Гарри медленно, будто все это происходило во сне, дотронулся до молнии ее платья, плавно опуская руку все ниже. И струящаяся ткань так же медленно заскользила с груди Марии вслед за его ладонью. Когда ткань немного замедлила свой бег у ее точеной талии, Гарри, увидел, что на ней снова нет белья.

– Я так начну ревновать, – прошептал он, мягко привлекая ее к себе.

– И напрасно, – тоже шепотом ответила Мария. – Ведь это только для тебя… Для тебя одного…

Гарри отступил немного назад, и розовое платье упало к ее ногам. Мария почувствовала, как он легко поднял ее на руки и осторожно уложил на кровать. Она видела, как медленно склоняется над нею его такое привычное, и такое незнакомое лицо. Незнакомое с этим выражением бездонной страсти и бесконечной нежности… незнакомое каждый раз, когда он вот так смотрел на нее… когда вот так шептал горячими губами безумные слова…

Вот как сейчас, думала Мария, прижимаясь к его щеке и слушая его страстный, прерывистый шепот. Как в этот момент, когда я еще существую в реальном мире, но уже чувствую, как он начинает потихоньку ускользать от меня, все дальше… с каждой минутой, с каждым мгновением…

– Так нечестно, – прошептала она, медленно снимая с него майку, – в следующий раз надень рубашку…

– Я сделаю все… все, что ты захочешь… когда захочешь и как захочешь, – тихо добавил он.

Мария еще раз заглянула в его глаза, чувствуя, как стремительно тонет в этом ласкающем ее взгляде.

– Хочу тебя… сейчас… без остатка, – медленно прошептала она и в ту же секунду почувствовала, что ее желание сбылось…

Гарри каждой клеточкой своего тела ощущал, с какой страстью Мария отвечает на его ласки, и целовал ее все неспешней, все бережней.

И вот я уже очутился в ином измерении, думал он, стараясь сохранить этот ускользающий миг. Вновь с нею, как тогда… Нет, по-другому… Это измерение еще выше, еще дальше от земли… Ее кожа еще более шелковистая… губы еще более нежные… ласки еще более пылкие… поцелуи еще более обжигающие… ее страсть еще сильнее сводит меня с ума… Я раб, раб ее трепета, ее вздоха… И хочу быть им всегда, всегда…

Мария чувствовала, как губы Гарри повторяют каждый изгиб ее тела, словно рисуя ее портрет красками безумного желания, и все исступленнее отзывалась на эти прикосновения.

И вот я уже очутилась в ином измерении, думала она, стараясь остановить этот ускользающий миг. Вновь с ним, как тогда… Нет, по-другому… Это измерение еще выше, еще дальше от земли… Его тело еще более упругое… губы еще более властные… ласки еще более смелые… поцелуи еще более безумные… его страсть еще сильнее захватывает меня в плен истомы… Я раба, раба его желания, его вздоха… И хочу быть ею всегда, всегда…

Разумеется, на утро они просто не смогли расстаться. Так же, как и на следующее утро, и на утро третьего дня… Артур слал эсэмэски одну за другой, настаивая на ее приезде. Мария небрежно ссылалась на нездоровье. Неизвестно, сколько прошло времени – они давно перестали считать дни. Но надо было что-то решать, и Гарри взял это на себя. Однажды вечером, к концу второй недели их затянувшейся ночи любви, он вышел в магазин и вернулся только через час, с билетом на самолет.

Утро следующего дня они встретили в объятиях друг друга. Они лежали в полутемной комнате, молча глядя на тени узких ажурных окон, освещаемых розовыми отблесками рассвета. С Большого канала долетал легкий прохладный бриз и первые звуки просыпающегося города. Гарри медленно повернул голову и легко прикоснулся губами к щеке Марии.

– Мне пора в аэропорт, – тихо проговорил он.

Мария молча наблюдала за его неспешными сборами.

– Может быть, ты отложишь свой отъезд до завтра? – наконец решилась предложить она. – Сегодня суббота, а это день, когда Артур обычно отправлялся на уик-энд в Нью-Йорк, насладиться духом мегаполиса. И теперь, после приобретения им и Кэрол официального статуса влюбленной пары, он наверняка не упустит случая продемонстрировать ей все грани нью-йоркской жизни… Впрочем, у меня вовсе нет уверенности в том, что он уже не делал этого раньше.

