Он собрал свои плошки с мазями и баночки с примочками, и, как только он вышел из комнаты, вошел Аддис. Он кивнул на белую повязку.

– Ну как она? Не гноится?

– По виду и запаху кажется чистой.

– Слава Богу. Этот мясник хотел отнять ее, но я сказал ему, что сделаю с его головой то же, что он сделает с твоей рукой, и он передумал. Не слушай этих знахарей. Они в этом ничего не смыслят. Пусть заживет, тогда посмотрим, как она будет работать. Мне когда-то тоже говорили, что я никогда не смогу нормально ходить, но хожу ведь!

– Даже если рука навсегда останется покалеченной, это не так уж страшно. Сегодня Эдуард назначит меня своим главным строителем. У меня теперь будет мало времени, чтобы ваять, и я не умру с голода, лишившись ремесла.

Аддис сделал вид, что это хорошая новость, но по выражению его глаз было видно: он понимает, что это значит на самом деле. Лишиться своего ремесла означало лишиться части себя самого.

Черед этих грустных мыслей еще придет, а сегодня его ждала другая печаль.

– Ты поедешь с нами?

– Нет. Я пойду взгляну на церемонию присяги Марка, но, когда ты заберешь их домой, я не поеду.

– Ты говорил с ней об этом?

– Я мало виделся с ней после того, как приехала королева. Филиппа наконец-то нашла подругу, которой может доверять, и ревниво оберегает Джоан. Фрейлина королевы Англии не может оставить свои обязанности, не объяснив причины, а я – неподходящее объяснение. Ей удается улизнуть, когда это возможно, но я не трачу эти мгновения на разговоры о том, что нас ждет впереди.

Аддис кивнул. В душе он сочувствовал Ризу. Он мог и не заговаривать об этом, но понимал, что они скоро потеряют.

– Значит, ты возвращаешься в Лондон?

– Я думал сначала навестить дом, где провел свою юность. Я не был там много лет и, пока лежал здесь, почувствовал, что страстно хочу увидеть его снова. Мои родители умерли, но у меня там остались родственники.

– Значит, ты направляешься на запад. Тогда я попрошу тебя об одолжении. Я возьму моих людей и отправлюсь сопровождать Джоан и Марка во владения их отца. Не мог бы ты по дороге на запад заехать в Бэрроубург? Мойра ждет от меня вестей, и я не хочу, чтобы она волновалась.

– Я с радостью принесу ей весть о том, что все прошло успешно и ты невредим.

Это придаст его путешествию смысл. По правде говоря, он направлялся на запад главным образом потому, что не хотел возвращаться в Лондон. После сегодняшнего дня ему потребуется еще много времени, прежде чем он сможет вернуться в свой дом.

Аддис присел, и они обсудили события последних дней. Мортимер был отправлен в Вестминстер дожидаться казни, королева Изабелла сослана в замок Райзинг. Ги Лейтона похоронили, он оказался единственной жертвой переворота. Эдуард разослал по всему королевству указ, в котором оповещал всех, что взял бразды правления в свои руки, и бароны потянулись в Ноттингем, чтобы присягнуть на верность своему законному королю. Первый прибывший был ранее союзником Мортимера, но Эдуард великодушно простил его. Всего несколько голов скатится с плеч, но кровавой бойни больше не будет.

Ударил церковный колокол. Их беседа подошла к концу, и Аддис встал.

– Что ж, посмотрим, чем все закончится. Это хорошо и правильно, что ты здесь, потому что ты пострадал больше всех.

Подданные всех сословий заполнили зал. В воздухе царило праздничное настроение, столы ломились от яств, однако сначала Эдуард давал аудиенцию и выказывал свою благосклонность тем, кто помог ему, выслушивая их прошения, как и подобает хорошему королю.

Король вошел в зал под руку с молодой королевой, которая только на днях привезла ему корону и мантию. Они прошли к креслам, заменявшим в этом зале трон, и под приветственные возгласы баронов король, наконец, занял свое законное место.

Риз не замечал того, что происходило. Даже когда его вызвали и король поблагодарил его за услуги, он почти не слушал: все его внимание было поглощено одной женщиной, стоявшей среди дам, сопровождавших Филиппу к трону, – Джоан.

