– Наконец-то вернулись. Но вы пропустили все торжества. Город гулял целую неделю после оглашения указа, а потом все ходили смотреть на казнь. Мужчины с нашего квартала искали вас: мы слышали, вы были в самой гуще событий, как и в прошлый раз. Они с удовольствием угостили бы вас элем. Где же вы были?

– Я ездил навестить родные края, повидать отчий дом, родных.

– А, так значит вы праздновали вместе с ними. Какое это было грандиозное время! Хотите, я отведу вашего коня в стойло? Марк показывал мне, как его чистить.

Риз был рад избежать посещения сада. Он спешился и вручил мальчику поводья. Дэвид уже было повернулся, чтобы вести коня к конюшне, но остановился.

– Я слышал, Марк теперь барон.

– Да, это так.

– Он всегда говорил, что у него есть тайна, которая меня удивит. Не могу дождаться, когда он приедет и расскажет мне все.

– Он не приедет. Он вернулся к себе домой.

– Он может навестить меня, когда приедет погостить ко двору, – он потянул повод. – Идите в дом и согрейтесь, а я позабочусь о коне. Ваши пожитки я оставлю снаружи, на крыльце.

Юноша повел коня прочь, а Риз спустился вниз по улице и подошел к двери своего дома. Ему по-прежнему не хотелось входить в этот дом. Время, проведенное вдали, не умерило боли. Что ж, нельзя избегать этого вечно: пока он не купит новый дом, ему придется где-то жить. Он поднял засов, шагнул внутрь и подождал, пока на него не обрушится тишина и пустота.

Но его захлестнула не пустота, не отсутствие. Она наполняла воздух. Он вошел в дом, населенный призраками ее присутствия, и его накрыло облаком воспоминаний.

Джоан вернулась в его дом в тот день, когда они убегали, ненадолго, но ее пребывание оставило здесь свои следы. Он почти ощутил запах свежеиспеченного хлеба. Риз закрыл глаза и насладился этим ощущением. Прикосновение к дыханию ее угасающего призрака принесло ему новые душевные муки. Он старался впитать ее образ всем своим существом, потому что понимал: видение не продлится долго. С каждой минутой, которую он будет проводить в этом месте без нее, оно будет постепенно бледнеть и, наконец, исчезнет. Очень скоро этот дом снова покажется ему слишком большим для одного человека.

Он заставил себя открыть глаза и положить начало концу. Риз прошел в зал, чтобы покорно встретить свое будущее. Какой-то звук. Тихий и неясный. Еще один, более отчетливый, из кухни.

Его сердце забилось. Медленно. Глухо. Он говорил себе, что это всего лишь Дэвид, который занес его вещи, решив не оставлять в саду, или ветер треплет расшатавшиеся ставни.

Неясные звуки не стихали. Он уставился на очаг, пытаясь объяснить себе происхождение этих звуков, лелея надежду, которая разрасталась с каждой минутой.

Новый звук – женский голос, кто-то тихо напевал. Эта извивающаяся мелодия тянулась к нему, словно стелющийся побег виноградной лозы. Заставив себя сдвинуться с места, он пошел по направлению к кухне.

Тепло и свет. Они исходили не только от огня, пылавшего в камине, – находившаяся в комнате женщина испускала собственное сияние, и все его существо вспыхнуло в ответ.

Возле окна стояла Джоан. Одна ставня была распахнута в холодный хмурый день, а вплотную к подоконнику был придвинут стол, на котором покоилась рабочая доска с глиняной фигуркой.

Сосредоточившись на своей задаче, она ловкими пальцами мяла глину и, увлеченная работой, не слышала, как он вошел в дом.

Платье тонкого сукна, отделанное голубыми лентами по воротнику, имело цвет голубиного крыла. Она распустила шнуровку на рукавах и подвернула их, обнажив кремовые локти и кисти знатной дамы, но пятна глины все равно оставили следы на дорогой материи. На краю скамьи лежали сваленные в кучу вещи: роскошная голубая мантия, вуаль и мантилья. Туалет выглядел достаточно изящным, чтобы служить придворным нарядом.

