Вот, он впервые за всё это время назвал его по имени. И Ефиму неизвестно почему, но стало как-то спокойнее. Уверенность Володи давала свои плоды, если так можно выразиться. И Ефим спросил:

– А ты по жизни-то кто?

– В смысле?

– В смысле профессии. Учитель географии?

Вова засмеялся.

– Нет, я врач.

– Врач! – Ефиму понравился ответ. Врач – это хорошо, очень хорошо. И он уточнил: – Окулист?

Вова опять рассмеялся.

– Нет! Хирург. Травматолог. Стоматолог. Полевой акушер. Педиатр. Реаниматор. И много кто ещё! Но только не окулист. К сожалению.

– О как много всего! Когда успел?

– С детства. Династия врачей, – Вова махнул рукой. – Это долгая история.

– Но хорошая история! – оценил Ефим. – Очень хорошая.

– А ты кто? – Володя тоже интересовался напарником, но пока, от природной вежливости, разговор этот не заводил, а тут причина появилась.

– Я государственный служащий. Экономист, юрист, финансист… В общем, всё на «ист», но прошу не рифмовать!

Вова улыбнулся – он давно отрифмовал.

– Ещё я книжки о природе пишу. И в походы хожу. А ещё, говорят, у меня неплохо получается ловить зверьков. Вот завтра и посмотрим, так ли это?

– Хорошо бы, – почему-то вздохнул Володя.

– Да, хорошо бы! – согласился Ефим. – Вот, типа, и познакомились.

– Типа – да.

– А лет тебе сколько? – на всякий случай уточнил Ефим.

– Тридцать три.

– Ясно. Я почему-то так и думал. Всё на одиннадцать будем делить. Думаю, ты догадываешься, сколько мне.

– С четверки начинается?

– Да.

– Тогда догадываюсь.

– Вот и ещё раз познакомились.

– Это точно, – согласился Володя. – Будем спать?

– Давай, – на этот раз согласился Ефим.

И они укутались в свои войлочные одеяла, подбросив хвороста под таежный костер, который в специальной литературе называется «нодья».

Нодья тлела всю ночь и, в общем-то, хорошо грела, отражаясь от камня. В шалаше, под толстыми одеялами было тепло, не смотря на звездную ночь. Однако, как только начало светать и мир покрылся молочной дымкой, напарники, как по команде, проснулись, чувствуя давления в мочевом пузыре.

Потом они снова рубанулись и проспали ещё примерно часок.

Утро.

– Ну, что? Пошли смотреть «переметы»?

– Может, чайку сначала попьем? – Володя раздувал ещё тлеющие угли костра.

– Может, после, когда вернемся, попьем. Заодно, если Бог даст, может, и пожрем нормально. Дикого мяса в жирном бульоне! – Последние слова он произнес громко, как революционер, сжав кулак и театрально им тряхнув.

– Ладно, – согласился, улыбаясь, Вова. – Вот только костер раскочегарю, чтобы потом опять кресалом не дзынькать, и пойдем.

Володе нравилось, что Ефим остроумный малый и незакомплексованный для своих-то сорока с копейками лет. Вон как хорохорится, махая кулачком. Посмотрим, что он там за «ловец орлов»! А вслух добавил:

– Сейчас, ещё немного осталось! Сейчас разгорится.

– Логично, – Ефим, сжав губы и приподняв брови, махнул головой в полном согласии.

И огонь разгорелся.

Вова возился с обгоревшими головешками стволов и дровами, а Ефим собирал вещи, необходимые для похода к «переметам», как он назвал свои ловушки. Сеть решено было проверить после – когда вернутся. Куда из неё рыбка денется?

Бесшумно продвигаясь по звериной тропе, парни ещё издалека заметили, что загнутой попрек тропы березки с крюками «на акулу» нет.

– Сработало! – прошептал Ефим.

И они быстро, почти бегом бросились к ловушке.

На двух из трех крюках, глубоко впившихся в заднюю ногу и шею, подвешенная вниз головой, болталась кабарга. Увидев людей, она начала дергаться, пытаясь из последних сил, высвободится. Но крюки ещё сильнее впивались в тело бедного животного, принося ей невероятные страдания. Вова, не раздумывая, подбежал к маленькому оленю и проткнул измученное тело рогатиной, угодив точно в сердце. Кабарга дернулась последний раз, и глаза её стали мутнеть. Из, казалось, игрушечной пасти (но без клыков – то была самка) на траву закапала кровь.

