохматой головой прохожих. Толпы можно было сметать с лица земли но переделать их было нельзя. А тем более их нельзя было улучшить. Когда распускалась и запрещалась КПСС не было произнесено ни одного слова в ее защиту. Ни одного. А ее ряды насчитывали 19 миллионов недочеловеко-баранов. Чуть позже интеллигентики затеют суд, где указ о запрещении будет признан неконституционным, но все это будет уже «вдогонку» и реального положения дел не изменит. Коммунистическая партия, породившая своих последних вождей, вытащив кого из трактира, кого из кучи навоза в свинарнике, кого из цепких лап папы-зверя, а кого из занюханного горного аула, сделав прирожденных рабов лишенных представлений о чем-либо высоком номинальной «элитой», получила всего лишь то, что должна была получить: узрев в полной мере ее трупно-разлагающийся вид, «элита» бросилась врассыпную. В куче дерьма можно было жить и не замечать своего положения. При коммунизме можно было родится. Но жить без отвращения, видя как живут другие, — нет. Ле Бон предвидя такой расклад отмечал, что"…Уже почти полтора века прошло с тех пор, как поэты и философы, крайне невежественные относительно первобытной истории человека, разнообразия его душевного строя и законов наследственности, бросили в мир идею равенства людей и рас. Очень обольстительная для масс, эта идея вскоре прочно укрепилась в их душе и не замедлила принести свои плоды. Она потрясла основы старых обществ, произвела одну из страшнейших революций и бросила западный мир в целый ряд сильных конвульсий, которым невозможно предвидеть конца". Возникает вопрос: почему же коммунизм не самоликвидировался сразу же после кончины Ленина?