Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Никто не умеет так говорить, ни один человек из всех, кого я знаю. Я не представляю, что ему отвечать, когда он говорит мне такое. Его простота покоряет меня. Я его просто боюсь.

Он сказал:

– Мне становится плохо, когда люди не желают видеть во мне живого человека. Обычно они в конце концов понимают, что к чему, но это так утомительно: тратить все свои силы на то, чтобы подтолкнуть людей к этому нехитрому открытию, заставить их поверить, что я тоже человек. Вы понимаете, о чем я говорю? Я не хочу быть символом, вместо того чтобы быть личностью. Да, я – священник, я – преподобный Моррелл; и это в зависимости от ваших ожиданий, надежд и предрассудков может сделать меня святым или ханжой. И могу вам сказать, что быть объектом поклонения гораздо тяжелее, чем быть признанным дураком.

Я думаю, он хотел сказать, что ему легче было перенести сцену в гостиной, чем мне, так как Салли и остальные по крайней мере выступили против него в открытую и при этом ничуть не церемонясь. Странно. Мне кажется, он одинок.

– Вы сердитесь на меня за то, что я такой тупой…

– Нет, нет, – запротестовала я.

– … и вы правы.

Это меня удивило; я думала, он будет настаивать на том, что поступал совершенно сознательно.

– Я все лелеял надежду убедить их в чем-то, вовлечь в обычный разговор. Это было наивно.

Тут я невольно кивнула, и только потом вспомнила, что следует вежливо все отрицать. Он продолжал:

– Нет, Энни, я оказался болваном. Вот это, я понимаю, человечность! Я едва могла поверить – мы оба рассмеялись, свободно и дружелюбно. После всего случившегося смех казался неуместным. Но он освежил нас, и, наверное, поэтому я вдруг призналась ему, что я атеистка. Правда, я не хотела шокировать его и, чтобы смягчить удар, заменила это слово другим – «агностик». Я так и не поняла, удивился он или нет. Но он на минуту затих, а потом сказал, что будет за меня молиться. А чего я еще ожидала? Я не засмеялась, но хмыкнула весьма саркастически. И почувствовала горечь, даже легкое разочарование в нем – и то и другое было совершенно безосновательно. Тут он прикоснулся ко мне. Просто слегка тронул мою руку. А я подумала, что он сделает, если я решусь его поощрить? Он считает меня привлекательной, это я уже с некоторых пор поняла. В тот раз, когда он так свободно рассказывал о своих родителях и о том, как он решил стать священником, я почувствовала, что и меня тянет к нему. Вот и сейчас, когда мы стояли вплотную и его рука мягко касалась моего локтя, я подумала: а что будет, если я скажу или сделаю что-нибудь… Прикоснусь к нему в ответ, к примеру, или…

Но я не сделала ничего такого и ничего не сказала ему. Потому что если бы я решилась на это, то тем самым подвергла бы его искушению. И тогда я была бы ничем не лучше Джеффри и его гнусных друзей.

Потом я испугалась, что он попытается обратить меня в свою веру, и довольно сухо пожелала ему спокойной ночи. И вот теперь я не могу заснуть. И жалею, что не сказала ему, что восхищаюсь им – его долготерпением в отношении Салли, я имею в виду. Он был прав, когда не отвечал на их насмешки; это все равно не имело бы смысла, разве что помогло бы мне выпустить пар, но это совершенно не важно. Он гораздо лучше меня, этот преподобный Моррелл. Но это вовсе не благодаря его Богу – просто он таким появился на свет.

8

– И так, Кристи, – миссис Ладд с чайной чашкой в руке стояла справа за стулом викария, дыша ему в спину, пока ему не осталось ничего другого, как оторваться от газеты, в которой он изучал сообщения о войне в Крыму, и посмотреть на нее, – когда вы прошлой ночью вернулись домой?

– Не очень поздно. Где-то около полуночи, кажется.

– Ха! В половине третьего. Я слышала, как церковный колокол прозвонил через пять минут после того, как вы заперли лошадь в конюшню.

Он взял свою чашку, и она наполнила ее дымящимся чаем.

– Зачем же вы спрашиваете, если вам и так все известно?

– Чтобы поглядеть, что вы скажете, ясное дело.

Кристи покачал головой и попытался вновь углубиться в газету.

