Жизнь «властителя полумира» Тамерлана приближалась к финалу. Умирая (смерть настигла его в 1405 г, когда он вместе с большой армией расположился на правобережье Сырдарьи, у города От-рар, во время похода на Китай), великий Тимур произнес напутствие: «Я знаю наверняка, что птица души улетит из клетки тела и что мое убежище находится у трона Бога, дающего и отнимающего жизнь, когда Он хочет, милости и милосердию которого я вас вручаю. Необходимо, чтобы вы не испускали ни криков, ни стонов о моей смерти, так как они ни к чему не послужат в этом случае. Кто когда-либо прогнал смерть криками? Вместо того чтобы разрывать ваши одежды и бегать подобно сумасшедшим, просите лучше Бога, чтобы Он оказал мне свое милосердие, произнесите и прочтите фа-тиху, чтобы порадовать мою душу. Бог оказал мне милость, дав возможность установить столь хорошие законы, что теперь во всех государствах Ирана и Ту-рана никто не смеет делать что-либо дурное своему ближнему, знатные не смеют притеснять бедных, все это дает мне надежду, что Бог простит мне мои грехи, хотя их и много; я имею то утешение, что во время моего царствования я не позволял сильному обижать слабого, по крайней мере мне об этом не сообщали. Хотя я знаю, что мир не постоянен и, не будучи мне верен, он не станет к вам относиться лучше, тем не менее я вам не советую его покидать, потому что это внесло бы беспорядки среди людей, прекратило бы безопасность на дорогах, а следовательно, и покой народов, и, наверное, в день Страшного суда потребуют ответа у тех, кто в этом будет виновен» (Иез-ди. «Зафар-наме»). Позже останки Тимура были изучены российскими учеными, которые вскрыли его гробницу, хотя и существовало поверье, что со вскрытием гробницы высвободится дух войны, в ней заключенный. Для экспедиции в Гур-Эмир была организована правительственная комиссия, в состав которой вошли зам. председателя СНК Уз ССР Т. Кара-Ниязов, писатель-узбек С. Айни, ученый-востоковед А. Семенов, скульптор-антрополог М. Герасимов, группа ученых и реставраторов. Сделано это было накануне нападения Германии на СССР (в июне 1941 г.). Тимур сыграл важную, возможно, решающую роль в разгроме Золотой Орды… Однако в случае дальнейшего успеха «железного хромца» (как называли Тимура из-за его хромоты) господство его для Руси было бы так же гибельно, как и Ба-тыево. Так что вряд ли Тамерлан мог бы стать для Руси «господином благоприятствующих планет».

Князь Михаил Черниговский в ставке Батыя

Время осмыслить давние события. Ведь «настоящее смотрит в будущее глазами прошлого» (Э. Севрус). Как оценить двухсотлетнее татаромонгольское иго? Мнения историков и тут разнятся. Летописцы подчеркивают бедствия, которые выпали на долю побежденного народа, унижения, которые пришлось испытывать людям, князьям и боярам, вплоть до мученической смерти. «Ярослава, великого князя Суздальского, зелием умориша. Михаила, князя Черниговского, не поклонившегося кусту со своим боярином Федором, ножем заклана быстъ… инии м'нози князя избиени быша и бояре» (Ипатьевская летопись, под 1250 г., и много других мест в других летописях). Даже в тех случаях, когда встреча русских князей с татарским ханом оканчивалась для них благополучно, летописец горько заключает: «О злее зла честь татарская!»; «О злая честь татарская»; «Злобе бо их и льсти несть конца». Историк XVIII в. И.Н. Болтин писал: «Татары, завоевав удельные княжества одно по одному, наложили на порабощенных дани, оставили для взыскания сея своих баскаков и по городам войска, сами воз-вратилися восвояси. При владычестве их управляемы были русские теми же законами, кои до владения их имели. Нравы, платье, язык, названия людей и стран ос-талися те же, какие были прежде. Все это доказывает, что разорение и опустошение России не столь было великое и повсеместное, как государств европейских». (И. Болтин в данном случае имеет в виду завоевания римлян.) Совсем иначе считал Н.М. Карамзин: «Нашествие Батыево ниспровергло Россию.

Войска Золотой Орды

И. Кусков. Возвращение ордынцев из набега

Могла угаснуть и последняя искра жизни; к счастию, не угасла; имя, бытие сохранилось; открылся только новый порядок вещей, горестный для человечества, особенно при первом взоре: дальнейшее наблюдение открывает и в самом зле причину блага и в самом разрушении пользу целости». «Сень варваров, омрачив горизонт России, сокрыла от нас Европу в то самое время, когда благодетельные сведения и навыки более и более в ней размножались. возникали университеты… В сие время Россия, терзаемая монголами, направляла силы свои единственно для того, чтобы не исчезнуть.» «Забыв гордость народную, мы выучились низким хитростям рабства.» «Свойства народа объясняются всегда обстоятельствами, самый нынешний характер россиян еще являет пятна, возложенные на него варварством монголов». Под влиянием ига изменился на Руси и «внутренний государственный порядок: все, что имело вид свободы и древних гражданских прав, стеснилось, исчезло», хотя и «знаменитость Москвы и Твери возникла при монголах». Аргументы порой взаимоисключающие.

