Между тем в своих усилиях международного революционного действия пролетариат наталкивается не столько на полуразрушенные линии проволочных заграждений, еще сохранившиеся между странами со времени войны, сколько на эгоизм, консерватизм, тупоумие и предательство старых партийных и профессиональных организаций, которые поднялись на его спине в предшествующую эпоху.
Вожди старых профессиональных союзов всеми мерами противодействуют революционной борьбе рабочих масс, парализуют ее или, если нельзя иначе, усыновляют стачки, чтобы тем вернее свести их на нет путем закулисных махинаций.
Историческое предательство, совершенное международной социал-демократией, не имеет ничего себе равного в истории угнетения и борьбы. Страшнее всего это обнаружилось в Германии. Разгром немецкого империализма явился вместе с тем разгромом капиталистической системы хозяйства. Кроме пролетариата, не было ни одного класса, который мог бы претендовать на государственную власть. Развитие техники, численность и культурный уровень рабочего класса в полной мере обеспечивали успех социалистического переворота. Но на пути к осуществлению этой задачи оказалась германская социал-демократия. Путем сложных маневров, в которых хитрость сочеталась с тупостью, она отвратила энергию пролетариата от естественной и необходимой задачи завоевания власти.
В течение десятилетий социал-демократия собирала доверие рабочих масс, чтобы затем, в решительный момент, когда судьба буржуазного общества была поставлена на карту, весь свой авторитет передать в распоряжение эксплуататоров.
Предательство либерализма и крушение буржуазной демократии представляют собою незначительные эпизоды по сравнению с чудовищной изменой социалистических партий по отношению к трудящимся классам. Даже роль церкви, центральной электрической станции консерватизма, как ее определил Ллойд-Джордж, отступает на задний план перед антисоциалистической ролью II Интернационала.
Свою измену революции социал-демократия оправдывала во время войны лозунгом национальной защиты. Свою контрреволюционную политику после заключения мира она прикрывает лозунгом демократии. Национальная защита и демократия – это торжественные формулы капитуляции пролетариата перед волей буржуазии.
Но падение не останавливается и на этом. Развивая свою политику защиты капиталистического строя, социал-демократия вынуждена вслед за буржуазией открыто попирать «национальную оборону» и «демократию». Шейдеман и Эберт[86] лижут руку французского империализма, ища его поддержки против советской революции. Носке становится воплощением белого террора буржуазной контрреволюции.
Альбер Тома превращается в наемного агента Лиги Наций, этой грязной агентуры империализма. Вандервельде[87], красноречивое воплощение поверхности II Интернационала, во главе которого он стоял, становится королевским министром, помощником клерикала Делакруа, защитником бельгийских католических попов и адвокатом капиталистических зверств над неграми в Конго.
Гендерсон[88], обезъяничающий великих людей буржуазии, фигурирующий поочередно то как королевский министр, то как рабочая оппозиция его величества; Том Шоу[89], который требует от советского правительства фактических доказательств того, что в лондонском правительстве сидят грабители, разбойники и лжецы, – кто эти господа, если не заклятые враги рабочего класса?
Реннер[90] и Зейц[91], Немец[92] и Тузар[93], Трульстра[94] и Брантинг[95], Дашинский[96] и Чхеидзе[97], – каждый из них переводит на язык своих мелкодержавных плутней позорное крушение II Интернационала.
Наконец, Карл Каутский, бывший теоретик II Интернационала, бывший марксист, превращается в шамкающего консультанта желтой печати всех стран.
Под давлением масс более гибкие элементы старого социализма, не меняясь по существу, меняют свои покровы и окраску, порывают или готовятся порвать со II Интернационалом, неизменно отступая перед всяким подлинно массовым и революционным действием и даже перед серьезной подготовкой к действию.
Чтобы охарактеризовать и вместе с тем заклеймить этот маскарад, достаточно сказать, что польская социалистическая партия, вождем которой является Дашинский, а патроном Пилсудский[98], партия мещанского цинизма и шовинистического изуверства, заявляет о своем выходе из II Интернационала.
Руководящая парламентская верхушка французской социалистической партии, голосующая ныне против бюджета и против Версальского договора, по существу остается одним из устоев буржуазной республики. Ее оппозиционные жесты простираются не далее того, сколько необходимо, чтобы время от времени восстановлять полудоверие наиболее консервативных слоев пролетариата.
В основных вопросах классовой борьбы французский парламентский социализм по-прежнему разлагает волю рабочего класса, внушая ему, что нынешний момент неблагоприятен для захвата власти, ибо Франция слишком разорена, как вчерашний день был неблагоприятен из-за войны, как накануне войны мешал промышленный подъем, а перед тем – промышленный кризис. Параллельно с парламентским социализмом – и ни на вершок не выше его – подвизается болтливый и лживый синдикализм фирмы Жуо и его собратьев.
Создание крепкой, скованной духом единства и дисциплины коммунистической партии во Франции есть вопрос жизни и смерти для французского пролетариата.
В стачках и восстаниях воспитывается и закаляется новое поколение немецких рабочих. Оно оплачивает свой опыт тем большим числом жертв, чем дальше в независимой социалистической партии[99] сохраняется влияние социал-демократических консерваторов и рутинеров, которые оглядываются назад, на социал-демократию времен Бебеля, не понимают характера нынешней революционной эпохи, сторонятся гражданской войны и революционного террора, плетутся в хвосте событий и надеются на чудо, которое должно прийти на помощь их несостоятельности. Партия Розы Люксембург и Карла Либкнехта в огне борьбы учит немецких рабочих находить истинный путь.
Косность на верхах рабочего движения Англии такова, что там еще не почувствовали потребности перевооружения: вожди великобританской рабочей партии упорно стремятся удержаться в рамках II Интернационала.
В то время как ход событий последних лет, подорвав устойчивость экономической жизни в консервативной Англии, сделал ее трудящиеся массы как нельзя более восприимчивыми к революционной программе, официальная машина буржуазной нации: королевская власть, палата лордов, палата общин, церковь, тред-юнионы, рабочая партия, – Георг V[100], епископ кентерберийский и Гендерсон – остается неприкосновенной, как могучий автоматический тормоз развития. Противопоставить пролетарские низы этим официальным верхам может только свободная от рутины и сектантства, тесно связанная с массовыми организациями коммунистическая партия.
В Италии, где сама буржуазия открыто признает, что ключи к дальнейшей судьбе страны находятся в руках социалистической партии, политика правого крыла, возглавляемого Туратти[101], стремится вогнать мощно развивающуюся революцию пролетариата в русло парламентских реформ. Этот внутренний саботаж представляет в настоящий момент наивысшую опасность.
