ЭВАЛИНА СМИТ была болезненной юной особой, которая иногда обожала заниматься сверхъестественными вещами. В своих литературных вкусах она отдавала предпочтение Эдгару А. По. В религии она склонялась к спиритуализму. Ее любимым развлечением было собрать вокруг себя кучку дрожащих от страха подруг, погасить газовую лампу и рассказывать «страшилки». Она обладала обширным репертуаром дьявольских происшествий, которые были не выдумкой, а реальным опытом знакомых ей людей. Даже с ней самой случалась парочка сверхъестественных историй, и она, выпучив глаза и понизив голос, излагала подробности, в то время как ее слушательницы держали друг друга за руки и тряслись от ужаса. Круг, в котором вращалась Эвалина, почти не обладал чувством юмора.

Однажды субботним вечером школа Святой Урсулы пребывала в необыкновенно общительном настроении. Эвалина давала вечер «страшилок» в Восточном Крыле; Нэнси Ли пригласила своих десять ближайших подруг на день рождения, которое отмечалось в Центре; на кухне класс по европейской истории праздновал окончание Тридцатилетней войны тянучками из патоки; а Козочка Маккой устроила картофельное соревнование в Южном Коридоре, и чтобы попасть на него, следовало заплатить за вход почтовую марку. Приз был запечатан в большой шляпной картонке и сопровождался квитанцией на сумму двадцать пять центов.

Пэтти, которая пользовалась популярностью, была приглашена на все четыре мероприятия. Она отказалась от застолья Нэнси, поскольку на него пригласили Мэй Ван Арсдейл, ее личного врага, однако остальные приглашения приняла и бойко проводила вечер в качестве кочующей гостьи.

Она пронесла свою опасно балансирующую на чайной ложечке картофелину над столом, под столом, через кольцо, подвешенное к потолку, и опустила ее в мусорную корзину в конце коридора ровно за две минуты сорок семь секунд (у Козочки Маккой был хронометр). Это намного превышало все рекорды, и Пэтти с надеждой помедлила пару минут подле картонки, однако свежий приток конкурсантов отсрочил вручение приза, поэтому она позволила судьям решить этот вопрос на досуге и не спеша последовала в комнату Эвалины.

Там было темно, если не считать трепещущего голубого пламени спирта с солью, горевшего в кастрюле для помадки. Гостьи заняли места на диванных подушках и в неподходящем освещении определенно выглядели разношерстным сборищем. Пэтти безмолвно опустилась на свободную подушку и услужливо обратила внимание на Эвалину, которая в данный момент «выступала с трибуны».

– Ну так вот, знаете ли, прошлым летом у меня самой был замечательный случай. Оказавшись в гостях в лагере медиумов, я побывала на сеансе материализации.

– Что это такое? – спросила Розали Пэттон.

– Это сеанс, во время которого духи являются медиумам в материальной оболочке, которую они занимали в течение жизни, – снисходительно объяснила Эвалина. Розали была просто приглашенной гостьей. Она не принадлежала к духовному культу.

– А! – произнесла Розали, для которой ее объяснение едва ли что-то прояснило.

– Вообще-то я не ожидала, что что-нибудь произойдет, – продолжала Эвалина, – и уже думала о том, какая я дура, что зря потратила доллар, как вдруг медиум закрыла глаза и начала дрожать. Она сказала, что видит дух красивой молодой девушки, которая умерла пять лет назад. Девушка была в белом, ее одежда промокла насквозь, а в руке она держала гаечный ключ.

– Гаечный ключ! – вскричала Пэтти. – Ни черта себе…

– Я знаю не больше, чем ты, – нетерпеливо сказала Эвалина. – Я просто рассказываю, что произошло. Медиум не смогла выведать ее полное имя, но сказала, что имя ее начинается на букву «С». И внезапно я поняла, что это моя кузина Сьюзан, которая упала в колодец и утонула. Я не вспоминала ее много лет, но описание полностью соответствовало. И я спросила медиума, и мгновение спустя она ответила, мол, да, это Сьюзан, и она пришла, чтобы сделать мне предостережение.

Эвалина выдержала значительную паузу, а ее слушательницы с напряженным вниманием подались вперед.

– Предостережение! – выдохнула Флоренс Хиссоп.