Противник Н. Карамзина, Н. Полевой рассматривал монгольский период в истории России в аспекте столкновения цивилизаций, борьбы Европы и Азии. России, полагал он, выпала задача преодоления Азии и даже ее переделки на европейский лад. «Русс острит свой меч о меч литовский, дабы низложить монгола». Силы России окрепли в период монгольской власти, хотя Орда ранее и не мыслила, что «внук Калиты, щедрого поклонника ханов, обнажит уже на Орду меч». По мнению историка С.М. Соловьева, в первое время завоевания татары не имели еще серьезного влияния на внутренний строй завоеванной ими страны. Судьбы России определяются факторами внутреннего характера. Владычество татар, по его мнению, было лишь продолжением давнего господства орд кочевых варваров на Великой восточной равнине. Куликовская битва предвозвестила конец этого господства «вследствие начавшегося здесь (в России) сосредоточения и усиления европейского государства». В своем заключительном обзоре рассмотренного древнего периода истории России, озаглавленном им самим «Общий ход русской истории до образования Московского государства», С.М. Соловьев говорит о татарском иге очень мало, как бы мимоходом, и этот факт в значительной мере рисует нам его отношение к татарскому завоеванию. Он готов поставить знак равенства между русско-татарскими и русско-половецкими отношениями. Н.И. Костомаров, по мнению Б.Д. Грекова, несколько односторонне понимал процесс образования Русского централизованного государства, произвольно отводя татарам роль, противоположную той, какую они играли на самом деле; он говорил, что рабство, созданное татарами в России, дало единство раздробленной на уделы стране: хану нужно было это единство для более удобного собирания дани. К.Н. Бестужев-Рюмин, не отрицая воздействия татар на слагающееся Московское государство, особенно в области администрации и финансов, упрекал С.М. Соловьева в преувеличении влияния татар на развитие русской жизни, указав на его «крайности», говоря о негативных последствиях татарской власти: разделение востока и запада Руси, тормоз в просвещении.

В.О. Ключевский исходил из того, что в отношениях между удельными князьями «нельзя усмотреть никакого порядка», а поэтому, продолжал он, если бы они, удельные князья, были предоставлены вполне самим себе, они разнесли бы свою Русь на бессвязные, вечно враждующие между собой удельные лоскутья. Возможно, и так. «Власть. хана давала хотя бы призрак единства мельчавшим и взаимно отчуждавшимся вотчинным углам русских князей». «Власть хана была грубым татарским ножом, разрезавшим узлы, в какие умели потомки Всеволода III запутывать дела своей земли». Он, как и Костомаров, несколько односторонне понимал сей важнейший вопрос истории. Историк С. Платонов признавал за татарским ханом сдерживающее влияние на княжеские «усобицы», но в то же время указал на то, что татарское завоевание вело к полному разобщению Суздальской Руси с Русью Новгородской и Русью юго-западной. «Население Суздальской и Рязанской областей поневоле восприняло от татар некоторые их порядки (денежный счет, административные обычаи) и было лишено возможности широкого и свободного общения с оторванными от него другими ветвями русского племени и с европейским Западом. Вот почему на русском востоке в татарскую эпоху XIII–XIV вв. наблюдаются некоторый культурный застой и отсталость.» Нетрудно увидеть, как полагал Б. Греков, что и С. Платонов не «понял» ни подлинных причин прекращения княжеских усобиц, ни роли татар, мешавших, а не содействовавших образованию Русского государства. В. Сергеевич, например, тоже придавал татарской власти немалое значение. «Нашествие татар, – пишет он, – впервые познакомило русские княжения с властью, с которой нельзя входить в соглашение, которой надо подчиняться безусловно.» «Хотя татары не остались в Русской земле и властвовали издалека, тем не менее господство их произвело глубокий переворот в нашей жизни». Князья и церковь признали власть ханов, но «расплачиваться за эту покорность приходилось народу». «Первые попытки политического объединения России были сделаны ханами, которые в противоположность собственным своим интересам подчиняли отдельных князей власти излюбленного ими великого князя». При татарах вечевые собрания стали анахронизмом. М. Покровский в татарах видел некий полезный «гумус», прогрессивную силу, способствовавшую «перегниванию» Руси городской в Русь деревенскую. «Татарский разгром одним ударом закончил тот процесс, который обозначился задолго до татар и возник в силу чисто местных экономических условий: процесс разложения городской Руси X–XII веков». «Татарщина шла не только по линии разложения старой Руси, а и по линии сложения Руси новой – удельно-московской». Кроме этого общего значения татарской власти, М. Покровский указывал и на ряд частных положительных ее сторон: будто бы «она организовала правильную систему раскладки (податей), которая на много веков пережила самих татар». Татары «внесли глубокие изменения в социальные отношения», уравняв городское и сельское население по выплате дани. Бесспорно, последствия влияния татаромонголов на Русь были весьма значительны.