Он заработал локтями, извиняясь с улыбкой и прокладывая путь. Впереди виднелась арка бальной комнаты.

Примерно двадцать пар вальсировали в большом зале. Здесь тоже было впечатление множества людей, зажатых в неадекватном пространстве. Стулья вдоль стен были все заняты, и группы стояли рядом с танцевальной площадкой.

Не видя Пруденс, Леонард и Чарити среди танцующих, кузены двинулись к арке, разделявшей зал на две комнаты.

– Твоя мать сидит у стены справа, – сказал Тиндейл. – Думаю, она нас заметила.

– Я поговорю с ней позже, когда найду Пруденс, – ответил Филипп.

Они прошли в следующую комнату.

Здесь народу было поменьше, чем в остальных залах. Они сделали только два шага, когда Филипп схватил кузена за локоть.

– Пруденс танцует с кем-то. Ты знаешь, кто он такой? Тиндейл проследил направление взгляда Филиппа и воскликнул:

– Да это же Лейтон Кроу! Я никогда не видел его трезвым после десяти, не говоря уже о танцующем. Но, трезвый или пьяный, он ужасно опасен для женщин.

– Они уходят! Он повел ее к двери, – встревоженно зашептал Филипп.

– Чарити их видела, она идет за ними, – успокоил его Тиндейл.

Он снова использовал локоть и слегка придержал Филиппа. Их слишком поспешное продвижение могли заметить окружающие.

Дверь позади комнаты вела не в столовую, как они сначала подумали. Тут был небольшой холл, прямо перед лестницей, и сверху доносились голоса.

Филипп и Тиндейл поднимались по ступенькам, очень слабо освещенным, когда услышали четко голос Чарити.

– Я обещаю вам, сэр Лейтон, что вы пожалеете, если немедленно не отпустите мою сестру.

– Зачем вы снимаете перчатку, миссис Робардс? Вы хотите вызвать меня на дуэль?

Ухмылка так и чувствовалась в голосе говорившего мужчины.

Филипп весь напрягся и собирался уже прыгнуть вперед, но Тиндейл придержал его, улыбаясь в то время, когда он слушал ответ Чарити.

– Вовсе нет, сэр. Просто я так расцарапаю вам лицо, что вы неделю не сможете выйти из дома, – сказала она сладким голосом.

– Ах вот оно что! – воскликнул ее оппонент и громко рассмеялся. – Черт! Я бы предпочел сорвать поцелуй у вас, а не у вашей маленькой сестрички, в таком случае, ну же, не стесняйтесь, мадам!

– Иди позови Филиппа или кого-нибудь из твоих друзей, – по-прежнему спокойно сказала Чарити. – Иди, Пруденс!

Затем послышались звуки борьбы.

Кузены поспешили наверх, и Тиндейл как раз успел схватить за локоть бежавшую навстречу им Пруденс. Он передал ее в объятия Филиппа и побежал дальше.

Тиндейл увидел, как Чарити влепила звучную пощечину своему противнику.

– Отлично сделано! – сказал Тиндейл. – Но, с вашего разрешения, я продолжу.

Не тратя больше слов, граф нанес растерявшемуся денди сокрушительный удар в челюсть и сбил его с ног.

Пруденс спрятала свое лицо на груди у Филиппа. Но кузен и Чарити наблюдали с одинаковым удовлетворением за этой сценой.

Даже и в полутемном холле была видна кровь, бежавшая из носа сэра Лейтона. Граф бросил ему собственный платок и сказал:

– Вам еще повезло, что я не дал миссис Робардс привести в исполнение ее угрозу. А синяк пройдет через пару дней. – И он добавил гораздо резче, с угрозой в голосе: – Вы сейчас же извинитесь перед этими леди за ваши постыдные действия.

Извинения сэра Лейтона были почти неслышными, но Чарити и так отвернулась от него.

Она посмотрела на свою дрожащую сестру, желая убедиться, что с ней все в порядке. Подобрав перчатку, граф взял под локоть Чарити и повел вниз по лестнице.

Следом шел Филипп, придерживая Пруденс.

В холле, перед бальной комнатой, четверо остановились. Никто не хотел идти дальше.

Граф подал Чарити перчатку и сказал:

– Как вы могли позволить вашей сестре танцевать с Лейтоном! Даже если вам ничего не было известно о его репутации, вы же не могли не видеть, что он пьян.

Графу казалось, что он говорит, пожалуй, слишком резко.