– Я и говорю Артуру: «Просыпайся, раз викарий вернулся от Бонстилов так поздно, значит, старая леди все-таки померла».

– Артур, конечно же, оценил вашу заботу.

Миссис Ладд поставила чайник с заваркой на стол.

– Так она померла или нет?

Он отложил газету в сторону.

– Миссис Бонстил почувствовала себя лучше около часа ночи. По-видимому, дело было не в ее сердце, а в соленых сардинках, которые она съела вчера за ужином.

– Ну и ну! И вы проторчали там полночи?! – Миссис Ладд скрестила руки на своей широкой груди и покачала головой.

– Да, я тоже жалею, что она не умерла – зря только вечер потерял.

У нее отвисла челюсть, шутка дошла до нее только секунду спустя. Чтобы отомстить викарию, экономка ударила его по плечу чайной ложкой. Ее глаза сузились.

– Как вам понравилась сдоба с изюмом нынче утром? – спросила она с ехидством. Он с опаской ответил:

– Очень вкусно. А что?

– Я непременно скажу мисс Маргарет Мэртон, что вам понравилось. – Кристи застонал, а миссис Ладд злорадно захихикала. – Это совершенно особый секрет ее бабушки, и она сказала, что готова им с вами поделиться, если вам придется по вкусу. В следующий раз я скажу, чтобы она принесла их целый воз.

– Знаете, это совсем не так смешно, как вам кажется.

Но это рассмешило ее еще больше.

– Да нет же, еще как смешно!

Не прекращая смеяться, она направилась в кухню, но остановилась, увидев в окно человека, входящего в калитку.

– Во имя всего святого, Кристи, это его светлость молодой лорд, он идет по дорожке к дому и сейчас постучит в дверь.

– Джеффри?

Кристи поставил чашку и встал.

– Мне провести его сюда или в гостиную?

– Не надо. Я сам к нему спущусь. – Стук раздался прежде, чем он спустился в прихожую. Он поспешил к дверям, чувствуя, что у него гора свалилась с плеч. Он не видел Джеффри вот уже две недели, с той самой ночи в Линтон-холле после их состязания. Каждый день он ждал, что Джеффри придет и как-то объяснит свое поведение. Но дни проходили за днями, Джеффри не появлялся, и Кристи чувствовал себя все более угнетенным. Он решил подождать еще день, а потом сам пойти к нему: Благодарение Богу, ему не пришлось этого делать.

Когда он открыл дверь, его удивило озабоченное выражение лица Джеффри, которое тот немедленно спрятал под маской игривого удивления:

– Надо же, викарий собственной персоной! Вижу, дела не слишком успешно идут, раз тебе самому приходится отпирать дверь, а, преподобный? Так нельзя. Человек в сутане должен соответствовать своему сану. Посылай слуг, они для того и придуманы.

Кристи терпеливо ждал.

– Джеффри, – сказал он, когда закончилась шутливая речь, – я надеялся на твой приход.

Тот моментально помрачнел.

– Мне следовало прийти раньше, – сказал он, пожимая протянутую руку Кристи. – Могу я войти?

Они прошли в столовую. Миссис Ладд подала еще чаю и оставила их вдвоем. Ее благоговейное молчание напомнило Кристи о том, что она была новичком в Уикерли – жила здесь каких-нибудь десять лет – и не могла помнить Джеффри мальчишкой; поэтому титул лорда д’Обрэ произвел на нее впечатление.

Утреннее солнце, светившее через открытые окна столовой, освещало резкие черты Джеффри. Трезвый и спокойный, он сегодня выглядел более здоровым, чем когда-либо с момента своего возвращения. В его темных глазах не мелькали безумные искры, а руки не тряслись. Его всегдашняя озабоченность сменилась какой-то целеустремленностью, причина которой вскоре стала ясной.

– Пришел мой патент, – сказал он с довольной улыбкой. – Всего лишь на чин капитана, но я и этому рад. К тому же это стрелковая бригада, так что я, безусловно, буду в деле.

Кристи кивнул, как будто радуясь за него, хотя на самом деле никогда не разделял военного энтузиазма своего друга.

– Поздравляю, ведь этого ты и хотел.

– Да, этого я слишком долго ждал – этой войны. Мы живем в такое тошнотворно мирное время… Возможно, это мой последний шанс увидеть настоящие схватки.

24
{"b":"11407","o":1}