Верующий

К чему же пришел Бируни в результате усердного изучения индийской культуры, литературы, философии? Он трезво смотрит на вещи, подчеркивая, что для индусов, наряду с достоинствами, характерна отчужденность, усилившаяся в результате завоевательных походов мусульман в их страну. Именно Махмуд «уничтожил процветание индийцев и совершил в их стране такие чудеса, из-за которых они (словно) превратились в развеянный прах и разнесшуюся молву». По этой же причине их науки «прекратили свое существование в завоеванной части страны и удалились туда, где их еще не может настигнуть чужая рука, – в Кашмир, Бенарес и другие подобные места». Все это привело к еще большей изоляции – упрочился разрыв между индийцами и всеми иноземцами. Не способствуют развитию наук и их нравы: «Они кичливы, тщеславны и самодовольны, но невежественны». Они часто скупятся знаниями, ревниво оберегая их от других. Это касается даже индуистской «научной интеллигенции», не говоря об остальных. Прочие же порой «не допускают существования других стран на земле, кроме их страны, других людей, кроме ее жителей, какого-либо знания или науки у какого-либо другого народа». Бируни высказывает мысль, что если бы они чаще путешествовали и общались с другими народами, они не пребывали бы в такой непозволительной косности.

В. Верещагин. Всадник-воин в Джайпуре

Сравнивая ситуацию с развитием наук (и в частности философии) у греков и индусов, хорезмиец Бируни отдает предпочтение грекам, делая это весьма образно: «Я добавлю еще, что греки в эпоху язычества, до появления христианства, придерживались верований, подобных которым придерживаются индийцы: мировоззрение греческой знати было близко к мировоззрению индийской знати, а идолопоклонство простонародья в Греции схоже с идолопоклонством простонародья в Индии. Я сопоставляю воззрения обоих народов по причине их совпадения и взаимной близости, а не ради исправления (их), ибо все, что не является истиной, есть отступление от нее, и неверие (в любой форме) составляет одну религию, так как оно есть отклонение от истины. Однако у греков были в их стране философы, которые выработали для них высшие особые принципы, а не низкие и обыденные, так как знать способна следовать по пути исследования и умозрения, а чернь способна лишь на безрассудство и упорство, если ее избавить от страха и боязни. Это доказывает пример Сократа, который в противоположность черни своего народа не поклонялся идолам и отказался своими устами называть звезды божествами, и то, как одиннадцать из двенадцати судей Афин вынесли ему смертный приговор, и он умер, не отказавшись от истины. У индийцев не было подобных ему людей, которые смогли бы придать наукам совершенный порядок. У них едва ли найдется для этого специальная (философская) спекуляция, разве что чрезвычайно неустойчивая и нестройная и в конечном виде перемешанная с выдумками толпы, то есть с преувеличениями в цифрах, с невероятно растянутыми периодами времени и разнообразными религиозными верованиями, находить противоречия в которых чернь считает кощунством. Поэтому среди индийцев безраздельно господствует традиция. По этой причине я скажу, насколько я знаю индийцев: я могу сравнить то, что содержится в их книгах по арифметике и другим математическим наукам, только с перламутром, смешанным с битыми черепками, или с жемчужинами вперемешку с навозом, или с кристаллами, перемешанными с камушками. Обе части для них имеют равную ценность, поскольку у них нет примера восхождения к вершинам логического познания». И все же у индусов была своя собственная, пусть житейская философия.

Индийская статуэтка, найденная при раскопках в Помпеях

Мы имеем в виду ее сборники мудрых мыслей, ее литературу и поэзию. Гёте сказал: «Мы были бы в высшей степени неблагодарными, если бы не отдали должного творениям индийской поэзии, и именно тем из них, которые потому уже удивления достойны, что, поднявшись в своей счастливейшей естественности над конфликтом самой запутанной философии, с одной стороны, и самой чудовищной религии, с другой, берут из обеих лишь то, что способствует внутренней углубленности и совершенству формы». Гёте имел в виду «Шакунталу», легенду о Шакунтале, дочери риши Вишвамитры и апсары Менаки, матери царя Бхараты. Легенда была изложена в Махабхарате, а затем обработана Калидасой (предположительно в V в. н. э.). Драма «Признанная Шакунтала» считалась величайшим шедевром индийской литературы. И в отношении ее, как признается Гёте, он, да и многие другие испытывали «чувство восхищения».

Птица на ветке

Обучение письму брахми. Терракота

Но это же еще в большей мере можно сказать и в отношении известнейших творений индийского народного эпоса, имя которым Махабхарата и Рамаяна. Это великие две поэмы – Ветхий и Новый заветы индийцев. В Махабхарате, по словам индолога Г. Ольденбурга, «дышит единая душа Индии и душа каждого индийца в отдельности». В этом эпосе повествуется о великой битве потомков Бхараты (некогда так называлась вся Индия, «землей Бхараты», по имени легендарного прародителя индийского народа). К слову сказать, слово «бхарата» соткано из речевых слогов: «бхава» (чувство), «рага» (мелодия) и «тала» (ритм). Может быть, поэтому поэма столь близка сердцу каждого индуса, вне зависимости от образования, вероисповедания или его социально-экономического положения. Она стала для многих из них источником мудрости, высокого эстетического наслаждения, поэтического вдохновения и нравственного руководства (Р. Дандекар). Махабхарата создавалась на протяжении целого ряда столетий – примерно с начала или середины I тысячелетия до нашей эры и до IV–V вв. нашей эры. За это время она выросла «как снежный ком». Хотя традиция приписывает авторство ее легендарному мудрецу Вьясе, который рассказывает ее своему ученику Вайшампаяне, но, по верному замечанию М. Альбедиль, столь грандиозный эпос никак не мог быть создан одним человеком и даже одним поколением авторов. Поэмы Махабхарата и Рамаяна почитаются индийцами как священные наряду с ведийским каноном, а возможно, еще и в большей степени. Подобным же образом древние греки учились на Гомере, находя в его стихах образцы для подражания. Можно сказать, пожалуй, что индийский народ как народ высокой духовной культуры и склонности к мифологическому мышлению привык мыслить и действовать в духе Махабхараты или той же Рамаяны. Что же, собственно, сделало поэмы столь дорогими и бесконечно ценными для индуса? Почему именно в них он находит образцы поведения, важные жизненные примеры, слова утешения, любви и надежды?

Эпизод из индийского эпоса Рамаяна

Ведь речь в Махабхарате идет о долгом и тяжком противоборстве двух кланов и родов, противоборстве, которое вылилось в великую междоусобную войну потомков Бхараты в царстве Куру. В основе жестокого конфликта – естественное соперничество близких по крови наследников, которые должны были поделить власть в одном царстве. Такое соперничество, как мы знаем, возникало не только в одной Индии. Свои Пандавы и Кауравы были и есть почти в каждой стране. Родственные кланы больше всего и ненавидят друг друга. Примеры смертельной вражды вы видели в Египте, Месопотамии, Вавилоне, Иудее, Греции и Риме, не говоря уж о Китае, Японии или Турции, где Мехмет II Завоеватель, не колеблясь, пошел на убийство братьев, «чтобы сохранить в мире мир». Такие случаи имели место и в истории России: вспомните хотя бы князей-мучеников Бориса и Глеба.