Должно быть, она приехала в Вестминстер повидаться с королевой. Он предположил, что она придумала какой-то повод и тихонько улизнула из дворца, чтобы нанести этот визит, не зная, что он путешествует. Он представил, как она ждала его, как заскучала и в конце концов вышла в сад, где в бочонке до сих пор хранилась замоченная глина. Обнаружив этот запас, она решила скоротать время за своим любимым занятием. А может быть, она знала, что он в отъезде, и пришла только ради глины.

Если и так – его это не волновало. Он радовался тому, что ему выпало счастье снова увидеть ее. Он дорого заплатит за эту встречу, но и это его тоже не волновало. Видеть, как она лепит, чувствовать ее тепло – это стоило боли сотен расставаний.

Он долго так стоял на пороге, не выдавая своего присутствия и творя вместе с ней, постигая душу в ее тихом восторге, наблюдая, как маленькая фигурка обретает законченную форму. Он думал, что никогда больше не ощутит эту силу, но Джоан, сама не ведая о том, преподнесла ему бесценный дар и позволила еще раз испить из чудесного колодца.

День клонился к вечеру, и наконец наступил такой момент, когда она поняла, что ей явно недостаточно дневного света. Она отступила от окна и, уперев руки в бока, задумалась, что же ей теперь делать? Посмотрела на очаг – его жар будет высушивать глину, а при свете пламени она не сможет продолжать.

Пока она смотрела на огонь, выражение ее лица изменилось: Джоан поняла, что не одна. Быстро оглянувшись, она различила его силуэт на фоне двери.

Джоан улыбнулась, но в глазах блеснули слезы… и что-то еще. Она снова подбоченилась, еще больше запачкав сизую ткань.

– Вы не спешили с возвращением домой, каменщик Риз.

Он подошел к ней, взял ее лицо в ладони и попробовал на вкус губы, которые так часто целовал во сне все эти недели. Может быть, теперь она связана честью своего рода, но их любовь разрешала ему хотя бы такую долю интимности.

Она позволила ему, помедлила и, казалось, опечалилась, когда он заставил себя оторваться от нее.

– Ты давно в городе? – спросил он.

Она начала обертывать статуэтку влажной тканью.

– Семь дней.

– Я рад, что вернулся до твоего отъезда.

Она молча закончила свое дело, продолжая излучать что-то, и это была не только радость от их встречи. Наконец, когда доска была снята, статуэтка помещена на полку, а стол чисто вытерт, она начала отворачивать рукава.

У него упало сердце. Скоро настанет ночь. Королева, несомненно, ожидает ее. Новая жизнь Джоан требовала ее возвращения ко двору. Но она не спешила надевать мантию. Выглянув из окна в сад, она показалась ему изящной статуей, освященной серебристым вечерним светом.

– Ты не должен был заставлять меня ехать вместе с ними тогда, в Ноттингеме. Ты должен был позволить мне остаться с тобой.

Она приехала к нему не с любовью, она принесла ему свой гнев.

– Бог свидетель, мне не хотелось этого делать, Джоан, но ты должна была вернуться. Я поступил правильно, сказав тебе об этом.

– Я не хотела, чтобы ты поступал правильно. Я хотела, чтобы ты поступил эгоистично, тогда и я смогла бы поступить так. Мое сердце было разбито, когда ты бросил меня там. Все эти недели я не чувствовала ничего, кроме боли, и ненавидела тебя за то, что ты был сильным и честным, за то, что ты заставил меня пройти через это.

– Если твое возвращение было ошибкой – мне очень жаль. Если вид родного дома причинил тебе боль…

– Мне было больно не от этого, а оттого, что ты отпустил меня.

– Я никогда не отпускал тебя, но тебе нужно было вернуться в свой дом победительницей. Если я ошибся – прости. Поверь, я страдал от этого не меньше, чем ты.

Она вздохнула, отвернулась и опустилась на скамью.

– Ты не ошибся. Все было так, как ты и сказал. Я должна была проехать через те ворота и увидеть, как были изгнаны люди Ги и как мой брат занял кресло отца. Я должна была навестить могилу моего отца и рассказать ему, что я сделала то, в чем поклялась. – Она замолчала и посмотрела на сложенные на коленях руки, запачканные глиной. – Я должна была вернуть себе мою спальню и… мою кровать и стать той, кем я когда-то была. Я должна была замкнуть круг и завершить все. Хорошо, что я поехала домой, не могу этого отрицать.