Так подготовляет буржуазная пресса условия международной конференции, на которой царская дипломатия должна, по определению «Нового Времени», явиться «заступником слабых и защитником попранного права».

Русская дипломатия хочет добиться для своего военного флота свободы выхода в Средиземное море из Черного, в котором он заперт уже более полустолетия. Босфор и Дарданеллы, – двое морских ворот, солидно укрепленных артиллерией, – находятся в руках Турции, привратницы проливов силою европейского «мандата». Если русские военные суда не могут выйти из Черного моря, то иностранные суда не могут войти в него. Царская дипломатия хочет снятия запрета только для своих судов.

На это вряд ли может согласиться Англия. Разоружение проливов для нее приемлемо лишь в том случае, если оно даст ей самой возможность ввести свой флот в Мраморное и Черное моря. Но тогда Россия, со своими ничтожными морскими силами, не выигрывает, а теряет. Турция же теряет в обоих случаях. Флот ее никуда негоден, и в Констатинополе окажется хозяином то государство, которое сможет подвести к его стенам свои броненосцы. «Новое Время» огрызается на Англию, которая отказывает царскому правительству в праве, имеющем при слабости черноморского флота «чисто теоретический характер», и в то же время уговаривает правительство падишаха раскрыть пред Россией ворота, обещая за это охранять господство Турции над проливами от чужих посягательств. Протестуя – во имя Берлинского трактата – против частного соглашения Турции с Австрией, Россия сама хочет путем частного соглашения с Турцией нарушить европейский мандат. Если бы ей удалось достигнуть своей цели, это представляло бы опасность не только для спокойного развития Турции, но и для мира всей Европы.

В то время как Извольский завязывает в Европе узлы дипломатической интриги, разделяющий с ним работу полковник Ляхов собирается в Азии разрубать дипломатические узлы мечом. Под шум балканских событий, под патриотические вопли отечественной прессы царизм готовится вторично наступить на грудь революционной Персии казацким сапогом. И это совершается не только при молчаливом попустительстве Европы, но и при активном соучастии «либеральной» Англии.

Победа Тавриза, самого значительного города Персии, над шахскими войсками грозила решительно испортить планы петербургской и лондонской дипломатии. Помимо того, что конечная победа революции пугала экономическим и политическим возрождением Персии, затянувшаяся гражданская война наносила непосредственный ущерб интересам русского и английского капитала. Разгромив меджилис во имя порядка, Ляхов воцарил в стране анархию. В то время как он чистил пулеметы и точил штыки для дальнейших операций, «Новое Время» читало приговор. "Не следует забывать, – говорила газета, – что все восточное Закавказье и Азербайджан в этнографическом отношении представляют одно целое… Армянские комитеты продолжают свою революционную работу не только у нас, но и в Персии, стремясь к объединению революции и общему расстройству… Татарские полуинтеллигенты в Закавказье, забыв, что они русские подданные, отнеслись с горячим участием к тавризским смутам и посылают туда своих добровольцев: свита Саттархана[33] состоит из молодых татарских и армянских демагогов"… Тщетно тавризский энджумен взывал ко всем «цивилизованным и гуманным народам мира» вспомнить о борьбе собственных героических предков за «идеалы справедливости и добра». Тщетно персидские эмигранты в пламенном воззвании («Times») требовали, чтоб Европа оставила Персию в покое, предоставив ей самой решать ее собственные дела. Приговор над Персией был произнесен. Оповещая о последних переговорах Извольского с Греем,[34] лондонское министерство иностранных дел демонстративно подчеркнуло полную солидарность обоих правительств, как гарантию их «гармонического сотрудничества» при разрешении среднеазиатских вопросов. И уже 11 (24) октября шесть русских пехотных батальонов в сопровождении соответственного количества артиллерии и кавалерии переступили персидскую границу, чтоб занять революционный Тавриз. Телеграфное сообщение с городом давно уже прервано, так что гуманные народы Европы избавлены от необходимости шаг за шагом следить за тем, как разнузданная сволочь царизма осуществляет «гармоническое сотрудничество» двух «христианских» наций среди дымящихся развалин Тавриза…

Своим могучим восстанием во всей стране и, в частности, на Кавказе пролетариат России пробудил к политической жизни Персию. Но сейчас он не в силах отвести кровавую руку, занесенную над головой персидского народа. Все, что остается социалистическим рабочим России, это – беспощадно заклеймить работу не только самодержавного мясника, но и буржуазных партий, разделяющих с ним ответственность за его преступление.

