– Дайте свет! Мы обыщем бельевой склад.

Пэтти отбросила сомнения. В своем воображении она уже ощущала сдавленную хватку мисс Лорд на своем плече. Лучше уж сломать шею.

По-прежнему сжимая лимонный торт (несмотря на все волнение, она вцепилась в него мертвой хваткой), она влезла в желоб, вытянула ноги прямо перед собой и оттолкнулась. Пару секунд, в течение которых у нее перехватило дыхание, она мчалась сквозь пространство, затем ударилась ногами о крышку внизу и пулей влетела в прачечную.

Мгновением раньше дверь на кухонную лестницу осторожно открылась, и в прачечную прокрался мужчина. Он едва успел окинуть взглядом безграничного облегчения пустую, залитую лунным светом комнату, как на него катапультировалась Пэтти с тортом. Они покатились вниз в вихре развевающихся крыльев. Оказавшись сверху, Пэтти первой пришла в себя. Она продолжала сжимать свой торт – по крайней мере, то, что от него осталось: белая меренга размазалась по волосам и лицу мужчины, однако лимонная часть не пострадала. Мужчина изумленно сел, протер глаза от меренги, взглянул на своего противника и вскочил на ноги. Он прижался к стене, широко раскинув руки, чтобы не упасть.

– Ничего себе! – сказал он сдавленным голосом. – Во что это я, черт возьми, вляпался?

Пэтти извинила его речь, поскольку он, очевидно, не сознавал, что обращается к леди. Похоже, он мучился ощущением, что она – нечистая сила.

Теперь ее наволочка здорово съехала набок: одно «ухо» указывало на север, другое – на юг, и она могла смотреть только одним глазом. Внутри было очень жарко, и она жадно вдыхала воздух. Одно роковое мгновение они просто глазели друг на друга и тяжело дышали. Потом разум Пэтти заработал.

– Полагаю, – предположила она, – Вы – тот вор, из-за которого столько крика?

Мужчина безвольно откинулся назад и пристально смотрел, сверкая огромными, испуганными глазами из-под бахромы из меренги.

– Я, – произнесла Пэтти, завершая вступительное слово, – привидение.

Он что-то невнятно, тихо пробормотал. Она не поняла, то ли он молится, то ли ругается.

– Не бойтесь, – прибавила она доброжелательно. – Я Вас не обижу.

– Это что, чертова психушка?

– Всего лишь школа для девочек.

– Черт возьми! – заметил он.

– Тише! – сказала Пэтти. – Они идут сюда!

В кухне наверху послышался топот ног, а к пронзительному сопрано, прежде всех прозвучавшему набатным колоколом, присоединились басы. Из конюшни подоспели мужчины. Вор и привидение приглядывались друг к другу, на миг затаив дыхание. Общая опасность сблизила их. Пэтти на секунду замешкалась, изучая его лицо, проглядывавшее в промежутках, не заляпанных меренгой. У него были честные голубые глаза и льняные кудри. Вдруг она протянула руку и схватила его за локоть.

– Скорее! Они будут здесь через минуту. Я знаю, где можно спрятаться. Пойдем со мной.

Пройдя по коридору, она втолкнула его – и он не сопротивлялся – в кладовую, отгороженную от основного погреба, в которой хранились декорации драмкружка.

– Встань на четвереньки и следуй за мной, – велела она, пригнувшись и юркнув в груду полотна.

Мужчина полз за ней. Они вынырнули в дальнем конце, в маленьком укромном уголке за полотняными деревьями. Пэтти села на пенек, а своему товарищу предложила деревянную колоду.

– Им ни за что не придет в голову искать здесь, – прошептала она. – Мартин слишком толстый, чтобы пробраться сюда.

Маленькое зарешеченное окно слабо пропускало лунный свет, и у них появилась возможность еще раз на досуге рассмотреть друг друга. Мужчина, похоже, пока чувствовал себя неуютно в присутствии Пэтти: он сидел на противоположном краю колоды. Некоторое время спустя он потерся головой о рукав пальто и уставился на меренгу долгим, серьезным взглядом. Он явно затруднялся определить, из чего это вещество, – в суете событий он не обратил внимания на торт.

Пэтти воспользовалась своим единственным глазом, чтобы подойти к нему с «наветренной» стороны.