– Ничего, учитывая время на перелет, время на возвращение в привычный ритм американского города… Время оно вообще во многом помогает. – Он бросил на Марию осторожный взгляд.

Она задумчиво смотрела на тихую игру волн Большого канала.

– Тогда возьми меня с собой, – не глядя на Гарри, попросила она.

Гарри немного помедлил, застегивая манжеты белой жаккардовой рубашки, затем медленно приблизился к Марии и присел рядом с ней на краешек постели.

– Бегство еще никому не помогало в решении проблем, – убежденно заметил он. – Оно лишь откладывает принятие этого решения на неопределенное время…

Он положил руки на плечи Марии и внимательно посмотрел ей в глаза.

– Я ведь тебе уже говорил. Каким бы оно ни было, я всегда буду на твоей стороне. Я на всю жизнь останусь твоим союзником, твоим другом… и безумно влюбленным в тебя мужчиной, – тихо добавил он.

Мария уже несколько долгих минут стояла в здании аэропорта, стараясь быть незаметной, спрятавшись за спину широкоплечего мужчины, который раздраженной итальянской скороговоркой объяснял кому-то по телефону, что он находится в данный момент в отпуске и не намерен обсуждать условия какого-то договора.

Гарри не позволил ей провожать его, сказав, что не любит подобные сцены даже в кинофильмах. Но Мария, немного повременив после его ухода, все же приехала в аэропорт, соблюдая все возможные предосторожности, чтобы Гарри случайно ее не заметил. Она тоже не любила расставаний, ей казалось, что в этот миг любые слова, даже самые искренние, звучат фальшиво. Но ей было необходимо взглянуть на Гарри еще раз перед отлетом, проводить его удаляющуюся фигуру мысленным пожеланием доброго пути.

Мария смотрела на его, всегда казавшееся ей немного ребяческим лицо, и подмечала теперь все произошедшие с ним за эти недели изменения. Она понимала, что эти изменения были настолько тонкими и неуловимыми, что почувствовать их могла только душа любящего человека. И эта мысль, внезапно пришедшая Марии в голову, чуть было не заставила ее броситься к нему и сказать, что она уже приняла свое решение, прямо сейчас, в эту минуту… Но она усилием воли удержала себя.

Нет, нет, остановись. Ты только все испортишь, в замешательстве повторяла она себе. Это будет выглядеть так, словно ты боишься остаться в Венеции, словно ты боишься испытания временем… И тогда Гарри перестанет доверять тебе, а страшнее этого для тебя теперь ничего нет и быть не может…

Мария вдруг заметила, как Гарри, перекинув через плечо небольшую дорожную сумку, направился к окошку паспортного контроля, и встала на цыпочки, выглядывая из-за плеча все еще спорившего с кем-то по телефону здоровяка, чтобы как можно дольше провожать его взглядом. И в эту минуту незнакомец вдруг обернулся и смерил Марию заинтересованным взглядом.

– Синьоре чем-то помочь? – спросил он, выключая наконец телефон.

Мария в ответ натянуто улыбнулась.

– Нет, благодарю вас.

Мужчина огляделся вокруг, видимо, пытаясь понять, куда устремлен ее взгляд.

– Вы кого-то ищите? – поинтересовался он.

– Уже нет, – не скрывая раздражения, проговорила Мария, потерявшая из виду Гарри.

– Зачем вы все время куда-то смотрите? Ведь я перед вами, – шутливо удивился здоровяк.

– Именно поэтому я и смотрю куда-то, – откликнулась Мария, делая ударение на последнем слове.

И надо же ему было испортить последние минуты, с досадой подумала она, быстрой походкой направляясь к выходу.

Мария долго и бесцельно бродила по городу, и гнетущая мысль об испорченных последних минутах ее прощания с Гарри не давала ей покоя. Ей приходилось расставаться и прежде. С Артуром, когда он отправлялся в многочисленные и долгосрочные деловые поездки. Но это было не так. Не так больно, не так горько, не так тоскливо… Нет, не так. Это было совсем не тоскливо, совсем не горько и, уж конечно, совсем не больно. Во время разлуки с Артуром Мария чувствовала лишь легкую скуку. А теперь… Она вновь и вновь вспоминала удаляющийся силуэт Гарри, и ей казалось, что вместе с ним ушла частичка ее души. Главная частичка, частичка, без которой она не сможет больше чувствовать ни боли, ни радости. Без которой она больше не сможет чувствовать вообще…