Подойдя к кровати, Томас наклонился и обхватил Джасмин своими сильными руками. На его лоб упал непослушный темный локон, и она ощутила глупое и вместе с тем непреодолимое желание откинуть его назад. От Томаса исходил аромат кожи и перца, сводящий Джасмин с ума. Зеленые глаза его мерцали в темноте, подобно изумрудам.

– Я должен обладать тобой, – произнес Томас. Наконец здравый смысл взял верх над желанием, и Джасмин отшатнулась. Губы Томаса легонько коснулись ее губ в поцелуе. Джасмин силилась взять себя в руки, но жар, охвативший все тело, заставлял ее бездумно поддаться зову плоти.

Томас нежно улыбнулся.

– Ты невинна. Все еще девушка. Но сегодня ночью я сделаю тебя женщиной, Джасмин. Моей женщиной.

– Нет, – прошептала она.

– Да.

Томас задрал подол ее сорочки, явив собственному взору гладкие бедра. Он жадно смотрел на них, пробуждая в Джасмин необузданное желание.

– Ты моя. Всегда принадлежала только мне и сегодня ночью станешь моей навечно. Моя Джасмин. Я задушу любого, кто посмеет встать между нами.

Как долго она ждала этих слов. И все же Джасмин боялась. Отдавшись Томасу, она повернется спиной ко всему, чего желала добиться. К уважению. К признанию в обществе. Друзья Томаса будут считать ее продажной женщиной, стоящей по положению ниже обычной поломойки.

– Задуши свою мать. Это будет чудесно, – выдавила Джасмин, задыхаясь от прикосновения пальцев Томаса к ее бедру.

– Задушу любого. Никто не разлучит нас. Никто.

– Томас… – Джасмин уперлась руками в грудь любимого, внезапно запаниковав. В нем чувствовались сила и превосходство. Нет, она не должна этого делать.

– Джасмин, – выдохнул Томас, и в тот самый момент она поняла, что у нее нет выбора. Ее желание сравнялось по силе с его желанием.

Молодой человек поцеловал ее. Поцелуй был жадным и требовательным, а тело, прижимавшее ее к матрасу, тугим и тяжелым. С губ Джасмин сорвался тихий стон, и она немного расслабилась. Все ее мысли были заняты одним только Томасом, его стальным торсом, касающимся ее кожи, их сплетенными в ее постели телами. Томас собирался овладеть ею прямо сейчас. Он действовал смело и напористо, как пират, костюм которого надел, и Джасмин не могла остановить его. Не хотела останавливать. Потому что Томас был прав – она сама хотела его и знала, что отныне никто и ничто не помешает им быть вместе…

Испуганно вскрикнув, Джасмин проснулась. Ковер освещал струящийся из окна лунный свет. Это был всего лишь сон. Но какой сон!

Джасмин села на постели, вздохнула и отерла кончиком одеяла покрытый испариной лоб. Любовные романы, которые она так любила читать перед сном, сыграли злую шутку с ее воображением. Где-то в потаенном уголке сердца Джасмин до боли желала того, чем никогда не сможет обладать. Томас никогда не украдет ее и не заполнит тем самым пустоту в душе. Но разве не прекрасно, если бы сон вдруг стал явью?

Погруженная в раздумья, Джасмин опустилась на подушку и попыталась заснуть. Однако сон все не приходил и не приходил.

На следующее утро Джасмин проснулась раньше всех. Пробравшись на кухню, она налила себе чаю, а потом вернулась в комнату. Ей необходимо было побыть одной. Если уж не получилось стать английской розой, то, может быть, удастся примерить на себя роль египетской принцессы?

Достав из шкафа одежду, к которой она не прикасалась раньше, Джасмин разложила ее на постели. Мать дала ей этот наряд много лет назад. Джасмин взяла розовую вуаль и прикрыла ею лицо. Большие карие глаза глядели на нее из вставленного в позолоченную раму зеркала. Джасмин выглядела необычно и притягательно.

«Будь я настоящей принцессой, леди Кларедон ни за что не прогнала бы меня прочь», – с горечью подумала девушка. Покачивая бедрами в такт звучащей в ее воображении музыке, Джасмин кружилась в древнем танце своих предков. Египет – страна жаркого солнца и бесплодной пустыни, где кровь становится гуще от пылающей в ней страсти. У людей, живущих в пустыне, нет ничего общего с представителями английского общества, с их бледной кожей и строгими манерами. Джасмин тоже не была одной из них.