– Я сейчас растаю! – прошептала она. – Ты не мог бы развязать этот узел?

Она наклонила голову, выставив затылок.

Мужчина уже частично убедился в том, что его товарищ – простой смертный, и послушно стал трудиться над узлом, однако руки его дрожали. Наконец, он ослабился, и Пэтти со вздохом облегчения вырвалась на свободу. Ее волосы были несколько взъерошены, лицо исполосовано жженой пробкой, но голубые глаза были так же честны, как и его собственные. То, что он увидел, убедило его окончательно.

– Ничего себе! – пробормотал он с огромным облегчением.

– Не шевелись! – предупредила Пэтти.

Преследование приближалось. В прачечной раздался звук топающих ног, и они услыхали, как переговариваются мужчины.

– Привидение и вор! – произнес Мартин с тонкой насмешкой. – Подходящая комбинация, верно?

Они произвели положенный формальный осмотр угольного чулана. Мартин шутливо вопрошал:

– Ты в топке смотрел, Майк? Осаки, приятель, давай, ты маленький. Лезь в трубу, погляди, не прячется ли там привидение.

Они открыли дверь в хозяйственную комнату и заглянули внутрь. Вор пригнул голову и затаил дыхание, а Пэтти изо всех сил старалась побороть неуместное желание захихикать. Мартин находился в игривом настроении. Он присвистнул, словно звал собаку.

– Эй, Привиденьице! Эй, Воришка! Поди сюда, приятель!

Они громко хлопнули дверью, звук их шагов замер в отдалении. Пэтти раскачивалась взад-вперед, охваченная чем-то вроде истерики, засунув в рот один конец простыни, чтобы не смеяться громко. Вор клацал зубами.

– Господи! – выдохнул он. – Вам может и смешно, мисс. А для меня это тюрьма.

Пэтти прекратила истерику и с презрением воззрилась на него.

– Мне бы это грозило отчислением, или, во всяком случае, чем-то крайне неприятным. Но это не повод, чтобы сдавали нервы. Ты симпатичный вор! Держись и будь молодцом!

Он вытер пот со лба, удалив очередную порцию сахарной глазури.

– Должно быть, ты форменный дилетант, если залез в такой дом, – заметила она презрительно. – Ты что не знаешь, что серебро – это посуда, покрытая тонким слоем серебра?

– Я ничего об этом не знал, – угрюмо сказал он. – Я увидал, что над односкатной крышей открыто окно, и влез. Я был голоден и искал, чего бы съесть. Со вчерашнего утра у меня во рту не было ни крошки.

Пэтти нащупала пол рядом с собой.

– Поешь торт.

Мужчина отодвинулся, почувствовав, что в него чем-то ткнули.

– Ч-что это? – спросил он, едва переводя дыхание.

Он нервничал, словно мышь в клетке.

– Лимонный торт. Он немного помят, но есть можно. Единственное, что с ним не так, это то, что он лишился своей меренговой верхушки, которая, по большей части, перекочевала на твою голову. Остальная меренга досталась мне, полу в прачечной, постели Эвалины Смит и бельевому желобу.

– А! – шепнул он с явным облегчением и в четвертый раз вытер рукой волосы. – Я недоумевал, что это за дурацкое вещество.

– Но лимонная часть не пострадала, – проговорила она убедительно. – Ты можешь ее съесть. По-моему, очень сытно.

Он взял торт и набросился на него с энтузиазмом, который подтверждал истинность его слов относительно вчерашнего завтрака.

Пэтти наблюдала за ним, в то время как врожденная любознательность боролась в ней с приобретенной вежливостью. Победила любознательность.

– Ты не против рассказать мне, как ты стал вором? Из тебя вышел такой неудачник, что мне кажется, ты мог бы выбрать практически любую другую профессию.

Он изложил свою историю между укусами очередного куска. Тому, кто имеет больше опыта в полицейских досье, его рассказ показался бы малость сомнительным, но у него было честное лицо и голубые глаза, так что ей и в голову не пришло сомневаться в его словах. Вор начал хмуро рассказывать, – до сих пор ему никто еще не верил, и он не рассчитывал, что поверит она. Ему хотелось придумать нечто более правдоподобное, но он не обладал воображением, которое позволило бы излагать убедительную ложь. Поэтому он, как водится, сбивчиво рассказал правду.