Она была невероятно хороша. Королева одарила свою новую подругу прекрасным нарядом: темно-синее платье, отливая сапфиром, струилось, словно вода, по ее стройному телу, и его богатая отделка удивительно подчеркивала высоту ее груди и стройность бедер. Он понял, что никогда прежде не видел ее в наряде, которого она была достойна. Ее светлые волосы замысловатым узлом были выложены на макушке, и еще один узел из блестящего голубого шелка и золотых нитей был завязан поверх волос, покрытый прозрачной золотой вуалью. В длинную косу, извивавшуюся вдоль ее спины, тоже были вплетены шелковые ленты.

Она преобразилась, став теперь одной из немногих, драгоценностью чище бриллианта, нежнее жемчуга. Женщиной невероятной красоты и достоинств, желанной для многих, но всех держащей на расстоянии. Приз, который можно получить только за столом политических союзов, для прочности скрепляемых брачными контрактами.

Она казалась немного печальной. Ее лицо осветилось радостью, только когда он подошел, чтобы получить свою новую должность.

Но он оставался рядом с ней недолго. Несмотря на признательность Эдуарда, каменщик был всего лишь незначительной фигурой, и короля ждали более важные дела.

Когда пришло время прошений, Аддис подозвал к себе Марка и шагнул вперед. Положив руку на плечо юноши, он рассказал историю, которую Эдуард уже знал, но которую должны были услышать остальные бароны. Он просил Эдуарда вернуть земли рода де Брекон сыну человека, который не сделал ничего дурного, а лишь остался верен своей клятве.

Король сделал Марку знак выйти вперед. Король был всего на три года старше Марка, и мгновение на юношу смотрел такой же юноша, а не король, изучающий просителя. Но в следующую минуту Эдуард уже протягивал сыну Брекона дружескую руку, прежде чем потребовать от него дать присягу верности вассала.

Произнеся клятву, Марк поднялся и протянул руку в сторону фрейлин.

– Вот моя сестра, ваше величество. Прошу вас благословить нас обоих.

Джоан вышла вперед, чтобы наконец вернуть себе свою жизнь. Утонченная, невероятно красивая. Боль и гордость поднимались в груди Риза. Он обвел взглядом рыцарей и баронов – глаза каждого мужчины были обращены к ней. Началось.

Филиппа, вероятно, заранее спланировала все это, потому-то и сделала представление таким великолепным. Королевская щедрость не знала границ для любимой подруги. Власть Филиппы заключалась во влиянии на союзы при устройстве браков.

Эдуард расплылся в мальчишеской улыбке.

– Приветствую вас, леди. И мне кажется, я просто онемел при виде вас. После моей королевы вы самая прекрасная дама в этом зале.

– Спасибо, Ваше Величество.

– Ваш муж здесь, вместе с вами?

Она колебалась, но Марк ответил за нее.

– Ее жених погиб.

– Недавно? Я вижу печаль на вашем челе.

И снова пришлось отвечать Марку.

– Три года назад, но она до сих пор оплакивает все, что было потеряно.

Во взгляде Эдуарда появилось понимание.

– Что ж, теперь все позади. Ваш брат скоро займет место вашего отца, леди Джоан, а вы сядете рядом с лордом, которого изберете сами. Такая красота не должна угасать от горя.

И снова она колебалась. Ризу была видна только ее гибкая, стройная спина. Наконец, она произнесла отчетливо и твердо, скорее с решимостью, чем с благодарностью в голосе.

– Благодарю вас, Ваше Величество.

Эдуард сказал что-то еще, но Риз не слушал. Он повернулся и, расталкивая толпу, направился к дверям.

Все закончилось. Плиточница Джоан исчезла навсегда, а дочь Маркуса де Брекона воскресла во всем своем великолепии.

Он спустился во двор, прислонился к стене и глубоко вдохнул морозный воздух. Боль в его груди причиняли не только заживающие раны. Все закончилось, но это еще не конец.

Филиппа не оставляла Джоан в покое. Королева была милой девушкой, но уж слишком радовалась тому, что нашла подругу, свободную от подозрений и лжи последних лет. Стремительно разгоревшаяся дружба становилась в тягость.