— Если бы сейчас был апрель, мистер Друри, — заговорил Куоси после паузы, — я бы сказал, что вы репетируете один из монологов Гамлета.

— А бедный Чарлз Вуд, — со вздохом продолжал Друри Лейн, — оставил свое состояние, равное девятистам сорока пяти долларам и шестидесяти трем центам, штату Нью-Джерси, поскольку больше никто на него не претендует. Пять долларов, вложенные в банковскую книжку, вероятно, упокоятся в архиве… Ах, Куоси, мы живем в век чудес!

Четверг, 8 октября, 20.00

Лимузин мистера Друри Лейна остановился у многоквартирного дома на Вест-Энд-авеню, и портье с поклоном проводил актера от его автомобиля в вестибюль.

— Я к мистеру Лаймену.

Переговорив по внутреннему телефону, портье увлек мистера Друри Лейна к лифту, доставившему того на шестнадцатый этаж. Японец, продемострировав в улыбке зубы, впустил его в двухэтажную квартиру и забрал плащ, шляпу и трость. Навстречу посетителю шагнул довольно красивый мужчина с круглым лицом, белым шрамом на подбородке, густыми бровями и редкими волосами, обменявшись с ним рукопожатиями.

— Мне известна ваша репутация, мистер Лейн, — сказал Лаймен, подводя актера к креслу в библиотеке. — Незачем говорить, что принимать вас здесь для меня честь и удовольствие. Лайонел Брукс рассказывал мне о вашем интересе к делу де Витта.

Обойдя вокруг стола, заваленного книгами и бумагами, он опустился на стул.

— Насколько я понимаю, мистер Лаймен, вы сталкиваетесь с трудностями в защите вашего клиента?

Адвокат нахмурился и погладил шрам на подбородке:

— С трудностями? Ситуация почти безнадежная, мистер Лейн, хотя я делаю все, что от меня зависит. Я неоднократно говорил де Витту, что, если он не изменит свою позицию, ему конец. Но он упорствует в своем нелепом молчании. Процесс идет уже несколько дней, а я не могу ничего из него вытянуть.

— Вы ожидаете обвинительного вердикта, мистер Лаймен? — спросил Лейн.

Адвокат развел руками:

— Он кажется неизбежным. Бруно был чертовски убедителен — он опытный обвинитель — и представил жюри веские косвенные улики. Я наблюдал за этими двенадцатью людьми и видел, что на них это произвело сильное впечатление. Конечно, большинство из них просто идиоты.

Лейн обратил внимание на мешки под глазами адвоката.

— По-вашему, мистер Лаймен, отказ де Витта назвать таинственную личность, назначившую ему встречу по телефону, продиктован страхом?

— Откуда я знаю? — Лаймен нажал кнопку, и появился японец с подносом. — Выпьете что-нибудь, мистер Лейн? Шоколадный ликер? Или анисовый?

— Нет, благодарю вас. Если можно, черный кофе.

Японец скрылся.

— Скажу вам откровенно, мистер Лейн, — продолжал Бруно, — Де Витт озадачил меня с самого начала. Право, не знаю, покорился ли он судьбе или прячет что-то в рукаве. Как вам известно, Бруно сегодня закончил обвинение, и завтра утром я приступаю к защите. Я видел судью Гримма в его кабинете после сегодняшнего заседания, и старик был более чем когда-либо сдержан. Что касается Бруно, то он чертовски уверен в себе — один из моих людей слышал, как он говорил, что дело в шляпе… Все же я всегда утверждал, руководствуясь собственным опытом, что bei so grosser Gefahr kommt die leichteste Hoffnung in Anschlag.[56]

— Тевтонизм, достойный Шекспира, — пробормотал Лейн. — Как вы планируете защиту?