– Готова, – определил Володя.

– Готова, – согласился Ефим.

– Снимаем, да свежевать будем?

– Нет. Думаю, не протухнет за полчаса, пойдем, посмотрим, что на следующей, – рассудил Ефим.

– А эту? С собой что ли?

– Пусть пока висит. Куда она денется? Не таскать же её? Пусть висит, пока теплая. Потом разберемся. Мы быстро – туда сгоняем и обратно.

– Как скажешь, – Вова обтирал пучком травы кровь с острия рогатины, – но я все же думаю лучше освежевать.

– Пошли, – тихо сказал Ефим.

– Нет, я всё же кишки вытащу, – Вова снимал с крючков кабаргу. – Сейчас – быстро! А то протухнет – мясо испортится.

– Ну, давай.

Володя, действительно быстро освежевал оленя и подвесил его обратно, намотав веревку на задние ноги.

– Вот, теперь нормально. Кровь, за одно, стечет.

– Хорошо, – согласился Ефим. – теперь идем?

– Конечно.

– Только тихо.

– Естественно.

И они, не теряя времени, и в глубине души довольные «уловом», двинулись дальше.

Вторая ловушка тоже «сработала».

На тропе, в лужи уже запекшейся крови, с конкретной пробоиной в черепе около глаза, валялась небольшая молодая косуля. Мухи уже облепили рану.

– Эта почти не мучилась! – Володя, вытащив нож, зачистил то место, где роились мухи. – Ухлопало её моментально. Даже уползти с тропы не хватило сил. Тык – готова!

– Ещё бы! Дыра-то в башке, как будто кайлом рубанули! Бедный Троцкий! – зачем-то добавил Ефим. – Спущусь с обрыва, гвозди заберу. А ты пока потроши эту. Знаешь как?

Володя улыбнулся:

– Издеваешься?

– Нет! Извини. Хирург и мясник – разные вещи. Потрошил раньше?

– Завязывай, Ефим! – Володя рассмеялся. – Иди за гвоздями! Разберусь.

– Как скажешь, начальник. Я, правда, без задней мысли… Извини, если что..

– Иди уж…

Володя достал нож, перевернул копытное и принялся за работу.

Ефим положил лишние вещи на тропу, взял лишь топор и начал аккуратно спускаться с обрыва к лесине, в которую он вчера вбил палку с гвоздями. Лесина валялась внизу недалеко.

В траве что-то зашуршало и поползло.

– Вова, тут ещё одна! – крикнул наверх Ефим, увидев в траве голову ещё одной козы. – Лук давай! Она ранена!

Ефим чуть не сорвался с обрыва, так спешил добраться до раненой козы и рубануть её топором по черепу, пока та не очухалась, и пока Вова будет там с луком возиться.

Коза пыталась подняться на ноги.

Первая стрела вонзилась ей в круп, и коза, не успев подняться, тут же присела.

Вторая стрела насквозь пробила шею.

Через секунду огромное копье с хрустом пробило животному спину, пригвоздив к земле.

– Хватит! – Крикнул Ефим. Он был в двух шагах от косули. – Меня не зацепи! Готова!

– Понял, – отозвался с обрыва Володя, все же держа наготове лук.

Оглядевшись, Ефим увидел неприглядную картину и понял, почему она была здесь и никуда не убежала: козе распороло брюхо и её кишки…

Впрочем, рисовать такие картинки пока нет смысла, ещё успеем, если надо будет… Именно поэтому косуля и не могла подняться… Ефим перерезал животному горло (облегчив страдания), и то, что тянулась по корягам и кустам из распоротого брюха. Главное, теперь мяса у них – завались!

– Веревку брось! – крикнул Ефим.

Вова скинул конец веревки.

Сделав петлю, Ефим затянул её на шее козы, предварительно выдернув стрелы и копье из тела, и скомандовал: «Тащи!»

Тушка животного, килограммов в сорок веса, тихонько поползла вверх, ломая ветки на пути, а Ефим помогал ей, как мог, «добраться» до тропы, где упирался Володя.

Потом он оторвал от лесины палку с гвоздями, и сам выбрался наверх обрыва, на тропу.

– А ты красавчик! – похвалил его Вова. – Признаться, я не очень-то верил, что мы поймаем чего-нибудь.

– Я сам не ожидал! – сознался Ефим. – Новичкам, как говорится, везет.

– Обожремся теперь! – Володя трудился, измазанный кровью.