– А откуда взялся старый комсомолец-летчик-дезертир?! А откуда взялся шлем?! А откуда у него картошка?! А откуда Машка и реки, текущие на юг и на восток?! Откуда «пододеяльник» в озере?! Сигары в небе?! Медведи-людоеды, и мёд вместо соли?! Откуда всё это?! – Ефим нервничал.

– Знать бы? – вздохнул Володя.

– Вот и узнаем через шестьдесят километров!.. Или сколько там ещё осталось?!.. Жечь свой ремень я не буду!

Вова засмеялся.

– Ты решил, что я тебя призываю ремешок спалить?

– Нет, конечно, – это так, к слову. В тебе я не сомневаюсь! Я во всей этой хренотени разобраться хочу. Накрайняк, пойдем вверх по реке, откуда Машка приплыла.

– Ага, – Вова недоверчиво хмыкнул, – если это та река!

Ефим плюнул! Потом громко выдохнул воздух:

– И тут ты прав, Владыка Мира! Ладно! Делать нечего! Идем только вперед! Держи курс, штурман! Веди наш батальон на Юг! Мы верим в тебя, Сусанин! – Ефим театрально воздвигнул руки в стороны и вверх.

– Вот это другое дело! – улыбнулся Вова. – Подогреть тебе чайку?

– Подогрей.

Когда Солнце, выбравшись из-за бугра, «резануло» по глазам Ефима, он их открыл. И тут же прищурился. Видимо, он так и заснул, привалившись к стволу, и даже утренняя прохлада и роса не разбудили его. Володи не было. Машка спала напротив, бережно накрытая одеялом,… а вот Володи не было. «Наверное, за водой ушел», – подумал Ефим и тут же отказался от этой мысли: и котелок, и бурдюк валялись у еле-еле тлеющего костра. Ефим встал, раздул огонь, разбудил Машку, спросил у неё:

– Куда Вову дела?

Машка не поняла вопроса, переспросила:

– Кого?

– Вольдемара.

– Я его никуда не девала. А он где?

Ефим засмеялся:

– Хороший ответ. Вставать будешь? Я сейчас чайку согрею.

Машка присела, не вылезая из-под одеяла:

– Я и не заметила, как уснула.

– Я тоже, – Ефим оценил, что чая осталось мало, но решил подогреть что есть, а уж потом сходить за водой. Может, и Вова появится.

– А, правда, куда Вовка-то делся? – заспанные глаза Машки были, один хрен, красивы.

– Представляю, какая ты, если накрасишься, – сказал ей Ефим.

– К чему это ты?

– Нравишься.

– Вы меня соблазняете, мужчина? – Маша кокетливо сжала плечи и так обещающе посмотрела на Ефима.

– Н-да, уж, – ответил Ефим и потрогал свою порядком отросшую бороду, в которой были и седые волосы. – Тебя соблазнишь!

Машка поднялась, подошла к Ефиму, обняла его и поцеловала в губы.

– Что это значит? – удивился Ефим.

– Просто – настроение хорошее. Сон хороший приснился. А что, нельзя?

Ефим засмеялся.

– Ох, Маша-Маша – тебе ли нельзя? Я как вспомню…

– Перестань, – перебила его Маша, – чего вспоминать? Всё ещё впереди!

– Это звучит обнадеживающе. Смотри, тебя за язык никто не тянул!

– Тянул-тянул! И именно, за язык!

– Не искушай, дочка! Утро, глухомань, а вдруг я сорвусь? Тогда….

– О, Вова идет.

Ефим оглянулся.

Со стороны реки, с луком в одной руке и с огромным глухарем в другой, появился Вова.

– Браво, Киса, моя школа! – обрадовался Ефим. – Ох, и знатный же будет у нас обед!

– Только несоленый, – добавила Маша.

– Н-да.

Володя бросил птицу к костру:

– Общипаешь? – спросил он у Маши.

– Я не умею.

– Вот и научишься. Подскажу, если что.

Машка надула губы – сон был хороший, а проснулась….

– Давай-давай, – приказал Вова.

– Ты чего такой злой? – спросил Ефим.

– Знаешь, где я был?

– Откуда? – хмыкнул Ефим. – Если только не до ветру…

– Я решил посмотреть, что там осталось на звериной тропе, где мы ставили самоловы.

– Ну, и?… – Ефим вопросительно посмотрел на друга.

– Нет там никакой звериной тропы! Точнее, троп-то там много, а нашей – той самой – нету! Нету! И не было никогда!

– Ты не ошибся?

Володя посмотрел исподлобья:

– Не ошибся! И плашек наших нет – а должны были остаться.