— В настоящее время я могу представить в качестве альтернативы аргументам Бруно только предположение о подтасовке улик. Конечно, во время перекрестного допроса я уже пытался дискредитировать Бруно в глазах присяжных, напирая на его неспособность объяснить, каким образом Вуд узнал о виновности де Витта, даже учитывая тот факт, что де Витт дважды после убийства пользовался его трамваем. В конце концов, он всегда на нем ездил, что я и дал понять жюри. Но боюсь, это слабое место Бруно не сможет противостоять прямой улике в виде сигары на мертвом теле Вуда. Такой крепкий орешек нелегко разгрызть.

Лейн взял у японца чашку черного кофе и начал задумчиво его потягивать. Лаймен крутил бокал с ликером.

— И это не все, — продолжал он. — Де Витт самый худший враг самому себе. Если бы только он не сказал полиции, что никогда не угощал Вуда сигарой, я бы смог построить убедительную линию защиты. А его ложь той ночью… — Адвокат допил ликер. — Сначала де Витт сказал, что совершил на пароме только одну поездку, а потом признал, что их было четыре. И эта сомнительная история с назначенной по телефону встречей… По правде говоря, я не порицаю Бруно за то, что он усмехался в суде. Если бы я так хорошо не знал де Витта, я бы тоже этому не поверил.

— Но вы не можете рассчитывать, — спокойно сказал Лейн, — что жюри учтет ваше личное мнение о де Витте перед лицом стольких доказательств… По вашему тону, мистер Лаймен, очевидно, что вы ожидаете худшего. — Он улыбнулся и поставил кофейную чашку. — Возможно, нам удастся воспользоваться «самой маленькой надеждой» Гёте объединенными усилиями…

Лаймен покачал головой:

— Не вижу, каким образом, хотя ценю ваше предложение помощи. Я могу лишь попытаться поставить столько вопросительных знаков после косвенных улик Бруно, что жюри вынесет вердикт о невиновности на основании сомнений. Учитывая упорное молчание де Витта, любая попытка доказать его невиновность была бы пустой тратой времени.

Лейн опустил веки, и Лаймен умолк, с любопытством изучая его лицо. Когда актер открыл глаза, адвокат увидел в их серых глубинах искорки юмора.

— Знаете, мистер Лаймен, — сказал Лейн, — меня удивляет, что никто из острых умов, занимающихся этим делом, не смог проникнуть сквозь вуаль несущественного и разглядеть под ней абсолютно очевидную — по крайней мере, для меня — правду.

На лице Лаймена мелькнула надежда.

— Вы имеете в виду, — быстро спросил он, — что располагаете фактом, неизвестным всем нам и могущим доказать невиновность де Витта?

Лейн глубоко вздохнул:

— Скажите, мистер Лаймен, вы искренне верите, что де Витт не убивал Вуда?

— Это нечестный вопрос, — пробормотал адвокат.

Лейн улыбнулся и кивнул:

— Ладно, оставим это… Что касается очевидной правды, которую я упомянул только что, и вашего моментального вывода, что я обнаружил нечто новое… Мистер Лаймен, я знаю лишь то, что знают инспектор Тамм, окружной прокурор Бруно и знаете вы сами, благодаря изучению фактов и обстоятельств, приведших к роковой ночи. Я чувствую, что де Витт, обладающий проницательным умом, тоже мог бы увидеть правду при других обстоятельствах, когда он не являлся бы центральной фигурой.

Лаймен вскочил со стула.

— Ради бога, мистер Лейн, что вы имеете в виду? — воскликнул он. — У меня вновь появляется надежда!..

— Сядьте, мистер Лаймен, — сказал Лейн. — Слушайте внимательно и, если хотите, делайте записи…

— Одну минуту, сэр! — Лаймен побежал в кабинет и вернулся с диковинным аппаратом. — Это диктофон — можете говорить сколько вашей душе угодно, мистер Лейн. Я буду изучать запись всю ночь, а утром постараюсь ею воспользоваться.

Лаймен достал из ящика стола черный восковой цилиндр, приспособил его к аппарату и передал Лейну микрофон. Актер начал негромко говорить… В половине десятого Лейн распрощался с торжествующим Лайменом, из глаз которого исчезли все следы усталости, а пальцы уже набирали номер телефона.