– Да. Она велела мне никогда не есть лимонного торта.

Пэтти подавила непрошеный смех. Эвалина бросила на нее взгляд и продолжила.

– Медиум снова задрожала и вышла из транса, и она ничего не помнила из того, что говорила! Когда я сказала ей про гаечный ключ и лимонный торт, она была озадачена не меньше моего. Она заметила, что послания, приходящие из мира духов, зачастую не поддаются объяснению; несмотря на то, что они, казалось бы, могут быть связаны с пустяками, на самом деле в них содержится глубокая и скрытая истина. Возможно, когда-нибудь у меня будет враг, который попытается отравить меня лимонным тортом, поэтому, что бы ни случилось, я не должна пробовать его вновь.

– И ты не пробовала? – спросила Пэтти.

– Ни разу, – грустно молвила Эвалина.

На лице Пэтти возникло научно-исследовательское выражение.

– По-твоему, медиум сказала правду?

– У меня не было причины в этом сомневаться.

– В таком случае ты действительно веришь в привидений?

– В духов? – мягко поправила Эвалина. – Происходит много странных вещей, которых иначе не объяснишь.

– Что бы ты сделала, если б ее дух явился тебе? Ты бы испугалась?

– Конечно, нет! – возмущенно заявила Эвалина. – Я очень любила кузину Сьюзан. У меня нет причин бояться ее духа.

Снизу донесся аромат кипящей патоки, Пэтти извинилась и направилась на кухню. Ей показалось, что воздух духовных высот, на которых обитала Эвалина, чересчур разрежен для обыкновенного дыхания.

Леденцы находились на том этапе, когда их разливают по кастрюлям.

– Эй, Пэтти! – велела Присцилла, – ты ничего не делала. Беги в кладовую и принеси сливочного масла, чтобы наши руки не слипались.

Пэтти услужливо пошла вместе с поваром в подвал, не имея ни одной задней мысли о чем-либо, кроме масла. В кладовой на полке стоял завтрашний десерт – пятнадцать выстроившихся в ряд лимонных тортиков, верхушки которых аккуратно украшала белая меренга. При одном взгляде на них Пэтти овладело греховное искушение. Она боролась с ним одно здравое мгновение, но, в конце концов, сдалась. В то время как Нора склонила голову над бочонком масла, Пэтти раскрыла окно и ловко просунула один тортик сквозь железную решетку на наружный карниз. Когда Нора подняла голову, окно было уже закрыто, а Пэтти с невинным видом переводила надпись на этикетке на бутылке с оливковым маслом.

Посасывая леденцы в укромном уголке кухни, Пэтти оживленно поведала свой план Конни и Присцилле. Конни неизменно была готова пойти на любое затеваемое озорство, тогда как Присциллу приходилось иной раз убеждать. Она начинала – и это было в высшей степени некомфортно – совершенствоваться в моральном плане, и двум ее подружкам, которые пока были лишены добродетелей и не напрягались по этому поводу, иногда было трудно к чему-либо ее принудить.

Наконец Присцилла дала ворчливое согласие, а Конни с энтузиазмом вызвалась достать гаечный ключ. Являясь капитаном спортивной команды, она могла справиться с делом лучше, чем Пэтти. Во время своего мимолетного визита на конюшню, якобы для того, чтобы посоветоваться с Мартином относительно свежей разметки теннисных кортов, она выбрала на свое усмотрение гаечный ключ из его слесарного инструмента, накрыла его невзначай свитером и благополучно вынесла. Свои трофеи они с Пэтти тайными окольными путями переправили в Райскую Аллею. Во время перехода они пережили массу тревожных моментов, над которыми приглушенно хихикали, и, наконец, гаечный ключ и торт – со слегка помятой шапкой из меренги, но в котором все еще определенно можно было признать лимонный – были благополучно спрятаны в тайник под кроватью Пэтти, где стали дожидаться своей роли в ночном приключении.

Сигнал к отбою, как обычно, прозвучал в полдесятого, но никто его не слышал. Повсюду царил дух неугомонного веселья. Младшие девочки из Детского Сада шумно резвились в коридорах, бросаясь друг в друга подушками, пока сама Вдовушка сурово не велела им отправляться в постель. Было почти десять часов, когда любители тянучек из патоки вымыли свои липкие руки и поднялись наверх.