– Заготовим с собой, – Ефим достал свой нож и принялся за вторую добычу. – Ты где так стрелять научился?

– Ефим, – Володя остановился и повернул голову к Ефиму, – как ты думаешь, почему я с тобой?

– Понял! – ответил, смутившись, Ефим. – Я всё никак не могу привыкнуть, что подготовка наша одинакова… почти. Прости, привык командовать! Пережитки профессии. Надо отвыкать! Не обижайся… Но копьем ты её классно! Как жахнет! Хрусь – прибил!

Вова улыбнулся и продолжил свое дело.

Ефим, гоняя свои мысли и изредка мотая головой, хлопотал со своим делом.

Оба предвкушали «Дикое мясо в жирном бульоне».

«Как тащить их теперь? Там ещё и кабарга!»

– Дотащим, – читая Ефимовы мысли, заявил Володя.

– А куда мы денемся?! – отозвался Ефим. – Вниз, с горы по тропе волоком допрём. А потом в речке ополоснем.

– Карасиков заодно можно будет проверить.

– Посмотрим. Карасики теперь никуда не денутся. Мы ещё тех не доели… И бурундучка… И косточки оставили на завтрак…

И они довольные захохотали.

Недостаток пищи – плохо! Неожиданный избыток её – новые проблемы и потеря времени. Теперь, чтобы мясо зазря не пропало, его нужно как-то сохранить, законсервировать, что ли. За день с таким количеством свежего мяса не справиться, придется оставаться ещё на какое-то время.

Полдня они провозились с мясом и изготовлением коптильни. Решили большую часть мяса закоптить – дольше сохранится и есть его можно на ходу, особо не теряя время на приготовление. Но чтобы закоптить, нужно найти подходящее место на берегу, вырыть самодельной деревянной лопатой (и двумя маленькими лопатками-совками, сделанными из лопаток большей косули, одна из которых, в конечном итоге, сломалась) хитроумную траншею, у которой с одной стороны будет дымить постоянный костер, а с другой стороны, под навесом из жердей, – будет коптиться, заранее подсоленное, подсушенноё и нарезанное длинными полосками мясо. Да ещё необходимо дров и зелёнки нарубить на всю ночь, чтобы костер не затухал. Берёза – не подойдет, говорят, она выделяет деготь, поэтому только осина пошла на коптильню и немного сосны для поддержания огня. Всё по науке! Но повозиться пришлось!

Когда коптильня «заработала», и первый дымок стал просачиваться сквозь дерн, уложенный поверх жердей навеса, им предстояло ещё позаботиться о содранных шкурах. Растянув их для просушки между стволов близко стоящих осинок и привязанных к ним перекладин, что отдаленно напоминало рамы, учитывая дефицит гвоздей, напарники выходили из положения как могли, используя острые веточки и веревку – шкуры жалко было бросать, – могут ещё пригодиться.

Ливер пожарили стазу же, и ели его пока работали. А кости и оставшиеся куски мяса поставили варить. (То, что влезло в котел при первой закладке. Вообще, закладок оказалось аж шесть!) За пару-тройку дней пути, если мясо проварить, как следует, и залить топленым жиром в какой-нибудь емкости, оно не испортятся. Косточки и кости, особенно позвонки – для навара и чтобы было, что обсосать в лесной темноте «после отбоя» у костерка под ночным звездным небом, рассуждая о смысле жизни и необъятных просторах космоса. Романтика!

Провозившись ещё, как им казалось, часов до шести, уставшие, но сытые и довольные, они наконец-то могли себе позволить завалиться у шалаша на свои войлочные одеяла. В котле кипело варево, плескаясь на угли. Но и в этом положении они не позволяли себе бездельничать: Вова взял треугольник-ориентир, сделанный ночью из стрел, и начал вычислять и вычерчивать прямо на войлочном одеяле круги и градусы, прикладывая то так, то эдак, треугольник к своим фигурам, начерченным угольком. (Потом, когда он решил, что его расчеты верны, Володя накалил на костре гвоздь и на войлоке одеяла «увековечил» свои рисунки, слегка подпалив войлок.) А Ефим решал проблему, куда сложить вареное мясо, залитое жиром. Туески из бересты могут сломаться, и жир днём на жаре потечет, вымазав все и без того дефицитные вещи, а шкуры ещё не высохли, чтобы из них сделать что-то похожее на бурдюки.