– Которых мы на белок ставили?

– Да! Именно их. И тропы нет! И поляна, на которую я приземлился – не та!

– Быть не может! Здесь же – всё то!

– А на той стороне реки – всё не то!

– Чушь какая-то!

– Именно.

– Хэ-ээ, – произнес Ефим. – А не хочешь ли ты сказать, что мы зажаты этой рекой в кольцо и поэтому ходим по кругу?

– Не знаю! Иди, сам посмотри.

– Хорошая идея.

Ефим взял копье, чтобы удобней было перебираться через мостик, и направился к реке.

Сделав несколько шагов, он остановился, развернулся «как сухогруз», показал пальцем на глухаря и сказал:

– Отличная птичка!

– Спасибо, – ответил Вова. – Я, пожалуй, с тобой схожу, может, чего вдвоем там и разглядим.

– Я одна не останусь! – у Машки навернулись слезы. – Я с вами пойду!

– Да, ладно – оставайся с ней, я один прогуляюсь. Чего мы там вдвоем разглядим? Сиди с ней.

Ефим развернулся и пошел к реке.

Вова остался у костра помогать нытливой трусихе.

Ефим вернулся к обеду.

– Мы уж переживать начали, где потерялся? – Вова накладывал Ефиму горячий суп из глухаря.

Ефим положил копье, сел у костра на лесину, принял плошку с супом и стал, молча, есть.

Володя не тревожил его. И Машку остановил взглядом, когда та, было, только раскрыла рот.

Ефим почти всё съел, а уж потом сказал:

– Я тропу нашел человеческую.

– О-па! – Вова удивленно «раскрыл» глаза.

– Вот именно! – Ефим выпил бульон через край. – Хороший супчик.

– Ещё будешь?

– Буду.

Вова наложил ещё.

Ефим пару раз отхлебнул, отставил плошку остывать и посмотрел на Вову.

– Ты прав – поляна другая. Но если идти вниз, а не вверх по реке, то километров через пять, появляется тропа. Худая, малохоженная, но тропа. Не звериная – это факт. Две зарубки на дереве нашел и вот ещё!

Ефим засунул пальцы в ичиг и достал ржавую гильзу от карабина.

– Ха! – Вова взял гильзу. – Эсвэдэшка. Военная, судя по всему, – для геологов из желтого металла делают. А это родная – зелененькая. Старенькая. Зиму точно отлежала в лесу – подзаржавела.

– Очень «подзаржавела» для одной зимы! Маркировку посмотри.

Вова повернул гильзу капсюлем к себе.

Глаза его ещё больше округлились: поверх капсюля шёл номер «188», под капсюлем отлично читался «08».

Он перевел взгляд на Ефима.

– Да-да, – сказал Ефим. – Плюс ещё «подзаржавела». Как тебе?

– А что случилось-то, ребята? – Маша взяла из рук Володи гильзу. – А? Что случилось? Гильзу нашли, тропу нашли – это же хорошо. По тропе к людям выйдем.

– Выйдем, – согласился Ефим. – Обязательно, Маша, выйдем, только в каком году?

– Что значит «в каком году»? – Не поняла Маха. – Так далеко идти?

Ефим улыбнулся:

– Манька-Манька, сдается мне, мы тут гуляем уже много-много времени… только сами этого ещё не знаем.

– Как это?

Вова пояснил:

– «188» – это серия парии, или заводской номер, или что-то ещё…, вот здесь сверху, видишь? Но это ни суть важно. Важна нижняя цифра – «08». Это год, когда эта гильза была изготовлена.

Маша подняла глаза на Вову.

Потом посмотрела на Ефима.

– Да-да, – кивнул Ефим. – Она ржавая – минимум зиму, пролежала в лесу – слышала же!

– И что? – Маша ещё не врубилась.

– Делай выводы, Маша.

– Да быть не может! – у Машки на глаза навернулись слезы.

– Ты права – не может! А, Вова? Может?

– Не может! Не может штамповка врать! Может, это шестьдесят или девяносто восьмой?

– Я бы тоже так хотел – только это однозначно «ноль»! Или я плохо вижу?

– Это – «ноль», – подтвердил Вова. – Хоть бы царапина была для сомнения! Но это – «НОЛЬ»!

– То-то и оно!

Ефим опустился на траву у костра. Он смотрел на огонь, бездумно подбрасывая щепочки, и молчал.

Так прошло несколько минут.

– Часы встали, – нарушил молчание Вова.

– Что? – Ефим поднял голову. Его глаза были отрешенными и глубокими, как с похмелья.