Она не смутилась, как бывало раньше, а ответила совершенно спокойно:

– Да, он весь раскраснелся, но в комнате было жарко и душно. А в его манерах я не заметила тогда ничего предосудительного. И как можно было ему отказать? Ведь сэра Лейтона нам представила миссис Марш!

– Понятно, – процедил Тиндейл. – Я поговорю завтра с Горацией.

– Я поговорю с ней сейчас, – сказал Филипп таким тоном, которого никто не слышал у него раньше.

Повернувшись к Пруденс, он добавил, но уже ласково:

– Зачем ты вышла с ним из комнаты, Пруденс? Слезы катились у нее из глаз, когда она отвечала:

– Сэр Лейтон споткнулся во время танца и пожаловался на жару. Он сказал мне, что эта дверь ведет на балкон, и предложил подышать свежим воздухом перед следующим танцем. Когда я увидела, что он солгал, то попыталась убежать обратно в комнату, но он потащил меня вверх по лестнице. Он хотел поцеловать меня. Я защищалась, но не могла ничего поделать. Слава Богу, что Чарити прибежала в этот момент!

Она вздрогнула и вытерла слезы, которые снова навернулись ей на глаза.

– Я бы хотела отвезти Пруденс домой прямо сейчас, – сказала Чарити. – Но мы приехали с мистером и миссис Далримпл в их карете.

– Это не проблема, – сказал граф. – Вы проедете в моей карете. Филипп проводит вас к миссис Далримпл, чтобы вы могли извиниться, а я тем временем распоряжусь насчет кареты. Не бойтесь, этот парень вас больше не тронет, – добавил он, кивнув в сторону лестницы. – Я так думаю, что он улизнет черным ходом, когда кровь перестанет течь у него из носа. В комнату я войду первый, а вы следуйте за мной, как только мисс Леонард немного успокоится.

Сестры благополучно покинули Шоукросс-Хаус. В конце концов граф убедил своего кузена отложить беседу с матерью. Надо было отвезти леди домой и отослать кучера, когда карета будет уже не нужна.

После этого граф решил прогуляться. Он всегда считал, что такое занятие помогает думать. Около часа он шагал по ночным улицам, дыша свежим воздухом и почти не замечая ни звезд над головой, ни случайных прохожих. Ритмичный звук его собственных шагов в мягких вечерних туфлях был приглушенным фоном для его раздумий.

Была уже почти полночь, когда Тиндейл вошел в свой дом. Ряды окон светились приветственно, потому что такой приказ он давал всегда слугам и требовал исполнять его обязательно. Он отправил дворецкого спать, а сам прошел в библиотеку, где обычно занимался делами и вел корреспонденцию.

Именно последнему занятию он и посвятил свои ночные часы, когда зажег свечу на столе и, достав бумагу и перо, решил написать письмо сэру Джефри Уиксфорду.

Лорд Тиндейл и его кузен встретились случайно у двери дома сестер Леонард.

Это было на следующий день, после того неприятного инцидента. Сестер, однако, не оказалось дома. Дворецкий сообщил, что леди сейчас гуляют в Гайд-парке вместе с леди Генри Элиот. Не желают ли джентльмены оставить свои визитные карточки?

Джентльмены желали – и оставили, вежливо улыбнувшись, после чего дверь закрылась.

– Наши заботы об этих леди, кажется, совершенно излишние, – заметил Тиндейл. – Они спокойно могут скрутить любого.

Филипп вполне нормально воспринял иронию своего кузена. Он улыбнулся совсем по-мальчишески, а затем ответил серьезно:

– Все равно это ужасный случай. А могло быть и хуже. Не хочу сказать, что мы вели себя как герои, но…

– Говори за себя, мальчик, – прервал его граф очень ловко. – Лично я вел себя как герой! Это точно.

– Но ситуация была чрезвычайно неприятной для миссис Робардс, – продолжал Филипп по-прежнему серьезным тоном. – Не окажись мы там в тот момент… Пруденс потому и расстроилась так сильно, что она переживала за свою сестру. Она всю дорогу прижималась к ней, дрожала и плакала. Так, что мне самому хотелось заплакать.

– Беру свои слова обратно. Потому что твоя роль была куда более героической в конце концов, – ответил Тиндейл. – Я с огромным удовольствием врезал как следует Лейтону, в то время как на твою долю выпало кое-что посложнее – утешать плачущую женщину. Надеюсь, миссис Робардс хоть не плакала?