Сорвав с лица вуаль, Джасмин посмотрела на свои губы, вспомнив, какими припухшими они были после жаркого и настойчивого поцелуя Томаса. Этот поцелуй взволновал ее кровь и пробудил в душе страсть, какой Джасмин никогда еще не испытывала.

Но Томас находился вне пределов досягаемости, словно жил на далеком берегу. При этом Джасмин была всего лишь ничтожной песчинкой у ног недоброжелательной семьи снобов, к которой Томас принадлежал. И забывать об этом не стоит. Они же англичане, люди из высшего общества.

А вот Джасмин не чувствовала себя англичанкой. Она казалась себе птицей, пытающейся устроиться на неудобном нашесте.

Из-за того, что на ней было платье цвета цыплячьего пуха, красивая смуглая кожа Джасмин выглядела болезненно-желтой.

«Яркие, насыщенные краски – вот что нужно вашей дочери, чтобы подчеркнуть ее красоту», – заявил ее матери портной. Только никто из представителей высшего света не носил таких платьев. А Джасмин очень хотелось стать одной из них.

«Леди Кларедон питает отвращение не только ко мне. Ей ненавистна вся моя семья, – подумала Джасмин. – Ну и черт с ней. Мне совершенно неинтересны ее глупые балы. Я просто хотела доказать… Доказать что? Что мне приятно, когда меня унижают на глазах у всех?»

Нет. И эти люди ее не примут.

«Чего ты хочешь? Где твое место?» Джасмин смотрела в зеркало.

– Не знаю, – прошептала она.

Отец Джасмин был египтянином. Ее приемный отец и мать никогда не говорили о нем, даже когда девочка засыпала их вопросами. Они лишь отвечали, что о нем лучше забыть.

Джасмин не много помнила из своей жизни в Египте. В ее памяти осталась лишь роскошная позолоченная комната, в которой она жила на протяжении семи лет. Ее окружали красивые женщины с накрашенными лицами и печальными улыбками. Они баловали Джасмин. Всех их охраняли высокие хмурые мужчины с кривыми саблями. Большую часть времени Джасмин проводила в играх со своей лучшей подругой Надией, которая была старше ее на два года. Надия рассказывала Джасмин, что место, где они жили, похоже на гарем из «Тысячи и одной ночи» – такое же волнующее женское воображение. Однажды старшая женщина гарема забрала с собой Надию. Эта женщина с суровым лицом сказала Джасмин, что скоро и ей накрасят лицо и обучат тому, что знают другие.

Сгорая от любопытства, Джасмин последовала за Надией в тот злополучный день. Она на цыпочках миновала коридор и подкралась к комнате, в которой скрылась Надия вместе с высоким, устрашающего вида мужчиной. Темная комната освещалась единственной тусклой свечой. Колокольчики, украшавшие пояс Надии, тихонько позвякивали на каждом шагу. Мужчина плотно закрыл за собой дверь, и Джасмин поняла, что не должна попадаться никому на глаза. Спрятавшись снаружи, она приготовилась к тому, чтобы в любой момент броситься на помощь подруге, которой, казалось, совсем не хотелось находиться в этой комнате. А потом Джасмин услышала душераздирающий крик Надии и тяжелое мужское дыхание.

Джасмин судорожно сглотнула. После того случая Надия более не была прежней. Она скользила по коридорам, точно привидение. А потом за ней приехал другой мужчина, и Джасмин больше не видела подругу.

Вскоре после этого объявилась мать Джасмин – Бадра, которую девочка считала пропавшей. Она забрала Джасмин с собой в далекую Англию – холодную страну, населенную богато одетыми людьми, – где жила теперь с любимым человеком. Джасмин не хотелось возвращаться в Египет. Девушка поклялась себе, что привыкнет к своему новому дому, к новой стране и станет такой же, как населяющие ее люди. Она никогда не станет одной из тех накрашенных женщин с печальными улыбками. Она будет очень стараться, чтобы ни у кого не возникло даже мысли о том, чтобы вернуть ее в то жуткое место, где насилуют девочек…

– Ты не спустилась к завтраку. А сегодня подавали малиновый пирог.

Обернувшись, Джасмин увидела на пороге своей спальни младшую сестру. На лице девушки заиграла улыбка.