– Она хотела, чтобы ты стал крестным отцом нашего сына, но я не могу этого допустить.

– Понятно и без слов.

– Уверен? Если ты считаешь, что причина кроется в твоем происхождении, ты плохо меня знаешь.

Непринужденно болтая, они дошли до двери, ведущей в кухню. Увлекая за собой Риза, Аддис уверенно шел вперед, направляясь в сад. Наконец он остановился на лужайке среди высокой травы и полевых цветов. Луч света, пробившийся сквозь крону дерева, освещал его лицо.

– Я заверил Мойру, что ты совершенно не подходишь в качестве крестного отца для нашего ребенка, но это не так, – сказал Аддис, следя, чтобы их никто не услышал. – Я не хочу, чтобы твое имя связывали с семейством Бэрроубург. На имя младенца внимания, скорее всего, не обратят, а вот афишировать наши отношения, скрепляя их официальным родством, было бы крайне нежелательно в данный момент для нас обоих.

– Тебе не надо объяснять мне этого. Дав мое имя младенцу, вы оказали мне большую честь, это больше, чем я заслуживаю.

Аддис сорвал желтый цветок с высокого стебля и отвел Риза в укромный уголок сада, чтобы их не было видно из окон дома.

– Эдуард хочет знать, поддерживаешь ли ты его.

– Конечно, он мой король.

– Он имеет в виду не просто лояльность.

Сегодня Аддис готов был преподнести ему массу сюрпризов, это настораживало Риза.

– Ты хочешь сказать, что он заключил союз с Ланкастером? Что армия, которую вербуют во Франции, встанет под его знамена?

– Он не собирается связывать свою судьбу с Ланкастером и не верит этим глупым мечтам об армии. Он окружает себя людьми, которым доверяет, и будет действовать от своего имени и в свое время.

– И много он уже собрал народу?

Он знал ответ. Ему было бы уже известно, если бы значительная часть королевства поддерживала молодого монарха.

– Всего лишь горстка преданных людей, не более.

– Ему нужны бароны и рыцари, а не каменщики.

– Ему нужно, чтобы тот каменщик, который прорезает потайную дверь в стене, был предан ему. Ты, конечно же, и сам это прекрасно понимаешь. Ему нужен каменщик, который будет доводить до сведения Мортимера определенную информацию в определенные моменты времени.

– Мне кажется, ты втягиваешь меня в опасную авантюру, Аддис. Дело-то, похоже, безнадежно.

– Не так уж это и опасно и совсем не безнадежно. Служить королю – помазаннику Божьему – не является государственной изменой.

– Я обязательно объясню это палачу.

Аддис рассмеялся:

– Я тоже. Так ты на нашей стороне?

Поставленный в лоб вопрос пробудил в Ризе воспоминания о том, как он когда-то, не жалея себя, сражался со всем миром, стремясь восстановить справедливость. Он знал, насколько захватывает человека возможность изменить окружающий мир, а не приспосабливаться к нему.

Но этот огонь в свое время погасило горькое разочарование тем результатом, который был достигнут. Это чувство разочарования преследовало его уже в течение двух лет, а в последнее время у него возникло непреодолимое желание знать, что же будет дальше с ним и Джоан. Ризу казалось, что принятое им сейчас решение может оказать очень сильное разрушительное воздействие на все его планы, а ему впервые в жизни было что терять.

– Я буду держать в тайне наш разговор и никому не расскажу о двери. Но ни на что большее не рассчитывайте, я не могу на это согласиться.

Голоса потревожили тишину сада и привлекли их внимание. Это, непринужденно болтая и любуясь цветами, вышли из дома Мойра и Джоан.

– Как ты можешь рисковать ее будущим и будущим твоих детей? – удивился Риз.

– Она не знает, но, если бы и знала, ей пришлось бы смириться: другого выхода у нее нет.

Он имел в виду, что это и была цена ее брака с сыном Бэрроубурга. Мойра все знала, и Аддис понимал это, но они оба притворялись, что ничего не происходит. Она потому и оставила Аддиса наедине с Ризом, что хотела, чтобы ее мужа окружали люди, которым можно доверять.

