На обратном пути Джасмин держалась подле Томаса, стараясь, как могла, скрасить его одиночество. Когда Томас изъявлял желание остаться один, она выходила на палубу. Когда он заключал ее в свои объятия и любил неистово и отчаянно, Джасмин принимала все, что он давал, щедро отплачивая ему своей любовью.

Пора было платить по счетам. Ободренная Томасом, Джасмин написала Аманде письмо, в котором просила простить ее за все, что она сделала. Когда в отдалении показались лондонские доки – серые и унылые, – сердце Джасмин оборвалось. Стараясь пробудить в душе надежду, девушка храбро улыбнулась.

Она понимала, что все теперь изменилось. Своими статьями, опубликованными в газетах, она снискала себе уважение. Издатели даже предлагали ей написать книгу. Томас ее любил. Она любила его. Все еще может получиться, убеждала себя Джасмин. Даже, несмотря на то, что Томас унаследовал графский титул.

И все же произошедшие перемены были очевидны. Едва спустившись по трапу, Томас сразу же оказался в кольце друзей и знакомых. Он обернулся к Джасмин, но та лишь с улыбкой махнула ему рукой. Окруженный людьми, Томас тотчас же скрылся из виду.

Заметив на причале дядю, Джасмин испытала облегчение. Его дружеские объятия немного утешили ее.

По просьбе Джасмин Грэм приказал кебмену править к дому ее родителей. Блудной дочери нужно было попросить у матери прощения.

Бадра и Кеннет ждали ее в гостиной. Оба выжидательно посмотрели на вошедшую Джасмин.

– С тобой все в порядке? Грэм рассказал нам о том, что произошло в Луксоре, – произнес Кеннет.

Джасмин бросилась к матери, раскрывшей ей навстречу объятия.

– Джасмин, дорогая! – Голос Бадры задрожал.

– Ты была права, права во всем. Прости меня. – Разрыдавшись, Джасмин уткнулась лицом в плечо матери. Женщины обнялись со слезами на глазах, в то время как Кеннет обнимал их обеих.

В последующие дни Джасмин пыталась окунуться в лондонскую жизнь. Она много писала, гоня прочь тревогу и навязчивые мысли о том, что Томас совсем о ней позабыл. Но ведь у него теперь очень много дел.

Разговорам с родителями не было конца. Статьи Джасмин вызвали у читателей неподдельный интерес, и издатель не хотел терять столь перспективного автора. Когда Джасмин поведала родителям о своих планах, Бадра расстроилась, но поняла дочь.

– Если Томас не предпримет никаких шагов, поступай, как будет лучше для тебя, дорогая. Кроме того, мы ведь расстаемся не навсегда.

Сердце Джасмин принадлежало Томасу, только вот сможет ли она стать частью его мира? Она отправила Аманде написанное ранее письмо и получила ответ. Аманда не только прощала Джасмин, но, в свою очередь, молила о прощении за свое ужасное отношение к ней. Письмо пробудило в душе Джасмин отчаянную надежду. Если Аманда могла простить и принять ее, то почему этого не могли сделать остальные представители ее круга?

Миновало четыре недели, и Джасмин с чувством облегчения и разочарования поняла, что она не беременна. Это значило, что их с Томасом больше ничто не связывало. Кроме сердца.

А вскоре тетя сообщила ей, что весь Лондон облетела шокирующая новость: брат Томаса Найджел на самом деле не умер, а живет в Америке. Отец вынудил его уехать. Зарождающийся скандал погасили еще более волнующие слухи о том, что новоявленный граф подыщет вскоре невесту, чтобы обзавестись наследниками.

В то утро Джасмин получила записку от Томаса. Дела задержали его в родовом доме семьи в Манчестере, и вот теперь он вернулся в Лондон. Он приглашал Джасмин в гости, а потом на прогулку в парке. Послание воодушевило Джасмин. Одевшись в свою лучшую ярко-зеленую амазонку и оседлав Персефону, Джасмин подъехала к дому Томаса. Уж теперь-то леди Кларедон наверняка примет ее. Но лакей, проводивший Джасмин в гостиную, сообщил, что леди Кларедон уехала с визитом к друзьям. Дома был только граф.

Радость охватила девушку, когда в дверях показался Томас. Его нежная улыбка прогнала все опасения Джасмин.

