Сидящий рядом Томас поступал так же. Казалось, он чувствовал себя среди этих людей так же легко, как и посреди танцевального зала в Лондоне.

– Наверняка большинство представителей высшего света пришли бы в ужас при виде того, как вы едите, лорд Томас. Без серебряного ножа и вилки? О Боже, лучше умереть от голода!

Томас отер рот тыльной стороной ладони и широко улыбнулся:

– Они и впрямь умерли бы от голода, сидя прямо, точно стрелы, а их скелеты высыхали бы в молчаливом протесте. Их предсмертный хрип напоминал бы дерзкий воинственный клич: «Мэтти, я не съем ни кусочка, пока мне не подадут салфетку и столовое серебро!»

Джасмин рассмеялась, чувствуя себя гораздо счастливее и спокойнее после происшествия на пароходе. Все-таки неизвестный враг не последовал за ней в пустыню. А благодаря постоянной заботе Томаса она чувствовала себя любимой. Он держался спокойно и уверенно, заставляя Джасмин постоянно думать о его силе, о мускулах, перекатывающихся под белой льняной рубашкой, и исходящей от него мужественности. Ему не нужна была сабля или наряд воина-хамсина, достаточно было стального блеска в зеленых глазах и духа врожденной властности.

Прохладный ветерок ласкал щеки девушки. Она заерзала на месте – тяжелая английская юбка стесняла ее движения. Она перевела взгляд на женщин-бедуинок и Варду. Их свободные легкие одежды казались гораздо более удобными.

Но Джасмин пока не переодевалась в национальную одежду жителей пустыни.

На десерт подали засахаренные финики. Пока Юсуф и мужчины разговаривали, женщины поднялись со своих мест, чтобы убрать с импровизированного стола. Джасмин внимательно посмотрела на молчаливую Варду. Что ж, в чужой монастырь…

Пора становиться своей. До тех пор пока Джасмин будет проводить большинство времени с мужчинами, Варда не примет ее и не пойдет на общение. Джасмин повернулась к шейху Юсуфу:

– С вашего позволения, сэр, я оставлю вас, чтобы помочь женщинам убирать со стола. Возможно, вашей жене пригодится моя помощь, – сказала она по-арабски.

Шейх казался ошеломленным. Неизвестно, что поразило его больше – ее просьба или владение языком. Томас понимающе улыбнулся.

– Молодец, – тихо произнес он по-английски. Шейх величественно наклонил голову и быстро сказал что-то своей жене. Варда только кивнула.

Когда Джасмин направилась к женщинам, чистящим песком блюда, Рамзес последовал за ней.

Этот красивый воин был очень серьезен, и когда он окликнул Джасмин, она вдруг почувствовала себя крайне неловко.

– Ты не просто предлагаешь помощь, ты хочешь стать среди женщин своей, чтобы начать расспросы. Я прав?

Джасмин подтвердила его догадку, и Рамзес перешел на шепот. Теперь он говорил по-английски:

– Джасмин, прежде ты должна узнать кое-что. Я так понимаю, ты хочешь расспросить об отце и собрать сведения о нем – каким он был, как правил племенем.

Во рту у Джасмин пересохло. Она почувствовала легкое головокружение при виде выражения лица Рамзеса.

– Моя мать… говорила что-то. Но я сама хочу услышать правду.

– Тогда послушай меня. То, что я скажу, нелегко узнать любой дочери, но ты должна понять… Однажды Джабари поклялся убить любого отпрыска Фарика, потому что тот был слишком жесток. Джабари не хотел, чтобы кто-то из его детей появился на свет, – тихо произнес Рамзес. – Он не имел в виду тебя, Джасмин, потому что любил твою мать как родную сестру. Но, задавая вопросы в надежде на то, что под маской монстра скрывался неплохой человек, ты глубоко разочаруешься.

– Мой отец… наверняка в нем было что-то хорошее, – прошептала девушка. – Вы не жили среди этих людей. Вы были врагом племени, когда им правил мой отец.

– Верно. Я был их заклятым врагом. Хуже Джабари… но немного красивее его. – Рамзес улыбнулся, но его обворожительная улыбка не смягчила предшествующих слов. Он посерьезнел. – Будь осторожна, Джасмин. Иногда правда оказывается совсем не такой, какой мы ее себе представляем.