«Вон из Тавриза!» Этот клич должен раздаться на каждом заводе и в каждом рабочем кружке, чтобы затем во всеуслышание всей страны и всего мира прозвучать с думской трибуны.

«Прочь от Балкан!» Царизму нечего шарить у Константинополя. Черноморскому флоту нечего искать ни в Мраморном, ни в Средиземном морях. Как бы ни сложились отношения балканских народностей, они сложатся лучше и здоровее без вмешательства царизма с его коварными провокациями и хищными происками.

Пусть же прозвучит голос социалистического пролетариата России в атмосфере реакционного угара, которую буржуазные партии насытили испарениями шовинизма и подлого холопства.

14 (27) октября

«Пролетарий» N 38, 1 (14) ноября 1908 г.

Когда Великую Французскую Революцию сменила европейская реакция, породившая священный союз; когда контрреволюция напрягала все свои силы, чтобы покончить с наследием 1848 года, – всякий раз на сцене появлялся восточный вопрос. На это указал уже Маркс. И теперь, после поражения революции в России^{11}, словно для того, чтобы дать скептикам право утверждать, что история вертится в заколдованном кругу, в порядок дня снова поставлен восточный вопрос. Но какая громадная разница! Тогда европейские дипломаты, как хотели, исчерчивали своими ногтями карту Балканского полуострова и решали судьбы народов; теперь балканские народы сами пробуждаются к исторической жизни, балканский вопрос становится их собственным вопросом, возвращению царизма на Балканы Турция противопоставляет свою собственную революцию; балканский капитализм прочно становится на ноги; из векового хаоса выходит социал-демократия балканских народов. И если даже для европейской дипломатии юго-восточный угол Европы перестает быть пассивным объектом хищнических комбинаций, то для европейской социал-демократии он тем более должен из безличного географического термина превратиться в живое политическое понятие: там вырастает и принимает все более определенные формы балканская секция Интернационала.

Капиталистическое развитие Ближнего Востока отличается колониальным характером. Европейская биржа, опутавшая балканские государства сетями долговых обязательств, разоряет при помощи «национальных» фискальных аппаратов крестьян и рабочих Балканского полуострова, без различия племени и расы; европейские товары убивают кустарную промышленность и ремесло; наконец, европейский индустриальный капитал, подчиняя себе туземный капитализм, заводит на Балканах железные дороги и промышленные предприятия новейшего капиталистического образца. Это развитие зажимает мелкую буржуазию в тиски уже в самом начале ее исторического бытия. Ее экономическое разложение дополняется ее политическим гниением; вместе с разоренным крестьянством она становится пушечным мясом для политиканов, уличных демагогов, династических и антидинастических шарлатанов, вырастающих, как грибы, из навоза аграрно-колониального парламентаризма. Небольшой промежуточный слой крупной буржуазии, вступившей на свое историческое поприще со словами «картель» и «локаут» на устах, политически совершенно отрезан от масс и ищет опоры в европейских банках. Колониальный характер капиталистического развития балканских стран, выступающий здесь еще более ярко, чем в России, ставит пролетариат в положение передового бойца, передает в его руки наиболее концентрированные производительные силы страны и сообщает ему политическое значение, далеко превосходящее его численную величину. Как в России главное бремя борьбы с патриархально-бюрократическим режимом падает на плечи пролетариата, так и на Балканах один только пролетариат ставит перед собой во всем объеме – задачу создания нормальных условий для сожительства и сотрудничества многочисленных народов и племен полуострова. Дело идет о том, чтобы на территории, границы которой установлены природой, создать достаточно широкие и гибкие государственные формы, которые могли бы на основе национальной автономии частей обеспечить единство внутреннего рынка и общих государственных органов всему населению полуострова. «Освободиться от партикуляризма и ограниченности; уничтожить границы, разделяющие народы, частью тождественные по языку и культуре, частью экономически связанные друг с другом; наконец, свергнуть прямые и косвенные формы иноземного господства, лишающего народ права самому определять свою судьбу», – в этих отрицательных выражениях формулировал свою программу первый съезд социал-демократических партий и групп европейского Юго-Востока, происходивший в Белграде 7-го – 9-го января 1910 г.^{12}.