Понизив голос, чтобы слуги не могли ничего услышать, Джасмин произнесла:

– Томас, у меня есть новость. Я не беременна.

Неужели она увидела промелькнувшее в его зеленых глазах облегчение? Джасмин не могла сказать с уверенностью. Томас взял руку девушки и легонько сжал.

– Я хочу показать тебе кое-что, Джасмин. В своей комнате.

Проводив девушку наверх в комнату, расположенную в дальнем конце коридора, Томас запер за собой дверь. Джасмин хотела уже снять перчатки, когда молодой человек взял ее руку и, приспустив край перчатки, коснулся губами ее запястья.

– Сними шляпу, – попросил он.

Джасмин повиновалась, положив шляпу на небольшой столик, стоящий рядом с дверью.

– Что ты хотел мне показать?

Руки мужчины сомкнулись на ее талии, притягивая к себе. Томас быстро освободил волосы девушки от шпилек, зарылся пальцами в густые локоны и прижался щекой к ее макушке.

– Ах, Джас, Джас. Как же я скучал по тебе, моя дорогая Джас, – хрипло произнес они развернул девушку к себе лицом.

Губы влюбленных сомкнулись, а руки принялись порывисто стаскивать одежду. Джасмин не могла дождаться, когда почувствует прикосновение обнаженной кожи Томаса к своей. Она изголодалась по его прикосновениям, по его страсти.

Подойдя к высокому бюро красного дерева, Томас достал что-то из верхнего ящика. С широко раскрытыми глазами Джасмин наблюдала за тем, как он надевает что-то на свою восставшую плоть.

– Теперь мы не можем полагаться на случай.

Прежде чем Джасмин задала вопрос, Томас подошел к ней, провел пальцами по ее длинным волосам и притянул к себе. Его рука коснулась ее лона, а когда его палец погрузился в его горячие глубины, Джасмин застонала и, подняв ногу, обхватила Томаса за талию.

– Я возьму тебя прямо сейчас, – пробормотал Томас, целуя ее. Теплый язык ворвался в ее рот, и Джасмин ошеломленно охнула. Влюбленные опустились на пол, не отрываясь друг от друга. Томас покрыл поцелуями шею Джасмин, нежно прикусил ее плечо, а потом коснулся губами тугого соска. Это восхитительно чувственное ощущение переполнило чашу терпения Джасмин. Она хотела ощутить его внутри себя.

В отчаянии она раскинула ноги и подалась вперед в безмолвной мольбе. Тяжело дыша, Томас погрузился в гостеприимные глубины ее лона. Зарыдав от облегчения, Джасмин притянула его к себе, покрывая поцелуями.

Вот он, рай на земле. Томас в ее объятиях, внутри ее, в самой ее душе. Все получится. У них все обязательно получится, убеждала себя Джасмин, содрогаясь от мощных толчков. Обнаженное тело Томаса скользило вдоль ее собственного, унося на вершины блаженства. Джасмин открыла рот, чтобы вскрикнуть, но Томас погасил ее крик поцелуем, пробормотав:

– Слуги… услышат.

Погрузив пальцы в густые волосы любимого, она уткнулась в его плечо и впилась зубами в кожу, чтобы заглушить крик острого наслаждения.

Содрогнувшись всем телом и глухо застонав, Томас упал на нее и лежал так некоторое время с гулко бьющимся сердцем. Затем он перекатился на бок с грустной улыбкой на губах. Он сел, а Джасмин наблюдала за тем, как он снял прозрачную оболочку и швырнул ее в камин.

– Зачем это нужно?

– Это предохраняет тебя от беременности. Я не могу полагаться на случай, – произнес Томас, опустившись на корточки перед камином и засыпав таинственный предмет углями с помощью кочерги.

Джасмин охватило беспокойство. В Египте они не думали ни о каких предосторожностях. Томас обещал жениться на ней, если окажется, что она беременна. Но теперь они в Англии, он граф и тщательно охраняет свое семя.

Потому что оно предназначено лишь для его будущей жены. Случилось то, чего Джасмин так боялась.

Они с Томасом оделись, и когда Джасмин застегивала дрожащими пальцами пуговицы своей амазонки, он положил руки ей на плечи. Его глаза светились пониманием.

– Я был бы очень горд стать отцом нашего ребенка, Джас. Но сейчас не время, – мягко произнес он, помогая собрать в прическу непослушные локоны.