Он почти слово в слово повторил то, что сказал Джасмин мистер Майерс – издатель, который хотел лишь одного, чтобы его газета продавалась. Теперь же Джасмин раздумывала над тем, сможет ли правда ранить ее больнее, чем предположения, которые строило ее живое воображение. Заверив Рамзеса в том, что она переживет, какую бы правду ни узнала, девушка отправилась искать Варду.

Костры, пылавшие перед черными шатрами, постепенно превратились в тлеющие угли. При свете керосиновой лампы Джасмин поспешно писала в своей тетради. Варда и другие женщины с удовольствием приняли помощь Джасмин, и вскоре она завоевала их доверие тем, что свободно болтала по-арабски. Одетая в длинное национальное платье ярко-розового цвета, с распущенными волосами, Джасмин слушала их разговор.

Женщины делились с ней богатой историей племени аль-хаджид. По их словам, племени принадлежали лучшие скакуны, а его воины были самыми свирепыми и храбрыми. Джасмин слушала и записывала, пряча улыбку. Наверняка люди из племени хамсин попытались бы оспорить восхищенные отзывы Варды.

Жена Юсуфа оживленно размахивала руками, описывая великие сражения прошлого, оставшиеся в памяти гордого народа пустыни. Она рассказала о том, как ее мужа избрали шейхом, и о том, как он принял нелегкое решение отпустить своих людей, чтобы те построили новую, более счастливую жизнь в долине Нила.

– Наше племя всегда главенствовало в пустыне, совершая набеги на лагеря племени хамсин. Но теперь нас осталось очень мало, и вскоре наши дети будут вынуждены вести совсем иной образ жизни. Вскоре традиции нашего племени исчезнут навечно. Но когда-то оно было сильным и могущественным.

– В те времена, когда им правил могущественный шейх? Я слышала о Фарике и о том, каким властным человеком он был.

Печальное выражение лица Варды резко изменилось, и по спине Джасмин пробежал холодок. Остальные женщины тут же поднялись со своих мест, сославшись на то, что им пора ложиться спать. Джасмин поняла, что затронула очень болезненную тему.

– Он обладал огромной властью, – сказала Варда, а потом огляделась и сложила пальцы определенным образом. Джасмин узнала этот жест: таким образом бедуины пытались защититься от дурного глаза.

– Его уважали? – попыталась вызвать женщину на разговор Джасмин. – Он был могущественным шейхом, который вел свой народ к славе?

– Мне больше нечего сказать. – Варда грациозно поднялась с земли, и подол ее черной абайи[3] всколыхнулся. – Если хочешь знать больше, спроси у моего мужа.

Джасмин пожелала женщине спокойной ночи, и Варда выскользнула из шатра так же беззвучно, как и появилась. Джасмин постучала карандашом по подбородку. Прихватив с собой тетрадь, лампу и карандаш, она отправилась искать шейха.

Юсуф сидел перед своим шатром и курил трубку, от которой поднимались в воздух тонкие струйки голубого дыма. Шейх не обращал на Джасмин внимания, пока та не заговорила на безупречном арабском языке:

– Я приехала сюда, чтобы записать историю вашего народа, а потом опубликовать рассказы в крупных английских газетах. Я знаю только то, что Фарик был самым могущественным шейхом из тех, кто правил племенем аль-хаджид. Если вы хотите опровергнуть это утверждение, поговорите со мной. Иначе в газетах напечатают то, что мне известно.

Шейх внезапно закашлялся. Джасмин невозмутимо улыбнулась и повесила лампу на крючок.

– Я расцениваю это как согласие. – Она уселась на ковер, расправила подол и открыла тетрадь. С трудом подавив раздражение, шейх отложил трубку.

– Вы ошибаетесь, английская леди. Фарик был подлым, жестоким человеком, находящим удовлетворение в том, чтобы уничтожать не только своих врагов, но и собственный народ. Каждый день я благодарю Аллаха за то, что его больше нет на этой земле. Как нет на ней его сыновей. Все они были бы прокляты. – В глазах шейха вспыхнула ненависть. – Я бы сделал это.

Сердце Джасмин упало. Она наклонилась над тетрадью, чтобы длинные волосы скрыли от собеседника выражение ужаса на ее лице.