Чтобы не мешать Володе, и самому поразмыслить, он поднялся и пошел ещё нарубить дров и зеленых веток для коптилки и Иван-чая нарвать – надоела смородина – кислая горячая водичка. А заодно и шкуры ножичком почистить от жира – быстрее подсохнут, и вонять меньше будут. «Была проблема – где еды добыть, стала проблема – как еду сохранить. А ведь всё это ещё нужно будет тащить. Пусть даже копченое, разделанное и чуть-чуть облегченное, но мяса килограммов тридцать-сорок чистым весом. Плюс вещи. Знать бы, что так всегда удачно будет заканчиваться охота – другое дело, не пришлось бы столько тащить. Но кто его знает, что там впереди? Может, вообще ничего больше порядочного добыть не удастся. Придется экономить. Ей-богу, Плюшкиным станешь, и голова треснет от хозяйственных проблем. Кстати, что с головами делать? Варить их точно не охота! Но ничего: глаза бояться, руки делают. Всё устаканится. Было бы что хранить! Повезло сегодня. Значить так это кому-нибудь надо!» – и Ефим перекрестился, поклонившись небу.

Ближе к закату, когда коптильня чадила, как надо, когда мясо бурлило, как положено, когда солнце ещё не зашло за горизонт и висело пурпурным шаром в вечерней дымке, мужики прогулялись, проверили плашки. Из одной пришлось выкинуть дохлую мышь, в другой была задавленная маленькая птичка (и её тоже выкинули), а остальные были пусты, хотя и сбиты со сторожков. Крупу всю подъели лесные мелкие жители. Решили больше не настораживать ловушки, а два «удачливых» сторожка, которые ни бог весть что, но поймали, они забрали собой, предполагая, что потом пригодятся.

В сеть «забрело» всего три ленка. Сеть сняли, решив просушить перед дорогой дальней, чтобы не была такой тяжёлой. А рыбу решили подсолить и на ужин отведать малосольного ленка. Жаль, хлеба нет. Но зато есть Иван-чай у не большой, когда-то обгоревшей поляны, чуть ниже по течению реки. Прогулялись и туда. Нарвали листьев и попытались надергать корней, чтобы засушить их на костре и сделать муку, а из неё хлеб, как учили книжки по туризму. Но корни были настолько тонки и жалки с виду, напоминая собой белых червячков, что парни решили не тратить на эту затею время, и ещё набрали листа для заварки.

Когда село солнце, попробовали мясо. «Уже нормально! Но пусть ещё!» Потом «поковыряли» шкуры, посыпая их золой. Кое-что стало выходить из этой затеи.

– К завтру должны уже порядком подсохнуть! – предположил Володя. – Сделаем из них бурдюки, точнее, мешки для мяса. Должно получиться… Те мешки сразу пропитаются жиром… А эти – ещё какое-то время продержатся…

– А там, глядишь, мы и мясо сожрем! – подтвердил Ефим.

– Точно! – Володя кивнул головой, улыбнулся и кинул ещё горсть пепла на шкуру. – Чтобы мухи яйцами не липли.

*

– Как ты думаешь, сколько сейчас время? – Володя задумчиво глядел на костер, изредка пододвигая длинным прутом маленькие палочки, вывалившиеся из общей, жаром дышащей, кучи.

– Понятия не имею! – Ефим посмотрел на звезды. – Часов десять, наверное.

– Возможно… А может уже пол-одиннадцатого. Во сколько темнеет?

– Вова, спроси что попроще. Я упустил этот момент – не запомнил во сколько темнеет.

– Я тоже, – вздохнул Володя.

Ефим посмотрел на товарища.

– А чего ты вздыхаешь? Это важно?

– Да, нет. Просто, без часов уже как-то ни так. Как будто потерялся… во времени.

– «Потерялся во времени» – знакомая фраза, – Ефим вспомнил подземный переход возле храма Василия Блаженного, холодное зимнее утро, мужика в сером пальто и в поношенной шляпе… Как вчера всё было! Хотя уже больше полугода прошло. Тоже вздохнул и добавил: – Да, часы нужная вещь!

– Не говори! – согласился Вова.

Ефим привстал, опершись на руку, дотянулся до толстого сука (извиняюсь за каламбур!), бросил его в костер. Искры юркими змейками устремились в небо.

– Знаешь, братан, я придумал: давай, чтобы не грузиться и ночное время сократить, обсудим этот вопрос!