Джоан наклонилась, чтобы понюхать позднюю розу, Мойра что-то сказала, и обе рассмеялись.

– Ты можешь все потерять. Не боишься? – Риз сформулировал свой вопрос по-другому.

Аддис посмотрел так, будто этот вопрос слишком задел его.

– Я не собираюсь ничего терять. Но если так случится, я могу работать на полях, зарабатывать на хлеб своими руками и быть счастливым человеком, ведь рядом со мной будут мои жена и сыновья.

А если ты потеряешь жизнь, что тогда?

Мойра заметила их, приветливо помахала рукой, сообщив, что скоро подадут угощения. Аддис и Риз двинулись ей навстречу.

– Это извечная опасность для рыцаря. Признаюсь тебе, что буду спать спокойнее, если буду знать: произойди что-то непоправимое, найдется каменщик, который не откажет моей семье в крыше над головой.

Между Мойрой и Ризом было нечто большее, чем обычная дружба. Джоан чувствовала это по тому, как открыто и свободно они общались. Ей было интересно, любил ли когда-то Риз эту рожденную рабыней женщину?

Возможно, он до сих пор любит ее. Джоан не могла обвинять его в этом. Мойра была очень мила. Спокойная, щедрая, сердечная, она стала бы Ризу хорошей женой, он был бы счастлив с ней.

Так говорил ее рассудок, но сердце не соглашалось с этим. Оно негодовало от той непринужденности общения, которая установилась между Ризом и Мойрой; оно сжималось, когда они, приветствуя друг друга, обменивались дружескими поцелуями; оно трепетало в течение всего праздника от каждого взгляда, которым они обменивались.

Конечно же, их отношения ее совершенно не касались. Ну какое ей дело до того, что он, как дурак, увивается за женой лорда? Когда же под конец праздника она села рядом с Мойрой, любопытство взяло верх.

– Ты, похоже, давно знакома с Ризом.

– Не очень давно, но он один из моих лучших друзей.

– Ты познакомилась с ним в Лондоне?

– Вскоре после моего первого приезда. Я тогда служила у Аддиса, была его рабыней, – она не притворялась, что может это забыть.

– Вы были тогда соседями? Ты познакомилась с Ризом на рынке? – Джоан надеялась, что не услышит рассказа, похожего на историю ее знакомства с Ризом. Не то, чтобы это было важно, но для нее все-таки играло какую-то роль.

– Не на рынке и не как соседи. Однажды вечером он пришел к нам в дом в компании еще нескольких человек. Это было как раз перед мятежом – они пришли уговаривать Аддиса присоединиться к ним.

Джоан посмотрела в ясные голубые глаза женщины, качающей на руках младенца. Она наверняка что-то не так поняла.

– Они пришли просить Аддиса выступить против короля? Нарушить клятву верности? – на всякий случай решила Джоан уточнить.

– Аддис не нарушал никаких клятв. Когда он был в крестовом походе, у него отняли дом. Ему не пришлось присягать на верность предыдущему королю.

Но история Аддиса ее не особенно интересовала.

– Ты сказала, что их привел Риз, что он был с ними.

– Конечно, он был с ними, весь Лондон был на их стороне, все королевство поддерживало их.

Не все королевство. Ее отца не было среди мятежников.

– Если Риз привел людей к Аддису, он, должно быть, принимал самое активное участие в мятеже?

– Он был одним из немногих жителей Лондона, кто помогал организаторам мятежа и рисковал больше других.

– Насколько больше? – этот вопрос прозвучал слишком резко. Мойра пристально посмотрела на Джоан.

– Наверное, тебе стоит расспросить об этом его самого.

– Это ведь не секрет, правда? Насколько активно он участвовал в мятеже? Насколько сильно рисковал?

– Он рисковал всем, как, впрочем, и Аддис, и все, кто выступал против королевского произвола. Если бы у них ничего не вышло, их действия рассматривались бы как государственная измена и все они были бы казнены.

Успешно завершился мятеж или нет, но все-таки это была измена. Измена, которая привела Роджера Мортимера к власти, а Ги Лейтона – на границу с Уэльсом.

Внезапно ею овладели негодование и ярость и на мгновение ослепили ее.